Б. Кайго - Тигр в лабиринте
— Знаешь, Десятый Бык, наследственность — удивительная вещь. Я никогда не знал моих родителей, однако уже в возрасте пяти дет украл серебряную пряжку настоятеля.
Когда мне исполнилось шесть, я сделал то же самое с его нефритовой чернильницей. В восемь лет я умудрился стащить золотые кисточки с его лучшей шапки, и я до сих пор горжусь своей ловкостью, поскольку он постоянно носил ее на голове. Когда мне стукнуло одиннадцать, я поменял бронзовую жаровню старика на пару кувшинов вина и напился в стельку на улице Мух, а в тринадцать «одолжил» его серебряный канделябр и отправился прямиком на Улицу Четырехсот Запретных Удовольствий. Эх, молодость! — ностальгически произнес мастер Ли. — Как сладко, но быстро проходят лучшие годы нашей жизни.
Он снова поднял фляжку и довольно рыгнул. — Настоятель же монастыря Шу был истинным героем. Он поклялся вырастить меня как собственного сына и сдержал слово; причем настолько хорошо, что я занял первое место на экзамене на звание цзиньши.
Когда же я покинул монастырь, то отнюдь не пошел по пути мудрости и знаний. Вместо этого я стал мошенником и вором. И, как ни странно, вскоре понял — быть преступником так просто, что даже скучно.
Так время от времени я неохотно возвращался к науке и чисто случайно оказался ученым в Императорской академии. К счастью, мне удалось подкупить главного евнуха дворца, и он назначил меня военачальником, а то бы я до конца жизни строил планы посева риса. Так я стал полководцем, успешно проиграл пару сражений, меня сделали мудрым советником императора и, наконец, правителем провинции Ю. Наконец-то я мог отдохнуть. Правда, дела находились и тут. Помню, я пытался найти улики против военачальника У Саня, которого мне очень хотелось вздернуть за все его грехи. Но он оказался скользким, как червь, и я не мог ничего доказать. К счастью, Желтая река вновь разлилась, и мне удалось убедить людей, что единственное спасение — прибегнуть к ритуалу предков. Так У Сань, привязанный к брюху коня, скрылся в волнах, — мне, конечно, было жаль коня, но что поделать, таков обычай.
Так продолжалась моя жизнь, Десятый Бык. И постепенно я понял, что раскрыть преступление в тысячу раз сложнее, чем его совершить. Поэтому я повесил полуоткрытый глаз над своей дверью и никогда в жизни не сожалел об этом. Но, должен признаться, никогда и не останавливался на полпути.
Надежда засияла в моих глазах.
— Как думаешь, почему я тебе это рассказываю? — спросил мастер Ли. — У меня есть все причины сильно не любить правителей Цинь, и вдобавок жизнь как никуда лучше подготовила меня для подобных дел. Мы достанем этот корень.
Он похлопал меня по плечу.
— К тому же ты мне почти как правнук. И неужели ты думал, я отпущу тебя одного?
Поспи немного, на рассвете мы отправляемся в путь.
Слезы хлынули у меня из глаз.
Мастер Ли вылез из пещеры, позвал собак, и они радостно запрыгали вокруг него.
Вскоре я уже видел, как он удалялся по направлению к монастырю, пританцовывая и напевая:
Среди цветов, с бутылкою вина,
Брожу один — ни друга, никого,
Лишь ты, луна, что освещаешь путь,
И моя тень, единственный советчик.
И в ритм словам качается луна,
И тень дрожит, как на ветру растенье.
Друзья с тобой, покуда ты не пьешь,
А лишь глоток — и ты один как прежде.
Но жизнь пройдет, и мы, построив мост,
Найдем друг друга на реке из звезд.
Жаль, я не знал Учителя десять лет назад.
Но даже сейчас он был легким и быстрым, как ветер.
Часть 2. Флейта, шар и колокольчик
Глава 12, в которой совершается небольшой экскурс в историю Поднебесной, впервые упоминается маска тигра, Лу Юй видит самую неприступную крепость в мире, а в голове у Ли Као созревает очередной хитроумный план
Хочу объяснить тем, кто не знает, — моя страна называется Чжунго, что означает
Срединный Мир, или Срединное Государство, кому как будет угодно. Причина же здесь проста: Китай находится точно в центре мира, и это единственная страна, которая лежит прямо под Небом. «Китаем» же наше государство назвали варвары в честь первого императора Циня* [21], взошедшего на престол в год крысы 2447* [22], так как на их языке слово «Китай» созвучно имени правителя.
Цинь Шихуанди провел множество реформ. Обычно тираны хорошие реформаторы, хотя реформатор не обязательно убийца.
«Мы в плену у прошлого! — кричал император Цинь. — И наша цель — начать новую жизнь!»
Не знаю, что он имел в виду, но фактически Цинь подавил все учения, существовавшие до него, и насадил новую политику, называемую «легизмом». Как говорит настоятель, первая заповедь Книги легизма звучит так: «Наказание порождает силу; сила порождает власть; власть внушает страх, а страх — добродетель; поэтому источник добродетели лежит в наказании». Думаю, зачитывать дальше не стоит.
Правление Циня началось триумфально. В первые годы он сжег все книги в империи, за исключением руководств по земледелию, медицине, гаданию и прочих, имеющих практическую пользу. Ученых ждала та же участь, и огромные запасы знаний навсегда исчезли с лица Земли. Также Цинь не признавал некоторые религии — в результате многие храмы и священнослужители исчезли в огне. Он не терпел и народных легенд — в итоге головы сказателей и поэтов полетели с плеч. Ведущих последователей конфуцианства заманили в ущелье, где их задавили камнями; наказанием за хранение хотя бы одной строчки из Канонов было немедленное четвертование. Но проблема всех казней в том, что их воздействие на умы преходяще. И тогда император придумал ловкий ход. «Я построю стену! « — решил он.
Не император Цинь начал строительство Великой китайской стены, равно как и не он закончил постройку. Но именно он погубил больше всего людей на принудительных работах. Несогласных с проектом сослали на необитаемые пустоши Севера; остальные же гибли миллионами, возводя грандиозный памятник истории, который иногда называют «величайшим кладбищем в мире». Еще больше людей умерло при строительстве резиденции императора — Великого замка-лабиринта. Территория дворца занимает семьдесят цинов земли, и на самом деле это не один замок, а тридцать шесть сооружений, соединенных подземным лабиринтом (Цинь хотел иметь тридцать шесть спален, чтобы его было невозможно подстеречь и убить). Замок возвели на скале, и, по поверьям, под искусственным лабиринтом находился настоящий, где обитало жуткое чудище, которому Цинь отдавал на съедение неугодных ему людей. Не знаю, правда ли это, но тех, кто попадал туда, живыми больше не видел никто.
Другим хитрым трюком владыки был приказ лучшим мастерам в империи сделать ему золотую маску тигра, которую он надевал на всяческих церемониях и вообще на людях.
Идея прижилась, и последователи императора продолжали носить ту же маску на протяжении целых восьми веков. И это был очень ловкий ход. Слезились ли у правителя глаза? Был ли у него слабый подбородок или какие-то дефекты кожи? Никто этого не знал. Все видели лишь злобный оскал тигра, внушающий трепет и страх.
Что ж, любая тирания всегда держалась на мистике и страхе. Не являлась исключением и империя Цинь, просуществовавшая почти сорок лет* [23]. За это время страна превратилась в один сплошной крик отчаяния и боли, но в конце концов император совершил ошибку. Он настолько увеличил поборы, что крестьянам ничего не оставалось, как поднять восстание, дабы не умереть с голоду. Конечно, у них отнимали любое оружие, но Цинь не учел одну вещь. У крестьян не отняли бамбуковые рощи. И когда по всей стране начались волнения и вооруженная бамбуковыми копьями толпа стала сносить все на своем пути, император поспешно покинул столицу и забаррикадировался в своем дворце. Замок-лабиринт был неприступен, и поскольку Цинь по-прежнему имел лучшую армию в Поднебесной, крепость стала государством в государстве.
Императоры других династий сменяли друг друга, но династия Цинь продолжала существовать за стенами чудовищного города-замка, служащего оплотом власти и порока.
Сегодня от замка остались лишь руины, но громадина по-прежнему возвышается на скале, выходящей на Желтое море. Здесь самый сильный прилив в Китае, и волны с грохотом обрушиваются на прибрежные камни. Створки ворот поросли плющом, в тени банановых деревьев и бамбука таятся пауки, а в трещинах стен скрываются ящерицы с лазурными глазами и радужной кожей. Пауки, населяющие замок, большие, мохнатые, но безобидные, чего нельзя сказать о его прежних владельцах.
Когда я впервые увидел замок-лабиринт, он предстал передо мной во всем своем величии. Наше судно медленно плыло сквозь густой утренний туман по направлению к дворцу, и всюду слышались резкие крики команд, лязг оружия и оглушительный топот ног.
