Бернард Корнуэлл - Азенкур
Том Перрил оглянулся было на кромку леса, но вовремя сообразил, что второй стрелы лучше не дожидаться, и что есть мочи припустил вслед коню.
Ник Хук вновь остался ни с чем. Проклятие действовало по-прежнему.
* * *Лорд Слейтон, суровый воин лет за сорок, с усилием опустился в кресло — некогда при Шрусбери вражеский меч угодил ему в позвоночник, навсегда сделав калекой.
— Где ты был в день святого Виннибальда? — мрачно спросил он Хука.
— Когда это, мой господин? — невинно спросил тот.
— Выродок, — бросил лорд Слейтон, и управляющий ударил Хука в затылок костяной рукоятью хлыста.
— Я не знаю, когда был тот праздник, господин, — упрямо повторил Хук.
— Два дня назад, — ввернул сэр Мартин, шурин лорда Слейтона и священник господского поместья. Рыцарем он был не больше чем Хук, однако лорд Слейтон велел звать его сэром за благородство рождения.
— А! — Хук сделал вид, будто его внезапно осенило. — Я подравнивал ясень у Нищенского холма, господин.
— Лжец, — отрезал лорд Слейтон, и Уильям Сноболл, главный лучник и управляющий его светлости, вновь ударил Хука по затылку, на этот раз с размаху, так что закапала кровь.
— Клянусь честью, господин, — убедительным тоном проговорил Хук.
— Честью Хуков! — сухо проронил лорд Слейтон, переводя взгляд на семнадцатилетнего Майкла, младшего брата Ника. — А ты где был?
— Покрывал тростником крышу паперти, мой господин, — ответил тот.
— Это правда. — Глянув на младшего Хука, долговязый сэр Мартин, одетый в грязную рясу, скривил физиономию в некое подобие улыбки.
Светлого, радостного Майкла, внешне не похожего на сурового темноволосого Ника, все любили. Даже Перрилы ненавидели его не так люто, как остальных Хуков.
Братья Перрилы, Томас и Роберт, стояли здесь же — длинные, тощие, разболтанные в движениях. Их запавшие глаза, длинные носы и выступающие подбородки явно напоминали черты сэра Мартина. Из почтения к его знатности все в деревне делали вид, будто считают Томаса и Роберта сыновьями мельника, хотя обходиться с братьями предпочитали повежливее: понимали, что при малейшей угрозе они побегут к сэру Мартину за помощью.
А нынче Тому Перрилу не просто угрожали — его чуть не убили. Стрела с серым оперением теперь лежала на столе в господском зале. Лорд Слейтон указал на нее управляющему, и Уильям Сноболл подошел ближе.
— Не наша, мой господин, — заключил он, придирчиво оглядев стрелу.
— По оперению понял? — кивнул лорд Слейтон.
— Серые перья у здешних не в ходу, — нехотя подтвердил Сноболл, глянув исподлобья на Ника. — Ни для стрел, ни для чего другого.
Лорд Слейтон остановил взгляд на Хуке. Он знал правду, как и все присутствующие, кроме, может быть, доверчивого Майкла.
— Всыпать ему плетей, — предложил сэр Мартин.
Хук поднял глаза к гобелену, висящему под галереей: на гобелене охотник в набедренной повязке и шлеме пронзал копьем кабанье брюхо под взглядом женщины, слегка прикрытой клочком прозрачной ткани. Дубовые бревна, поддерживающие галерею, за сотню лет закоптились и почернели.
— Плетей, — повторил священник. — Или отрезать ему уши.
Ник Хук перевел взгляд на лорда Слейтона и в тысячный раз задался вопросом, не отец ли перед ним: то же крепкокостное лицо, тяжелый лоб и крупный рот, те же черные волосы и глаза, тот же рост и то же сильное тело, хоть и покалеченное в давней битве, когда мятежный меч вонзился в спину. С тех пор его светлость передвигался на подбитых кожей костылях, прислоненных теперь к креслу.
Взгляд его светлости, устремленный на Хука, был непроницаем.
— Прекращайте вражду, — наконец веско проговорил лорд Слейтон, не сводя глаз с Ника. — Ясно? Никаких убийств! Умри кто-то из Перрилов — я убью и тебя, Хук, и твоего брата. Понял?
— Да, мой господин.
— А если умрет кто-то из Хуков, — его светлость перевел взгляд на Тома Перрила, — то тебе с братцем висеть на крепком дубе.
— Да, мой господин, — откликнулся Перрил.
— Убийство нужно будет доказать! — вдруг негодующе заявил сэр Мартин. Когда ему случалось уйти в посторонние мысли и забыть об окружающих, то потом, очнувшись, он выпаливал слова внезапно и резко, будто наверстывая упущенное. — Доказать, доказать, — повторил он.
— Нет! — осадил шурина лорд Слейтон, стукнув по деревянному подлокотнику кресла. — Если из четверых умрет хоть один, я повешу остальных — всех! Если кто поскользнется и угодит в мельничный проток — я сочту это убийством! Всем ясно? Я не потерплю вражду ни минутой дольше!
— Мы не будем убивать, мой господин, — послушно проговорил Том Перрил.
Лорд Слейтон перевел взгляд на Хука, ожидая такого же заверения, однако Ник промолчал.
— Отхлестать — может, станет послушнее? — предположил Сноболл.
— Будто его прежде не секли! — отмахнулся лорд Слейтон. — В последний раз… когда, Хук?
— На Михайлов день, господин.
— И что ты после этого понял?
— Что у мастера Сноболла слабеет рука, господин.
Услыхав подавленный смешок, Ник Хук поднял голову: за происходящим, укрывшись в тени галереи, наблюдала ее светлость. Сестра долговязого священника, плодившего незаконных отпрысков одного за другим, была бездетной. Хук знал, что леди Слейтон тайком приходила к его бабке за снадобьем, но бабкино знахарство так и не помогло.
Сноболл в ответ на дерзость Хука процедил проклятие, однако лорд Слейтон, не удержавшись, улыбнулся.
— Пошли прочь! — велел он. — Вон отсюда все, кроме Хука. Ты останься.
Леди Слейтон проводила мужчин взглядом и исчезла в комнатах за галереей. Ее муж какое-то время молча смотрел на Хука, затем указал на стрелу с серым оперением, лежащую на дубовом столе.
— Откуда стрела, Хук?
— В первый раз ее вижу, господин.
— Ты лжец, Хук. Лжец, вор, мерзавец и ублюдок и к тому же наверняка убийца. Сноболл прав: высечь бы тебя, чтоб до костей достало. Или просто повесить. Мир без Хуков был бы куда уютнее.
Хук не раскрыл рта, продолжая смотреть на лорда Слейтона. В камине треснуло полено, посыпались искры.
— И все же, черт тебя раздери, ты лучший стрелок, каких я знал, — нехотя договорил его светлость. — Дай сюда стрелу.
Хук взял с дубовой столешницы стрелу с серыми перьями и подал ее лорду Слейтону.
— Оперение отскочило в полете?
— Похоже на то, господин.
— Не умеешь делать стрелы, а, Хук?
— Делаю, но плохо. Не получается заузить древко как надо.
— Тебе нужен скобель получше, — заметил лорд Слейтон, проверяя оперение на прочность. — Так откуда стрела? От пришлых охотников?
— Один из таких стрелял вашу дичь, господин, — осторожно сказал Хук. — Я его убил на той неделе.
— Не твое дело их убивать, твое дело тащить их в усадьбу, а убивать буду я.
— Паршивец застрелил лань в Дроздовом лесу и хотел сбежать, — объяснил Хук. — Пришлось всадить ему стрелу в спину. Я его зарыл за Касселовой горой.
— Что за человек?
— Бродяга, мой господин. Наверное, куда-то пробирался. При нем ничего не было, только лук.
— Лук и стрелы с серым оперением, — процедил его светлость. — Твое счастье, что битюг уцелел. Иначе пришлось бы тебя повесить.
— Цезаря едва задело, — небрежно проговорил Хук. — Одна царапина на шкуре.
— Откуда тебе знать, если ты там не был?
— Слыхал в деревне, мой господин.
— Я тоже кое-что слыхал, Хук, — откликнулся лорд Слейтон. — Отстань наконец от Перрилов! Слышишь? Оставь их в покое!
Хук мало во что верил и все же умудрился вбить себе в голову, что проклятие, осложнявшее его жизнь, исчезнет только со смертью Перрилов. В чем оно состояло — он толком не знал: не считать же проклятием беспокойное чувство, будто жизнь не ограничивается лишь заботами поместья. Однако всякий раз, как он подумывал сбежать от лорда Слейтона, ему становилось не по себе, словно от ощущения невидимой и непостижимой беды — признака проклятия. Других способов избавиться от него, кроме как убийство, Хук не знал.
— Слушаюсь, мой господин.
— Слушаешь и повинуешься, — уточнил лорд Слейтон, выбрасывая стрелу в камин, где она через миг вспыхнула ярким пламенем.
«Хорошая стрела, зря пропадает», — мелькнуло в голове Хука.
— Сэр Мартин тебя не любит, — понизил голос лорд Слейтон и повел глазами в сторону галереи, словно спрашивая, там ли еще его жена. Хук в ответ едва заметно покачал головой. — Не догадываешься, за что?
— Он мало кого любит, господин, — уклончиво ответил Хук.
Лорд Слейтон задержал на нем взгляд.
— А насчет Уильяма Сноболла ты прав. Он слабеет. Все мы старимся, Хук, и мне понадобится новый сентенар. Ты понимаешь, о чем я?
Сентенаром — сотником, главным над лучниками — Уильям Сноболл был всегда, сколько Хук себя помнил. Совмещая эту службу с должностью управляющего поместьем, Сноболл нажил состояние больше, чем любой другой из людей лорда Слейтона.
