Александр Старшинов - Завещание императора
Приск двигался следом, испытывая странный азарт — стремление охотника загнать дичь, одолеть, победить… Победить! Вот чего не хватало все эти годы — ощущения схватки. Он соскучился по опасности, как другие скучают по дикой и вздорной подруге.
На перекрестке Геркулес остановился у фонтана и принялся жадно пить. Его примеру последовал рыжий, а затем и сам хозяин, уставший кричать на бестолковых рабов, подставил ладонь под струю чистой прохладной воды[39].
В этот момент и выкатилась на перекресток повозка. Небольшая деревянная, запряженная парой крепеньких мулов, она резво подкатила к фонтану. Из повозки выскочили двое. Первый огрел палкой Геркулеса по башке, второй, обхватив Павсания сзади за шею, поволок к черному зеву в деревянном коробе. Рыжий коротышка взвизгнул, отшвырнул мешок и кинулся бежать… Похитители всё рассчитали верно. Кроме одного. Что рядом окажется бывший центурион. Как только повозка вкатила на перекресток, Приск понял — дело неладно. Он рванулся к Павсанию со всех ног. Опоздал на какой-то миг… Геркулес уже валялся, оглушенный, в чаше фонтана, когда Приск, проскочив мимо него, сумел ударить того парня, что волок к повозке Павсания. Но похититель только охнул и слегка присел. При этом, правда, выпустил добычу, зато обнажил клинок. Грек, полузадушенный, осел на мостовую, да так и остался стоять на четвереньках. Приск тоже выхватил меч — первый удар парировал без труда. Второй — с трудом. Теперь уже парень, оглушивший Геркулеса, попытался сгрести Павсания в охапку, но грек каким-то чудом вырвался и, видимо совершенно потеряв представление, что с ним и где он, полез зачем-то под повозку. В этот момент раненный Приском похититель закричал, мулы дернули колымагу, и колесо наехало греку на шею. Спина могла бы выдержать тяжесть широкого колеса, но шея — нет. Приск отчетливо расслышал, как хрустнули позвонки.
В следующий миг раненый похититель отскочил назад и ринулся к повозке. Второй оказался проворнее, взобравшись наверх, он принялся нахлестывать мулов, разворачивая колымагу. Раненый удирал не так споро, и Приск его настиг. Попытался схватить и едва не напоролся на жало клинка. Тогда сам ударил мечом по руке. Парень завизжал. Еще один удар ногой в бок — пленник Приску был нужен живым.
В этот момент Геркулес наконец очухался, поднялся и, ничего не соображая — или соображая очень плохо, — пошел на Приска. К тому моменту, когда Геркулес вновь очутился в фонтане, и повозка, и оба похитителя исчезли. На мостовой осталось лишь изувеченное тело грека и подле него — брошенный рыжим мешок. Приск поднял мешок и зашагал в ближайший переулок — встречаться с ночной стражей и объяснять, кто убил Павсания и как бывший центурион очутился рядом, не было никакой охоты.
Посему он не видел, как за повозкой увязался следом человек в темном толстом плаще.
Глава V
ДЕКСТР
Лето 866 года от основания Рима
Рим
Приск вернулся домой злой как Орк[40].
Все труды этого дня пошли прахом — пусть он и узнал, что таинственная матрона действовала в пользу Адриана, но след, ведущий ко второму похитителю, был утерян окончательно.
Дом встретил хозяина разором, суетой и шумом. Слуги упаковали большую часть вещей отъезжающей Кориоллы в сундуки, и дом выглядел так, будто в нем побывали грабители. Или победившая армия. Что практически одно и то же.
Привратник, открывая дверь припозднившемуся хозяину, сообщил:
— У нас гости.
— Кука?
Прим хмыкнул:
— И этот тоже. А еще — Тиресий.
Приску в первый момент показалось, что он ослышался.
— Тиресий? Но ему же только вчера… Впрочем, неважно.
— Гай, старина, где ты шлялся! — завопил Кука, выскакивая в атрий и обнимая старого товарища. — Я уж думал, тебя прибили где-нибудь в переулке. Мы с Тирсом заготовили факелы и собрались идти тебя искать. А ты взял и сам явился! Молодчага!
— Совсем не молодчага, — буркнул Приск. — Наоборот. Сунулся куда не надо. Боюсь, нас всех прикончат еще до утра.
— Значит, так! — Кука обхватил старого товарища за плечи и повел в библиотеку. — Незачем паниковать. Живо говори, что ты вызнал.
— Немногое… Нить опять оборвалась.
Рассказать ничего Приск не успел — послышался отчаянный вопль Прима, затем лай Борисфена, перешедший в обиженный визг.
Друзья кинулись в атрий.
Посреди помещения стоял Декстр. Прим еще не успел запереть дверь за вошедшим хозяином, так что штурм был кратким и успешным. Хотя не сказать что бескровным, — Прим в углу атрия утирал расквашенный нос, а подле его ног, поскуливая, жался Борисфен.
Белые сумасшедшие глаза Декстра смотрели с такой яростью, что у Куки разом отнялся язык.
— Ага, Тиресий, Кука… славный контуберний в сборе… — пробормотал Декстр свистящим шепотом. — Ну и кто из вас убил Павсания? А?
— Не знаю, — заявил Приск. — Его пытались похитить, я помешал, но несчастному сломали шею.
— Кто сломал?
— Греку не повезло — угодил под колесо повозки.
— Та-ак… Иногда Фортуна бьет дураков очень страшно. Где можно поговорить? — спросил Декстр.
— В библиотеке.
— Идем. Все за мной. — Декстр повернулся к Приму: — А ты, лентяй, живо запри дверь и никому не открывай, кто бы ни стучал — назовись он хоть самим императором. Понял?
Прим молча кивнул и выразительно шмыгнул носом. Борисфен осторожно гавкнул.
Когда Приск и его друзья вошли в библиотеку вместе с Декстром и заперли дверь, фрументарий наморщился:
— Что за вонь? У вас тут собака сдохла?
— Человеческий труп. Разлагается, — объяснил Кука. — Ждем вечера, чтобы выбросить.
— Ясно. Завещание здесь?
Приск помедлил, переглянулся с Кукой и кивнул.
— Исправленное в пользу Адриана?
— Нет, — признался Приск. Нельзя сказать, чтобы это «нет» далось ему легко.
Декстр стиснул зубы и несколько мгновений стоял неподвижно. Воцарилась такая тишина, что никто, казалось, не дышал. Друзей было четверо, Декстр — один, но это ничего не значило. Кука попытался отыскать на поясе рукоять кинжала, но пальцы почему-то ухватили пустоту, хотя мгновение назад кинжал был под рукой.
— Вас в самом деле стоило всех прикончить, — озвучил их страхи Декстр.
Он опустился в плетеное кресло. Остальные продолжали стоять.
— За что? — постарался как можно тверже спросить Приск.
— За проваленное дело. Объяснить? Изволь. Ты, Приск, как дурак, пустил меня по ложному следу, вместо того чтобы прийти и все рассказать.
— Я не знал, на чьей ты стороне…
— А сам ты на чьей?
Приск помолчал. Потом проговорил тихо:
— На стороне Адриана, разумеется. Он — мой патрон.
— А я, думаешь, на чьей-то другой?
— Но мы еще можем…
— Уже нет! — оборвал его Декстр. — Ты все испортил! Вернее, вы испортили дело сообща.
— Уж если на то пошло — мы спасли завещание, когда его пытался похитить тот тип в грязной тоге из библиотеки, — напомнил Приск. — И ты об этом знаешь.
— Знаю. Потому и не прикончил ни тебя, ни твоих друзей. Хотя вы, как мыши-переростки, постоянно путались у меня под ногами.
— Не понимаю, почему… — осмелился вставить слово Тиресий.
— Потому что ничего не знаешь. Ни ты, ни твои друзья. Великая дева тяжело больна. Она вот-вот покинет храм, поскольку срок ее обязательного служения вышел. И так мы уговорили ее помедлить еще месяц. Все остальные весталки не на стороне Адриана. А на чьей стороне — не понять. Там у них в храме интриги, подглядывания, бабские склоки… Я не ведаю, кто подслушал или проболтался. Ясно одно — в храме знают про завещание. И теперь кто-то разнюхал, что его похитили. Пока они не донесли императору, потому что хотят воспользоваться сами тем фактом, что завещание исчезло. Когда Великая дева вернется домой — а это случится на днях, у нас не останется в храме союзника, чтобы вернуть исправленное завещание в хранилище. А теперь еще нет человека, который подделает текст. К тому же Паук погиб, а Великая дева ему доверяла — он был вольноотпущенником ее семьи. Не уверен, что она возьмет пергамент от кого-то другого…
Ну вот, расклад сил сделался более или менее ясен. М-да, всё могло случиться куда удачнее!
— В смерти Паука мы не виноваты… — напомнил Кука.
— Знаю! — огрызнулся Декстр. — Но этот вопрос я бы как-то решил… а вот остальные…
— Кто еще охотится за пергаментом? — спросил Приск.
— Неизвестно. Но я-то надеялся, что ты выследил этих людей.
— У нас есть труп гладиатора. Этот парень явился за пергаментом… — сказал Тиресий с таким видом, будто говорил о том, что у него есть новый мул или новое седло. — Теперь он лежит в углу и пованивает… Пришлось накрыть его кожей.
