Портрет Лукреции - О'
Вроде выдры, или норки, или крохотного медвежонка — очень похоже на них всех, и все же совсем другое животное. Лукреция невольно ахнула от удивления. Такой мужчина — и вдруг присылает столь неожиданный, необычный подарок! На помолвку всегда дарят или портреты, или драгоценности. А ее будущий муж прислал вот это. Ее сразу же от макушки до пяток наполнила нежность к забавному существу на картине. Радостно всплеснув руками, она любовалась рисунком.
Служанка незаметно подошла поднять лен и веревку и протянула Лукреции выпавшую из соломы записку.
Лукреция рассеянно взяла ее и развернула.
Еще одно письмо, на сей раз короче.
«Дорогая!
Зная вашу тягу к животным и любовь к искусству рисования, отправляю это вам.
Мне всегда нравилась эта работа; когда-то она висела у меня в детской, а теперь пусть будет ваша. Зверек на портрете — куница-белодушка, или la faina, как ее называют в наших краях. Они прелестны, но пугливы, обитают в лесах Феррары. Мы будем частенько с ними встречаться на конных прогулках.
Конечно, они животные дикие, но, быть может, вы примете в дар куницу, укрощенную кистью художника? Надеюсь, картина напомнит вам обо мне и нашей помолвке.
С любовью,
Лукреция положила письмо на стол. Осторожно провела пальцем по нарисованной спинке животного, ощутила контуры и волны масла и красителя — тайное послание неизвестного художника. Вместо скучного портрета жениха — лесной зверек. Что скажет мама? А отец? Они будут очень недовольны. Лукреция зажала рот, чтобы не рассмеяться вслух.
— La faina, — прошептала она, пробуя слово на вкус: два протяжных «a», щелевой «f»… Первое слово из Феррары. La faina — лесной дух, обитающий на деревьях, хранительница чащи — смотрела на нее озорными глазками.
Лукреция коснулась орехового хвоста, жемчужных колючек когтей. Художник накладывал краски удивительно щедро, ее рельефные слои гордо выступали на поверхности tavola. И приятным, и страшным оказалось открытие: Альфонсо как-то выяснил путь к ее сердцу. Как он понял ее характер после одной мимолетной встречи много лет назад?
С грохотом распахнулась дверь, и в комнату бесцеремонно ввалилась Изабелла. С ее запястья свисала золотая клетка на цепочке, а в клетке сидела канарейка. На солнышке эта изящная птица поднимала голову и выпускала из острого клювика звонкую трель. Изабелла любила гулять по палаццо со своей птичкой, чтобы та дышала свежим воздухом.
— Мне сказали, — заявила сестра, поставив клетку, — из Феррары привезли подарки. Дай посмотреть!
Лукреция подняла со стола рисунок.
— Гляди! Ни за что не догадаешься…
— Портрет? Покажи! — Каблучки Изабеллы громко застучали по полу. Заглянув за плечо Лукреции, она тихо взвизгнула. — Господи! Это еще что?
— Faina, живет на деревьях в…
— Какая-то крыса!.. Вот и весь его подарок? — скривилась Изабелла. — Ума лишился! Папа в курсе, что он подарил тебе старую картинку с крысой? Возмутительно! Оскорбление и нашей семье, и тебе, совершенно…
— Там еще кое-что было, — рассеянно пробормотала Лукреция, любуясь тем, как художник передал контраст между жесткими усами и мягким брюшком куницы. — Вроде бы.
— Где? — потребовала Изабелла.
Лукреция небрежно махнула рукой.
— Где-то там.
Служанка подошла, вынула маленькую шкатулку из-под кипы бумаг и протянула Изабелле.
— Хм-м… — Изабелла повертела вещицу в руках, потрясла у уха. В ответ раздалось звяканье металла. — А вот это уже интереснее!
Даже не взглянув на Лукрецию, она сорвала бечевку и холщовую ткань, бросила на пол и увидела кожаный футляр.
— Ага! — Изабелла открыла крышку.
Лукреция по-прежнему рассматривала картину, зачарованная плотными слоями краски, и забыла о сестре. Потом услышала аханье и «Лукре, гляди!».
— Что? — не оборачиваясь, буркнула Лукреция.
— Гляди же! — Изабелла хлопнула ее по плечу. — Забудь ты про свою ужасную крысу и посмотри на…
— Больно, вообще-то. — Лукреция потерла плечо. — И незачем…
— Я тебя по щекам отхлещу, пигалица! — прикрикнула в нетерпении Изабелла. — Смотри, куда просят! Ты меня с ума сведешь.
Лукреция со вздохом оторвалась от картины.
— Ну что там? — нехотя спросила она, повернувшись в кресле.
И тоже ахнула. Сестра держала в руках ослепительный рдяный камень. Огромный рубин, оправленный золотом и жемчугом, подвешенный на гладкой цепочке из множества звеньев, а на ней — рубины поменьше. «Наверное, на шею», — подумала Лукреция. Большой рубин ярко багровел, словно капля замерзшего вина.
— Вот это я понимаю, подарок на помолвку, — одобрила Изабелла.
Лукреция промолчала. Она любовалась колье: казалось, оно притягивало к себе свет, а все остальное рядом с ним тускнело. Как тяжело, наверное, носить его на шее. Оно будет давить и царапать кожу.
— Нечестно, — ворчала Изабелла, прикладывая колье к шее и нетерпеливо вертясь перед зеркалом над каминной полкой. — Вот мне Паоло такого не дарит! И цвет мне к лицу! Тебе оно незачем.
— Почему?
— Что почему?
— Почему незачем?
— Ну… — протянула Изабелла, любуясь своим отражением, — тебе ведь такое неинтересно, да?
Взгляд Лукреции вернулся к животному на картине, блестящей позолоченной раме.
— Нет, наверное.
— Хочу его себе, — объявила Изабелла, держа колье на расстоянии вытянутой руки. — Можно забрать, да? Отдай.
Глаза сестры горели жадностью, она решительно поджала губы. Помолчав, Лукреция спросила:
— Написать ему «Спасибо за подарок, моя сестра его забрала»?
Изабелла пристально на нее посмотрела, рассчитывая всевозможные исходы такого письма, и недовольно вздохнула.
— Папа не позволит, — буркнула она про себя. — Нечестно! — Кулон с цепочкой скользнули обратно в шкатулку. Изабелла уже собиралась закрыть ее, однако замерла. — Что-то выгравировано на крышке.
— Правда?
— Да. Прочитать? — Не дожидаясь ответа, Изабелла забасила мужским голосом: — «Оно принадлежало моей бабушке, тоже Лукреции. От одной Лукреции к другой». — Сестра захлопнула шкатулку и швырнула сестре на колени. — Держи! — зло выпалила она. — Живи-поживай со своим напыщенным ослом!
Изабелла сердито зашагала к кровати и бросилась на нее лицом вниз.
Лукреция поставила шкатулку на стол, приоткрыла крышку и принялась разглядывать кулон. Кожаная обивка чуть приглушала великолепие и тревожащую красоту колье. Теперь оно казалось доступнее, проще. Камень был оправлен жемчужинами, похожими на зубки, — интересно, это ювелир так решил или бабушка Альфонсо? Какой была другая Лукреция? Отец говорил, она славилась красотой, и многие художники писали ее портреты. А вдруг этот кулон даже нарисован на одном из них? Наверное, стоит спросить Альфонсо в письме. Лукреция достала перочинный ножик и принялась затачивать кончик пера.
А Изабелла так и бурчала на кровати:
— Герцог Фанфаронии! «От одной Лукреции к другой»! Вот осел. Герцог Тридевятого королевства! Кто ж дарит крысу и драгоценности? Осел.
Лукреция молча придвинула к себе кусок пергамента. Только так и можно было справиться с гневными вспышками Изабеллы: не обращать внимания, пусть беснуется. Лукреция замерла с пером в руках. Как начать? «Дорогой Альфонсо»? «Ваше высочество»? «L’Altura» [30]? «Любимый»?
Лукреция закусила губу. Чернила на кончике пера высыхали, эмиссар ждал ответа, Изабелла хрипло напевала про мужей с тугими кошельками, да маленькими…
Лукреция отрешилась от происходящего. Ничего не слышала, не замечала. Прислонила к вазе рисунок куницы-белодушки и смотрела, смотрела, смотрела. Как чудесно, непривычно! За ней наблюдали, быть может, ее даже поняли. Как странно: человек, постигнувший ее характер, самую душу, видел ее лишь раз, причем мельком.
