Ольга Рогова - Сын гетмана
Василий повел его в маленькую башенку, слабо освещенную лунным светом.
– По нашему обычаю, князь, – начал Тимош, – когда хлопец хочет сосватать дивчину, он должен заслать сватов. У меня сватов нет, так позволь мне самому открыть тебе свое сердце. Я люблю твою дочь, князь! Хоть я и не знатного рода, но отец мой, мощный гетман, повелевает сотнями тысяч храбрых воинов. Если ты мне отдашь Локсандру, и мое оружие, и оружие моего отца защитят тебя от твоих врагов.
Василий готов был разразиться гневом на дерзкого казака, но привычка к дипломатии одержала верх над чувствами отца и природной спесью. Он быстро сообразил все невыгоды своего положения: казаки народ опасный, а с ними пришли еще и татары; они только что оказали чудеса храбрости; если их теперь оскорбить, они перейдут на сторону его врага. Князь моментально придал своему лицу самое любезное выражение и со свойственным ему красноречием рассыпался в похвалах молодому витязю.
– Я несказанно польщен предложением храброго пана Хмельницкого, – проговорил он, – хотя и удивляюсь, как мог пан так быстро полюбить мою дочь; она еще почти дитя, ей рано думать о замужестве. Пусть пан Хмельницкий подождет год-другой; если чувства его тогда не изменятся, быть может, Локсандра и предпочтет стать казачкой. У нее всегда были странные вкусы, – прибавил он с досадой в голосе.
Но, спохватившись, тотчас же опять рассыпался в любезностях, благодаря Тимоша за спасение дочери.
VI
Отцовский выбор
На следующий день Тимош получил письмо от отца. Богдан приказывал ему скорее торопиться с отъездом, так как опять предстояло биться с ляхами. «Надеюсь, – писал он между прочим в письме, – что ты привезешь с собою молодую жинку, в чем заранее посылаю тебе мое отеческое благословение». Тимошу ничего другого не оставалось, как откланяться; ему даже не удалось проститься с Локсандрой.
Когда он выезжал из ворот замка и в последний раз взглянул на окна своей невесты, одно из окон башни харема открылось: стройная фигура Локсандры показалась в нем. Она махала ему платком, лицо ее было бледно, глаза заплаканы... Когда Тимош снял шапку и почтительно ей поклонился, она закрыла лицо руками.
– Подожди, моя голубка! – прошептал Тимош. – Не дают тебя добром, так я возьму силой!
Князь Василий вздохнул свободно, когда непрошеный жених убрался восвояси. Он позвал к себе Кутнарского.
– Пан Кутнарский состоит в переписке с князем Дмитрием Вишневецким? – спросил он его деловым тоном.
– С соизволения вашей светлости, да! – отвечал тот, насторожив уши.
– Пан может известить князя, что мы разрешаем ему свататься за дочь нашу, княжну Локсандру. Конфиденциально же можно прибавить, чтобы князь торопился, так как есть другой претендент, крайне нам нежелательный; он может заставить нас силою согласиться.
– Хмельницкий? – быстро спросил пан.
– Да, – сердито отвечал Василий. – Этот казак упал мне как снег на голову. Если пан поможет мне от него избавиться, я не забуду такой услуги.
– В точности исполню приказание вашей светлости, – с низким поклоном отвечал Кутнарский, – осмелюсь только заметить: ее светлость княжна может не пожелать выйти за князя.
– Княжна сделает то, что я ей прикажу, – сурово заметил князь и отпустил Кутнарского.
Пану Доброшевскому опять пришлось писать послание к князю, и послание это в самый день отъезда Тимоша отправлено было через Янкеля при помощи пантофельной почты в Варшаву. Надо заметить, что Янкель, после казацкого погрома, решил уехать в Молдавию; он теперь недурно пристроился в Яссах в качестве комиссионера по разным делам. Письмо опередило Тимоша с его отрядом на целых три дня. Князю Дмитрию, числившемуся в отряде князя Иеремии, ничего не стоило получить отпуск; в сопровождении небольшой свиты он ускакал в Яссы прежде, чем Тимош вернулся домой.
Тимош приехал поздно вечером и быстро вошел к отцу, сидевшему за своей сложной корреспонденцией. Богдан только что заключил союз с Турцией и принял подарок султана: драгоценную саблю, гетманскую булаву и знамя. Эти клейноды красовались в его светлице, и он с удовольствием на них посматривал.
– Здоров будь, сынку! – весело встретил он Тимоша. – Ну, каковы твои дела?
– Плохи, татко! – отвечал Тимош и подробно рассказал о своем неудачном сватовстве.
По мере того, как Богдан его выслушивал, лицо его становилось мрачнее, наконец он не вытерпел и, сжимая кулаки, вскричал:
– Ах, он, вражий сын! В беде так к первому к гетману обратился, а миновала беда, гетманским сыном гнушается! Да кого же ему еще нужно в зятья, если Тимош не хорош? Слушай, сынку, – прибавил он взволнованно, – видишь эти клейноты? Это залог моей дружбы с султаном, а с этою дружбою мне никто не страшен, не только что этот князек со своим ничтожным княжеством; мы его в порошок изотрем и возьмем невесту силою. Завтра же пошлю к нему гонца с письмом да припугну его хорошенько. А теперь пойдем спать, утро вечера мудренее.
Князь Дмитрий благополучно прибыл в Яссы. Он остановился в корчме у Янкеля и послал его за Кутнарским. Пан не замедлил явиться.
– Честь имею поздравить князя с благополучным приездом, – проговорил он с поклоном. – Господарь ждет не дождется князя, а будущая невеста все глаза проглядела, – сказал он, подмигивая.
– Судя по письмам пана, я не слишком-то этому верю, – ответил князь, – но это ничего, я надеюсь завоевать сердце княжны; женское сердце ведь всегда отзывчиво.
– Искренно желаю полного успеха князю, – заметил Кутнарский, – но, придерживаясь истины, считаю долгом предупредить, что сердце молодой княжны сильно занято казаком.
Князь высокомерно улыбнулся.
– Еще одну новость позволю передать князю: гетман прислал к князю Василию гонца с письмом. Завтра этому гонцу будет дана аудиенция.
Князь Дмитрий надменно поднял голову.
– Пусть его шлет гонцов! С этими хлопами мы скоро расправимся! Недаром князь Иеремия поднялся на них со своею крылатою ратью.
На другое утро князь Василий заседал в совете. Покончив с текущими делами, он приказал позвать посла от гетмана.
Члены совета переглянулись; только один великий канцлер сидел неподвижно, скромно потупив взор. Оба губернатора Верхней и Нижней Молдавии, великий вистерник или казначей, великий пагарник или обер-мундшенк, великий гетман армии, великий меченосец – все насторожили слух, с любопытством посматривая на большой пакет с восковой печатью, висевшей на шнурке. Господарь вскрыл конверт.
«Любезному брату нашему и другу, его светлости господарю всей Молдавии, – писал гетман, – могущественному и храброму князю Василию от великого гетмана Малой России и всего войска Запорожского. Желаем тебе, князь, всякого здравия на многие лета, а также всей семье и роду твоему. Да будет ведомо тебе, князь, что любезный сын наш Тимофей прибыл к нам сего числа и передал нам, что ты, князь, не хочешь отдать за него дочери твоей Локсандры. На это мы имеем ответить твоей светлости, что храбрый и доблестный сын наш вполне заслужил руку дочери твоей, так как сражался за тебя и спас тебя от врагов твоих, и это твоей светлости следует ценить и помнить. Как подобает по древнему славянскому обычаю, я пришлю к тебе, князь, сватов, а ты прими их с честью и без отговорок дай свое согласие на брак дочери твоей с сыном моим Тимофеем. Если же этого не будет, то я буду говорить иначе и пошлю не двух сватов, а целых сто тысяч».
Когда князь Василий, окончив чтение, складывал грамоту, руки его дрожали, а взоры метали молнии.
– Честные и верные бояре наши! – проговорил он, обращаясь к совету. – Хотя дело это и семейное, но я не дерзнул утаить его от вас, моих советников и помощников. Вы слышали, что предлагает мне этот самозваный гетман, ведущий к погибели свою родину. Неужели мне отдать на поругание мою милую, любимую Локсандру из-за того только, что она полюбилась его сыну? Он грозит мне мщением, если я не приму его предложения; но разве не хватит у нас сил защитить себя от этой казацкой шайки?
Бояре де сфат[1] в молчании смотрели друг на друга, никто не решался заговорить первым. Наконец гетман возвысил голос:
– А почему, ваша светлость, считаете вы храброго витязя, так блестяще разрешившего недавно наши затруднения, недостойным той награды, которую он просит? Молодой Тимофей Хмельницкий завладел всеми нашими сердцами. Такого храброго воина и такого благородного рыцаря не часто можно встретить; притом он спас жизнь княжне.
– Мы, ваша светлость, – прибавили губернаторы Верхней и Нижней Молдавии, – осмеливаемся заметить, что для страны было бы величайшим несчастием вторжение таких испытанных в бою воинов, с какими мы еще недавно бились как союзники. Страна истощена двухлетними неурожаями, засухою, саранчою, моровым поветрием. Откуда взять средств для новой войны? Чем возместить убытки, которые страна понесет от неприятельского опустошения?