Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
Только в Арагоне никто не ухмылялся.
Старый король Хуан спросил у своего сына:
— Фердинанд, что ты подумал о принцессе Кастилии во время той встречи на острове фазанов?
— Сир, у неё очаровательные плечи и спина.
— Я бы отдал половину содержимого своих сундуков, чтобы заставить её обернуться к нам, — задумчиво протянул Хуан.
— Я всегда желал союза с Кастилией.
— И я тоже...
Случай, сыгравший главную роль в судьбе Изабеллы, теперь способствовал заговору, чтобы разрушить планы королевы Хуаны и короля Генриха. Всё королевство оказалось опять расколотым надвое: королевские герольды провозглашали радостные новости о том, что инфанта выходит замуж за великого магистра Калатравы, в то же время герольды мятежников мчались по всем направлениям с известием о том, что великий магистр умер, а инфанта — пленница во дворце.
Мятежники снова взялись за оружие, и не только для того, чтобы защитить Изабеллу. В заявлении о свадьбе инфанты помимо всего прочего говорилось, что договор в Медине-дель-Кампо утратил свою силу. Это означало возвращение дона Белтрана ко двору, восстановление ла Белтранехи в правах наследования, усиление влияния мавров и продолжение всех прежних злоупотреблений. Короче говоря, всё возвращалось на круги своя.
На этот раз пролилась кровь.
В конце августа мятежники и королевская армия встретились в Альмедо. Силы были примерно равны. Из своего лагеря архиепископ Каррилло отправил герольда с торжественным старомодным вызовом на поединок дону Белтрану, сообщая, что пришло его время, так как не меньше сорока кабальеро лично поклялись убить его. Дон Белтран отправил назад посланца с детальным описанием своей одежды, чтобы помочь врагам обнаружить его в ходе битвы: пусть они ищут высокого рыцаря на белом коне, в серебристо-серых доспехах и зелёным шарфом на шлеме, полученном от королевы в знак благосклонности.
Дон Альфонсо, хотя доспехи тяжело висели на его щуплой и слабой фигуре, тоже принял участие в сражении. Но он мог бы не раз погибнуть, если бы архиепископ Каррилло, в пурпурной ризе с вышитым на ней белым крестом, накинутой поверх кирасы из толедской стали, не подоспевал, громадный и яростно рычащий, всякий раз, когда давка вокруг юноши становилась слишком опасной. В течение всего дня сражения дон Белтран показывал пример доблести и чести, заставляя королеву млеть от любви: его серебристо-серые доспехи покраснели от крови поклявшихся его убить кабальеро. Он задавал тон в битве, которая продолжалась до тех пор, пока солнце не село и обе армии не разошлись из-за темноты и усталости. Никто из главных действующих лиц не был убит. (Король Генрих покинул поле битвы ещё утром и спрятался в доме крестьянина.)
Каррилло послал разведывательный отряд, чтобы отыскать его, когда по взаимному согласию на ночь сражение прекратилось. Но король Генрих зарылся в стог сена, и найти его не смогли.
На следующий день сражение возобновилось. В конце дня обе армии покинули поле битвы, унося убитых и раненых, сопровождаемые грохотом барабанов и рёвом труб, с победными песнями.
...Когда стало ясно, что гражданская война неизбежна, королева Хуана с ла Белтранехой укрылась в Сеговии, надёжно укреплённом городе. Вместе с ней под сильной охраной находилась Изабелла, наполовину пленница, наполовину гостья. Война — дело мужчин...
Теперь в Кастилии возникло двоевластие, так как повстанцы безвозвратно отреклись от Генриха, выступив с оружием против него.
Им оставалось только одно — объявить королём Альфонсо, брата Изабеллы.
Глава 8
Коронация являла собой жалкое зрелище.
Авила, место коронации Альфонсо, — город, окружённый со всех сторон гранитной стеной, увенчанной множеством наблюдательных башен, — настоящее воплощение образа, который возникает при словах «крепость в Испании». Джеффри Чосер писал об этом городе, но писал он, будучи иностранцем, на далёком, северном острове. Для него образ Авилы представлялся в розовом свете, облечённым туманной романтической дымкой.
Для Изабеллы же, которая хорошо знала город, крепости в Испании были далеки от романтики. Стены Авилы были не розовыми, а серыми, высеченными из камня, добытого в горах, которые высились в отдалении, устремляясь пиками к небу.
В коронации Альфонсо было что-то странное и нереальное. И Изабелла, воспитанная в уважении к святости трона, вне зависимости от того, кто в данный момент его занимает, увидела нечто кощунственное в событиях, происшедших в Авиле.
За городом на равнине, где людям было удобно собираться, чтобы наблюдать за церемонией, архиепископ Каррилло и другие мятежники воздвигли большой деревянный помост, приподнятый над землёй. На нём был сооружён трон, а на троне сидело чучело, изображавшее короля Кастилии Генриха IV, в короне, со скипетром и мечом. Хотя корона была из фольги, драгоценности — фальшивые, меч представлял собой просто крашеное дерево, а чучело было сделано из соломы, всё-таки это был король, и многие крестьяне, собравшиеся, чтобы посмотреть это зрелище, снимали шапки.
Группа музыкантов приглушённо заиграла похоронный марш. Один за другим главари мятежников приближались к трону с чучелом, срывали королевские регалии и бросали их на землю: царственный меч, который не защищал государство; скипетр власти, которой Генрих злоупотреблял; корону, которой оказался недостоин. Затем в сопровождении яростного грохота барабанов, символизировавшего гнев подданных короля, само чучело стащили с платформы. Мятежные гранды восторженно закричали; большинство простолюдинов поспешили к ним присоединиться; но некоторые тяжело и осуждающе завздыхали.
Альфонсо под звуки фанфар занял освободившийся трон — здесь даже те, кто горестно вздыхал, присоединились к приветствиям юному королю, против которого никто не держал зла и от которого можно было ждать так много хорошего. Чучело, брошенное на землю, было забыто, все вокруг веселились, и король Альфонсо с триумфом вернулся в Авилу.
Изабелла, находясь в алькасаре в Сеговии, узнав о такой «коронации», была опечалена.
В более организованном государстве одновременное существование двух королей потребовало бы немедленного разрешения этой проблемы: либо тот, либо другой должен быть повержен. Но уже в течение многих лет в Кастилии порядка не было.
Хаос нарастал. В состоянии беспорядка можно было жить только тогда, если это становилось привычным. Теперь, когда Альфонсо был коронован, понимая, что битва при Альмедо вовсе не была блистательной победой, мятежники лишились определённой доли своего энтузиазма. Гражданская война не возобновилась. Вместо неё разразились бесчисленные малые войны по всему королевству: сосед против соседа, крепость против крепости. Дороги стали опасными. В лесах хозяйничали банды разбойников. Крестьяне всего боялись: никто не знал, будет ли собрано то, что посеяно, и возможно ли будет сохранить собранный урожай, или его заберёт хозяин крепости, находящейся на расстоянии лье. Ходили слухи о вспышке чумы. Среди знатных грандов процветай интриги, постоянные переходы от одной враждующей стороны к другой. Страна замерла в ожидании...
В Авиле Альфонсо умолял архиепископа:
— Сир, неужели моя сестра должна навсегда остаться пленницей в Сеговии?
— Мой дорогой, — отвечал прелат, — она вовсе не пленница. Ну, не совсем пленница. Мы не можем выступать до тех пор, пока не станем сильнее.
— Я хочу немедленно повести армию в Сеговию!
— Хм-м... — отозвался Каррилло, потирая подбородок своей огромной рукой. — Я не могу сказать, что армия не пойдёт за тобой, но вы все погибнете. Сеговия неприступна.
Это была правда. Сеговия была самой мощной крепостью в Испании. Эти древние стены были воздвигнуты ещё римлянами, а во времена империи римляне строили на века.
На глазах короля Альфонсо появились слёзы гнева и досады.
Каррилло положил тяжёлую руку на его плечо:
— Не принимай этого близко к сердцу. Твоя сестра дважды, трижды в безопасности. Она, конечно, страдает от волнения и скуки, как и все женщины во время войн. Но она в полной безопасности.
— Я не разделяю благодушия вашего преподобия, — сердито ответил Альфонсо.
Каррилло разразился громким смехом.
— Тогда я должен сказать тебе следующее. Первое: если уж мы не можем взять Сеговию, то и никто не сможет, поэтому тебе не нужно бояться, что на этот город совершит набег гранд в случае каких-либо беспорядков по соседству. Второе: каким бы сильным ни был этот город, он падёт сам, как только наша партия станет достаточно сильной, чтобы внушить страх королю Генриху. Защитники сами распахнут ворота. Самый лучший способ усиления нашей партии — это причинить вред Изабелле. Испанцев очень раздражает, когда причиняют зло молодым красивым принцессам. Генрих хорошо эго знает: он постарается избежать такой грубой ошибки.
![Майкл Муркок - Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]](/uploads/posts/books/75413/75413.jpg)
