Ирина Даневская - Битва за Францию
— Но ведь мне исправно доходили вести из Брюсселя! — воскликнула Мари.
— Думаю, прежде чем отдать вам оригиналы, Ришелье позаботился о снятии копий, — вмешался Монтегю. — Письма из Брюсселя адресовались адвокату Лапьерру, не так ли?
Шевретта громко вздохнула.
— Да, адвокат сам забирал их у какого-то монаха, присланного во Францию из Брюсселя. Кто бы мог подумать, что под этой личиной скрывался граф Рошфор!
— В таком случае, Мари, отрицайте подлинность копий. И если Ришелье захочет обвинить вас в заговоре против Франции, обвините самого кардинала в том, что, он, желая захватить власть, сам написал эти письма, дабы поссорить короля с его семьёй.
— Чёрт возьми, — растерянно проговорил Гастон. — Где же вы были раньше со своими советами, друг мой? Впрочем, герцогине не о чем беспокоиться — вся переписка с Мадридом и Брюсселем осуществлялась от имени Шале. А я не рассказал Ришелье ничего такого, о чём бы он сам не узнал бы без моей помощи. И ни словом не упомянул ни вас, ни Анну.
— Благодарю вас, ваше высочество, — с некоторой иронией ответила герцогиня.
— Так что вы отделаетесь лишь лёгким испугом, — невозмутимо продолжил Гастон. — А вот я... Я даже не могу сбежать из Франции, чтобы отделаться от женитьбы, так как граф де Суассон — единственный человек, способный организовать это предприятие, сам имел виды на мадемуазель Монпансье. И, узнав о том, что я дал своё согласие на брак, он прекратил со мной всякое общение.
Не имея никакого желания утешать расстроенного принца, Шевретта и Монтегю наскоро покинули его дворец.
— Я возвращаюсь в Лондон, — заявил Уолтер. — Всё кончено, и во Франции мне делать нечего.
— И вы способны бросить меня в такую минуту? возмутилась герцогиня. — Я не допущу, чтобы несчастный Шале заплатил своей жизнью за любовь ко мне. Я спасу его. А вы мне в этом поможете!
Она была так убедительна в своём отчаянии и гневе, что Монтегю ничего не оставалось, как согласиться.
ГЛАВА 13. СЛОМАННЫЕ СТРЕЛЫ АМУРА
Элен де Сент-Люс была очаровательной и жизнерадостной молодой женщиной. Её весёлый нрав и доброе сердце снискали ей любовь не только королевы Генриетты, которая считала баронессу своей лучшей подругой, но и чопорного английского двора. Её любовником был Джон Вилльерс — брат могущественного герцога Бэкингемского, и сам министр снисходил до того, что называл себя поклонником прекрасной Элениты. Девушка была так счастлива, что желала одного, чтобы та сказка, в которой она жила до сих пор, никогда не заканчивалась. Увы! Мечты не всегда сбываются, и баронессе было суждено скоро в этом убедиться.
Всё началось с того, что Генриетта Французская, которая всегда относилась к Элените, как к своей сестре, решила упрочить её положение при дворе, выдав замуж за любимого человека. Поскольку Джон Вилльерс до сих пор не догадался сделать баронессу своей женой, королева решила ускорить события и намекнуть пылкому влюблённому о необходимости осчастливить возлюбленную предложением руки и сердца. К удивлению Генриетты, всегда сообразительный виконт оказался непроходимым тупицей во всём, что касалось его собственного счастья, и никак не мог понять, чего именно желает королева. А потом, видимо, устыдившись собственной недогадливости, стал избегать общества Её Величества.
В другое время Генриетта наверняка бы озаботилась причинами такого странного поведения Джона, но сейчас её больше заботила личная жизнь: король, следуя советам Бэкингема, уже несколько недель не навещал жену. Правду сказать, королеве муж был до того безразличен, что она не сразу заметила его отсутствие, но, заметив, смертельно обиделась. И, когда Чарльз всё же решил осчастливить её своим вниманием, его ожидал совсем не тот приём, на который он рассчитывал. Ледяное выражение лица Её Величества охладило любовный пыл короля не хуже, чем ведро холодной воды. Чарльза так смутила собственная неудача, что он не сразу решился взглянуть в глаза супруге. Но, когда король осторожно скосил глаза, чтобы посмотреть, не слишком ли расстроил Генриетту этот афронт, и увидел на её лице не слёзы, а презрительную усмешку, он не на шутку рассердился и тут же высказал своё недовольство, которое тщательно скрывал все месяцы совместной жизни:
— Бэкингем и лорд Гамильтон говорят, что, будь они на моём месте, они бы чаще пользовались правами мужа, чем это делаю я! Учитывая, как мало я от вас требую, вы ведёте себя невыносимо!
Генриетта в ответ демонстративно зевнула. Глубоко оскорблённый король покинул спальню жены и до утра не сомкнул глаз. Утром он пожаловался на поведение королевы первому же человеку, который вошёл к нему в спальню. Им оказался лорд Бристоль, который, казалось, был возмущён услышанным ещё больше, чем сам король, и тут же посоветовал Его Величеству, не теряя времени, развестись с королевой. Такой же совет дал Его Величеству и Джон Элиот, который, выйдя из Тауэра, посетил короля вслед за Бристолем и, дав понять, насколько непопулярна в народе королева-католичка, предложил заменить её протестантской принцессой.
К счастью для Генриетты, вслед за этими господами к королю пожаловал и Бэкингем, который тоже поинтересовался, чем вызвано ужасное состояние духа Его Величества. Чарльз, вздыхая, рассказал другу о ссоре с Генриеттой.
— Бристоль и Элиот считают, что я должен развестись с королевой, — напоследок сказал он. — Стини... ты тоже так думаешь?
Герцог вскочил, как ошпаренный кипятком. Он даже не представлял, что его старания поссорить королевскую чету будут иметь ТАКОЙ успех! Используя всё своё красноречие, Бэкингем запретил королю даже думать о разводе и, пообещав образумить королеву, не теряя времени, направился к ней.
* * *
Генриетта совсем не обрадовалась, увидев герцога в своих покоях, о чём и сообщила министру с присущей ей откровенностью. Но у Бэкингема не было ни времени, ни желания выслушивать женские истерики.
— Довольно вести себя, как капризный ребёнок, мадам! — перебил он королеву. — Вы пока ещё королева Англии. Вы выслушаете меня, если не хотите вернуться во Францию, и, заметьте, по собственной глупости. Выбирайте!
— Почему «пока ещё королева»? — гневно сверкая глазами, поинтересовалась Генриетта.
Она собиралась отправить министра ко всем чертям, но что-то в его взгляде заставило её прикусить язык. И тут же убедилась, что поступила правильно.
— Потому что граф Бристоль убедил короля дать вам развод, — уже спокойнее произнёс Бэкингем.
— Нет!
— Да. Вы — католичка, и это оскорбляет чувства протестантских подданных Его Величества. А ещё вы презираете английские законы и традиции, не любите короля и ненавидите меня самого.
— Насчёт себя вы ошибаетесь.
Герцог улыбнулся.
— И всё равно, моя прекрасная королева, я сам не понимаю, почему я так решительно возражаю против развода. Он помог бы мне вернуть былую популярность и даже примириться с оппозицией, поддержав либо план Бристоля о возобновлении брачных переговоров насчёт руки испанской инфанты, либо плана Элиота о женитьбе короля на протестантской принцессе. Ох, если бы вы не были так прекрасны...
— Значит, вы мне не враг? — облегчённо вздохнула Генриетта.
— Если вы до сих пор в этом не убедились, то я могу охрипнуть, убеждая вас в обратном. Поэтому я лучше помолчу.
— Помолчите, — улыбнулась королева, кокетливо протягивая к нему руки.
Герцог поочерёдно поцеловал их, борясь с искушением позволить себе больше.
— Слушайте меня внимательно, моя королева, — вздохнул он. — Чарльз простит вам прошлые и даже будущие истерики, но он не потерпит, чтобы им пренебрегали как мужчиной... Вы понимаете, мадам? Ни один муж не потерпит такого поведения жены, особенно, если этот мужчина — король. О, Небо! Неужели я это сказал?
Королева покраснела.
— Ну если вы, милорд, уже взяли на себя роль миротворца, то, может быть, поговорите с королём? И посоветуете ему навестить меня сегодня вечером?
— Вы хотите моей смерти? — тихо спросил Бэкингем.
— Ну что вы! — рассмеялась Генриетта. — Кто же, в таком случае, убедит короля не разводиться со мной?
— Я уже это сделал...
— И пришли сюда, чтобы предъявить мне счёт за свои услуги? Смелее, милорд. Я ведь не могу позволить себе быть неблагодарной, не так ли?
Герцог закусил губу.
— Вы можете позволить себе всё, что угодно, мадам, — проговорил он вставая. — Но когда будете в постели с королём, представьте меня на его месте.
Он изысканно поклонился и вышел прежде, чем королева смогла придумать достойный ответ на такую дерзость.
