Игорь Ушаков - Евангелие от Егория
— Скажи, незнакомец, мне ли тебя крестить или же от тебя мне креститься?
Понял Иисус, что подействовали на Иоанна его чары. Может, мать-то и права? Может, и есть в нем нечто божественное? Но ответил он Иоанну на вопрос вопросом:
— Не я ли к тебе пришел?
Вроде ни да, ни нет… Не получив прямого ответа, Иоанн совсем смутился, сомнения закрались в его душу: «Не иначе, как он… Не иначе, как он…» И сердце радостно заколотилось: «Сбы-лось-сбы-лось- сбы-лось…»
Уверовал Иоанн, что сподобилось ему крестить самого Мессию. Вот ведь везение-то какое! И приготовился Иоанн с замирающим сердцем совершить свой незамысловатый обряд крещения Иисуса.
Хотя уже перевалило за полдень, все еще палило безжалостное июльское солнце, жаркий липкий воздух обволакивал тело. Дышать было трудно. Парило, как перед грозой. Свинцовая туча уже застила горизонт, неумолимо надвигаясь на толпу, сгрудившуюся на берегу реки.
— Кабы эта гроза не нарушила обряда крещения, — подумал Иоанн, — глупо же мне кропить их водой, когда сверху обрушится лавина дождя! Да и останутся ли? Ведь при первых же сочных грозовых каплях с небес, разбегутся все, кто — за городскую стену по домам, а кто — под кусты да под деревья…
От жары и долгого и напряженного дня крещения — почему-то народу в тот день привалило необычно много — у Иоанна гудела голова и в глазах бегали темные букашки-мурашки. И когда Иисус входил в реку, заслонив своей головой для Иоанна солнце, то померещилось тому, что будто лучами озарена голова Иисусова.
Вошел Иисус в реку, и крестил его Иоанн.
«Хорошо, — подумал Иисус, — что Иордан не Ганг, а то бы поразнес Иоанн заразы по Палестине своим обрядом!»
Когда же выходил Иисус из воды и уже поднялся на пологий берег реки, всполохи дальних зарниц вспыхнули на небе, и почудилось Иоанну, что светлый ореол опять озарил голову незнакомца…
Оглянулся Иисус на Иоанна и подумал: «Есть что- то притягательное в его действиях и речах. Но путь, который он выбрал для проповедования своих идей — неверный. Много ли можно обратить в свою веру, делая все в одиночку, даже если эта вера, действительно, хороша? Нет, я пойду другим путем! Я соберу группу верных учеников, которые последуют за мной и будут проповедовать то, чему я их научу. Один в поле не воин, а уж по колено в воде — и тем более!»
Туча приближалась неумолимо. Вот уже повеяло освежающим предгрозовым ветерком. Младшие братья самумов — маленькие змейки-вороночки потянулись ввысь от пыльной земли, пытаясь оторваться от нее, взлететь вверх, к небесам. Но они быстро умирали, а поднятые ими соломинки да жухлые листья беспомощно падали обратно на землю. Но маленькие вихри зарождались вновь и вновь, чтобы опять так же бесславно погибнуть… С приближением тучи будто наступали преждевременные сумерки. Люди суеверно поглядывали на тучу, как на что-то живое и недоброе, что может принести им вред своим недружелюбным приближением.
Иоанн благоразумно свернул процесс крещения, объявив уже вполне членораздельно, чтобы те, кто не получил крещения и благословения сегодня, приходили бы завтра поутру. Сегодня пусть силы небесные окропят сам Иордан, чтобы было у него вдосталь воды для страждущих и жаждущих. Прихожане (а как их назвать иначе: они же пришли!), галдя и толкаясь, помчались внутрь городской стены, чтобы укрыться от сильной грозы, какой не бывало уже много-много месяцев. Только Иоанн никуда не спешил: небо было его кровом, земля была его обителью. Кроме этого, он ничего не имел. А к невзгодам житейским он уже привык. Он не рискнул спрятаться под развесистым платаном — неровен час, угодит в него молния! — а забрался под густые — не продерешься! — кусты можжевельника.
Иисус же не спеша, но уверенным шагом также направился в сторону городских ворот: пора было искать ночлег. А завтра… А что завтра? Надо время, чтобы собраться с мыслями, подумать, решить, как жить дальше. После многих лет странствий по полуденным странам, он немного отвык от родины, от ее обычаев, даже от ее языка…
Он решил на время удалиться от людей и тоже пожить отшельнической жизнью. Вот только пройдет эта гроза… Да, родина встречала его грозой… Он не был суеверен, но был глубоко убежден, что просто так ничего не бывает.
Он вспоминал годы, проведенные в Персии и Индии, вспоминал, как хорошо было погружаться в нирвану будучи далеко-далеко от людей, от мирской суеты, от всего, что заслоняло светлые небесные видения… Да, он непременно последует примеру Иоанна — побыть одному так необходимо!
А гроза неумолимо приближалась Вот уже раздались первые раскаты грозного грозового грома, ветер закрутил уже нешуточные вихри, песок и даже мелкие камушки больно колотили, особенно по обнаженным местам: по ногам, по рукам, по лицу. Убогий хитон буквально срывало с тела. Иисус не удержался и побежал в сторону городских ворот, прикрывая глаза рукавом своей одежды.
Что же несла с собой эта гроза?..
СИМОН И АНДРЕЙ
После крещения, Иисус всерьез задумался о том, как и ради чего жить дальше. Прожив около месяца в пустыне, он более или менее четко сформулировал ближайшую цель: собрать отряд верных и убежденных последователей, отточить идеи новой веры и начать распространять новую веру в Галилее и Иудее.
Идя от Иордана на север, он добрался, наконец, до приморского городишка Капернаума. Собственно говоря, приморским этот город можно было назвать лишь с большой натяжкой, ибо море само было на самом деле озером Киннереф, которое галилеяне гордо называли Галилейским морем. Это уж как водится: всяк кулик свое болото хвалит! Ну, сами посудите, что это за море: с севера на юг — стадий сорок-пятьдесят, а с востока на запад и того не более пятнадцати!
Побродив по Капернауму, двинул он стопы свои на восток и, не пройдя и десяти стадий, подошел к еще меньшему городишке — Вифсании. Проходя берегом этого горе-моря Галилейского, увидел Иисус двух дюжих молодцов, помогавших отцу своему Иосифу латать видавшие виды сети. Подойдя к ним, узнал Иисус, что они братья: старшего звали Симон, а младшего — Андрей. Погуторили мужики, да и уговорил их Иисус идти с ним, сказав: «Я сделаю вас ловцами человеков!»
— Это как? — вопросил младшой.
— «Как-как!» — Утка кряк! — прикрикнул на него старший брат. — Вишь, работу нам хорошую предлагают. Чай, человек-то больший улов, чем наши рыбешки!
— А я что… Я как ты…
Всю свою недолгую еще жизнь Андрей привык подчиняться старшему брату. Он его и боготворил, и побаивался, хотя больше, чем подзатыльника, правда, беззлобного, никогда от того не получал.
И бросив отца своего с недоштопанными рваными сетями, парни, вытирая руки об портки, пошли, не оглядываясь, за Иисусом.
Понял Иисус, что сам-то он первых двух человеков уже поймал. Неплохо для начала! Понравился ему Симон — решительный, жесткий. Именно на таких держится любая армия: приказы не обсуждают, начальник всегда прав. И сказал ему Иисус:
— Станешь ты отныне не Симон, а Кифа, что означает «камень», ибо поверил ты мне твердо и без раздумий! По-гречески же имя твое будет Пётр. Будешь ты с этого дня моей правой рукой.
И пошли они уже втроем: Иисус и братья Иосиевы.
ИАКОВ С ИОАННОМ И ФИЛИПП
Не прошли они и пары стадий, как увидели других двух братьев — Иакова и Иоанна, на берегу около лодки с отцом их, Зеведеем. Иосиф, отец Симона и Андрея, был в каком-то дальнем родстве с Зеведеем, они частенько хаживали друг к другу на чашу виноградного вина, жены их были близки, а посему и парни были дружны с детства. Петр, подойдя к Иакову и Иоанну, позвал их подойти послушать, что им скажет умный человек. Те согласились и, разинув рты, слушали, что говорил им Иисус: больно уж увлекательно Иисус рисовал будущее.
Иаков почесал темечко и сказал, что надо с отцом переговорить. Отец легко отпустил сына, надеясь, что с отхожего промысла сын принесет домой больше, нежели работая с ним: улов нынче был неважный, поизвели, видимо, рыбу в море-озере. Иоанн тоже стал канючить и проситься с братом. «Да мал ты еще!» — пробурчал Иаков, но уступил назойливым просьбам своего младшего брата. Итак, получив благословение отца, оба брата Зеведеева также последовали за Иисусом.
На другой день, идя дальше, увидели братья Зеведеевы какого-то паренька, который, оказывается, жил с ними когда-то по соседству. Оказался это Филипп, который без колебаний с радостью согласился присоединиться к Иисусу и братьям Зеведеевым с братьями Иосиевыми.
Так и начали они ходить по Галилее, вокруг да около озера Галилейского, проповедовать да людей учить. Интересную они составляли компанию: впереди шествовал с пшенично-светлыми волнистыми волосами, спадавшими до плеч, Иисус, за ним два брата Иосевы, Пётр да Андрей, рядом с которыми вышагивал и Филипп. Была эта троица темноволоса, даже не просто темными были их волосы — они были иссиня-черными, цвета вороньего крыла. Замыкали шествие медно-рыжие братья Зеведеевы, Иаков да Иоанн. Вместе они составляли необычный ансамбль, который своей красочностью бросался в глаза и привлекал к себе всеобщее внимание.
