ЖАК ДЮКЛО - На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.
«Члены этого Комитета, которые не внушали нам доверия, теперь устранены и заменены социалистами, которые хотят иметь в своей среде четырех делегатов в качестве связующего звена между ними и Интернационалом».
Но в составе Центрального комитета было мало членов Интернационала: Авуан-сын, Асси, Журд и Варлен [76].
Перед выборами в Коммуну, которые должны были состояться 22 марта, Центральный комитет узнал, что мэры и депутаты Парижа также обсуждают вопрос о выборах. К тому же версальское правительство доверило мэрам округов [77] временное управление Парижем. Среди парижских депутатов был и Клемансо. Признавая муниципальные требования парижан, он отрицал право Центрального комитета представлять Париж и хотел убедить версальское Собрание удовлетворить требования парижан.
Споры с мэрами и депутатами затягивались. Луи Блан, возвратившийся из Лондона для участия в переговорах, говорил:
«Мы, законные представители, не можем пойти на соглашение с повстанцами. Мы хотим, конечно, предотвратить гражданскую войну, но не хотим стать вашими помощниками в глазах всей Франции».
Версальское Собрание было, разумеется, враждебно Парижу и отнюдь не спешило предоставить ему муниципальные свободы, которых он требовал.
Тем временем сама жизнь заставила Центральный комитет продолжать выполнять свои обязанности.
марта он назначил день выборов, а также принял ряд постановлений правительственного характера относительно свободы печати, соблюдения прелиминарного мирного договора и упразднения постоянной армии. Форты Иври, Бисетр, Монруж, Ванв и Исси были заняты федератами. В этот день еще можно было занять форт Мон-Валерьен, имевший огромное военное значение и оставленный по приказу Тьера. Но, к несчастью, этого не сделали, и когда на следующий день, 21 марта, федераты явились, чтобы занять форт, там уже были версальцы.
марта Центральный комитет национальной гвардии объединился с Комитетом республиканской федерации [78] и принял устав, которому предшествовала следующая декларация:
«Республика является единственно возможной формой правления; вопрос о ней не подлежит обсуждению.
Национальной гвардии принадлежит неограниченное право избирать всех своих начальников и сменять их, как только они утратят доверие своих избирателей, но лишь после предварительного расследования во имя соблюдения справедливости».
Положения, содержавшиеся во втором параграфе, не могли не стать в дальнейшем источником затруднений, ибо заранее устанавливали двоевластие в военной области: с одной стороны, Центральный комитет, а с другой стороны – власть, созданная на основе выборов [79].
Центральный комитет принял решение о приостановке распродажи вещей, заложенных в ломбарде, и об отсрочке на один месяц уплаты по всем долговым обязательствам и запретил выселение квартиросъемщиков.
В тот же день «Journal Officiel» опубликовал заявление [80], в котором, в частности, говорилось:
«Пролетарии столицы перед лицом вырождения и измены правящих классов поняли, что настал их черед спасти положение, взяв в свои руки управление общественными делами… Неужели буржуазия, их старшая сестра, добившаяся своего освобождения еще в конце прошлого века, их предшественница на революционном пути, неужели она не понимает, что ныне настал час освобождения пролетариата…
Пролетариат перед лицом постоянной угрозы его правам, полного отрицания всех его законных устремлений, перед лицом разгрома родины и крушения всех его надежд понял, что его высший долг и непреложное право – взять решение своей судьбы в свои руки и обеспечить ее, завладев властью».
Тем временем версальская правительственная клика в своем обращении к народу и армии обличала революцию 18 марта как «величайшее преступление, какое когда-либо знала история». Возражая Клемансо, который предлагал согласиться на проведение муниципальных выборов в Париже, Тьер обрушивался не только на парижских революционеров, но на весь народ Парижа.
«Если Париж, – говорил он, – допускает, чтобы кучка мерзавцев управляла им, вместо того чтобы присоединиться к нам и вырвать его из их отвратительных рук, то Париж, я полагаю (хотя я не желаю обвинять его), должен признать, что мы вправе предпочесть Францию ее столице» [81].
А Жюль Фавр обзывал членов ЦК национальной гвардии «кучкой злодеев с кровавыми и алчными помыслами», подчинивших Париж своей власти. Он сожалел, что оставил национальной гвардии ее оружие [82]; впрочем, поступить иначе было не в его власти. Этот жалкий субъект, в котором гнусность сочеталась с шутовством, осмелился просить прощения у бога и людей. В то время как Тьер в своем циркуляре префектам писал, что «добропорядочные граждане объединяются и организуются для подавления мятежа», мэры и депутаты Парижа продолжали свои примиренческие маневры и заявили, что хотят остаться в стороне от муниципальных выборов, назначенных на 22 марта.
Эти выборные представители, выступая против новой власти, созданной Центральным комитетом, полагали, что могут рассчитывать на часть населения Парижа. Парижские газеты умеренного направления повели подрывную кампанию против восстания 18 марта, они порочили Центральный комитет и обвиняли национальную гвардию в казни генералов Леконта и Клемана Тома. А между тем все знали, что она была совершена под влиянием гнева народных масс против захватчиков, а отнюдь не по воле Центрального комитета.
Некоторые элементы населения столицы дошли до того, что организовали на бульварах сборища реакционного характера. В то же время буржуазные газеты («Journal des Debats», «Constitutionnel», «Moniteur universel», «Figaro», «Gaulois», «Vente», «Paris-Journal», «Presse», «France», «Liberte», «Pays», «National», «L'Univers», «Temps», «Cioche», «Patrie», «Bien public», «L'Union», «L'Avenir liberal», «Journal des villes et des campagnes», «Charivari», «Monde», «France nouvelle», «Gazette de France», «Petit Moniteur», «Petit National», «L'Electeur libre», «Petite Presse») заявили протест против выборов 22 марта и советовали избирателям не принимать в них участия.
В середине дня около сотни манифестантов собрались на площади Биржи и направились к Вандомской площади с криками: «Да здравствует Собрание!», «Долой Комитет!» Но это была лишь своего рода генеральная репетиция. Манифестанты условились встретиться на другой день, 22 марта.
Цель манифестантов состояла в том, чтобы создать в Париже обстановку гражданской войны и облегчить тем самым действия версальцев против Центрального комитета. Чтобы подготовить эту манифестацию, был заключен союз бонапартистских элементов с реакционерами, примкнувшими, по крайней мере на время, к республиканцам.
Манифестация 22 марта, как и манифестация, происходившая накануне, направилась к Вандомской площади, где помещался штаб национальной гвардии. Среди участников этой манифестации был адмирал Сессе, которого Тьер назначил командующим национальной гвардии департамента Сена, но в действительности это был командир без армии. Начальник штаба национальной гвардии, член Центрального комитета Бержоре, учитывая приготовления реакционеров, принял меры обороны.
После того как из рядов манифестантов раздался пистолетный выстрел, национальная гвардия разогнала их. Было убито несколько манифестантов, а также национальных гвардейцев. Среди раненых был Анри де Пен, главный редактор газеты «Paris-Journal», и банкир Отто Оттингер, что ясно говорило о классовой принадлежности этих манифестантов.
Долгом Центрального комитета было помешать реакции спровоцировать беспорядки в Париже, и этот свой долг он выполнил с твердостью, какой требовали обстоятельства.
Провал выступления на Вандомской площади был неприятен для Тьера, которому крайне нужен был предлог, чтобы кричать повсюду о восстаниях в Париже против инсургентов 18 марта. Он хотел этого особенно потому, что парижская революция вызвала сочувственные отклики в ряде городов Франции.
Тем временем депутаты Парижа продолжали свои происки. Народные представители от департамента Сена (Луи Блан, Эдгар Кинэ, А. Пейра, В. Шёльше, Эдмон Адан, Флоке, Мартен Бернар, Эдуар Локруа, Ланглуа, Фарси, Анри Бриссон, Греппо, Мильер, Клемансо, Тирар, Толен) опубликовали заявление, датированное 22 марта, в котором утверждали, что добились «официального признания прав Парижа, который в кратчайший срок будет призван избрать свой муниципальный совет».
Со своей стороны мэры парижских округов, собравшись в ночь на 23 марта в мэрии XI округа, назначили адмирала Сессе (что уже ранее сделал Тьер) главнокомандующим национальной гвардии Парижа, а также назначили [начальником штаба национальной гвардии] Ланглуа, который отказался признать власть Центрального комитета. Кроме того, полковник Шёльше был назначен командующим артиллерией национальной гвардии.
