Валерий Лобачев - И печатью скреплено. Путешествие в 907 год
Спрашивали, сколько воинов оставили мы под Царьградом, и говорили мы, что в дороге утонуло и умерло от боления дважды по сорок воинов, а под Царьградом не остался никто. И Киев еще больше удивлялся.
Но не удивлялись мы, ибо знали уже, что дело совершается не временем и числом, а умением задавать такие вопросы, над которыми мир долго будет ломать голову.
Спрашивали в Киеве, бился ли князь с греческим царем Львом, и отвечали мы, что князь не входил в Царьград, а Лев из Города не выходил, но Олег победил Льва. «Стрелой достал-победил?» – «Нет, – отвечали мы, – умыслом». – «А бросали греки на вас со стены камнями, горячей смолой обливали?» – «Нет, – говорили мы, – только мраморную деву ночью за ворота вынесли, а мы ее обратно в Город вернули».
И удивлялся Киев и не мог всего понять, да и мы всего объяснить не могли, ибо как объяснишь тому, кто не был, что случалось там, где не было его, – все никак понять не может.
А каменщиков греческих поместили в лучших домах и за делом их наблюдали, а в следующее лето кто хотел из них, отправился в наших лодьях к Царьграду, а кто не хотел, остался.
Началось с пути, путем и кончилось, путем и продолжится…»
Заповеди летописца
Есть люди, которые, первый раз в жизни повстречав верблюда, опишут его в тот же день очень точно. Через год они расскажут о верблюде так, будто видели простого осла. Через пять лет – словно повстречали собаку.
Есть другие рассказчики. В тот же день он расскажет о верблюде, что у него, кроме горбов и длинной шеи, были большие белые крылья и рог во лбу. Через год он добавит животному кабаньи клыки и пламя из ноздрей. Через пять лет, забыв о горбах и длинной шее, он украсит верблюда – в придачу к крыльям, клыкам, рогу и пламени – павлиньим хвостом, и будет тот верблюд нести яйца, по два в год, размером с голову теленка.
И наконец, есть люди, которые, повстречав верблюжий караван, будут потом рассказывать, как видели сто горбунов, скачущих на тонконогих арабских конях. Что все горбуны были из далекого Царства Горбунов, известного на Востоке, и негорбатый в том царстве считается уродом, а неодноглазый – калекой. Поэтому человеку, который пишет Хронографы, или Временные Письма, нужно уметь, слушая рассказчика, видеть то, что было на самом деле.
К описанию великих событийТот, кто видел сам, знает только половину. Кто слышал от того, кто видел, знает еще и того, кто видел. Кто слышал многих видевших, знает уже почти все, но может представить себе совсем не то. Зная арифметику, мы можем сказать, что она не пригодна для занятия летописца. Разные сведения нельзя складывать. Их нельзя и умножать одно на другое. Конечно, правильным было бы вычитать одно из другого, и остаток будет истиной, но сколь мала она будет! Итак, летописец должен отринуть арифметику и обратиться к поэзии, здравому смыслу и далеким слухам, совместить эти несовместимые вещи на острие писчей трости и перенести на пергамент. В конце концов, воловья или телячья шкура, на которой мы пишем, неподдельна, хотя бы это будет истинно.
Но непременно надо уметь отличать великое от малого, героя от злодея, правдолюбца от мошенника, а уже горькое от смешного читатель сам отличит.
О музе Клио[8]Об этой музе нам рассказывали, что живет она у теплого моря далекого, носит широкие шелковые одежды, что браслеты на ее руках – слова, а ожерелье – из загадок, в корону вставлены блестящие осколки людской памяти, а пояс – из золота мудрости. Она помнит песни всех времен и выходит под вечер к теплому морю, и поет, и те – в какой бы стране они ни жили, – что составляют Хронографы, могут услышать Клио, и перо их бежит быстрее, и истина им открывается. Живет муза в пещере, к ней приползают змеи, слетаются орлы, а в глубине пещеры летучие мыши листают и перекладывают книги…
Но сами мы этого не видели, и не знаем, насколько все это так.
История
Константин, помощник эпарха, составил историю русской осады Константинополя. Здесь действовали и ангелы. А договор был заключен сразу же, как из Золотых Ворот навстречу князю вышел логофет дрома Фома. Князь Олег дивился, как было здесь сказано, богатству и силе Города. О щите же говорилось смутно: русские князья, мол, делают все по варварским обычаям и никак не могли обойтись без них и здесь…
Прочтя этот опус, эпарх сказал:
– Теперь понятно, отчего в Городе еще столько непорядка – мой помощник занимается хронографией…
– Я хотел бы еще, – сказал Константин, – представить эту историю в один из праздников на ипподроме. Сейчас в Городе как раз большая группа ловких акробатов.
– Где ты возьмешь столько корабликов, сколько было у славян? А без этого будет не то впечатление.
Константин подумал, что эпарх не научился и не научится никогда мыслить отвлеченно и не понимает театральной условности. Но эпарх думал о другом…
Константин преподнес свою рукопись василевсу. Через некоторое время Лев вызвал эпарха:
– Твой помощник – глупец. Он решил стать вторым Гомером, не зная, видно, что в Ромее есть лучшие образцы поэзии. Что это за битва полубогов!.. Не хватает нам только того, чтобы ромей писал историю варваров! Что они делают здесь? – он указал на рукопись, лежащую на столике.
– Я верну ее Константину, – заверил эпарх, – и ясно объясню, что это не его призвание.
– Эти пергамены унесет ветер забвения, – почти вскричал василевс, – вместе с автором! На север, поближе к этим скифам-руссам!
Анатолий понял, что его помощника ссылают в Херсонес. И бесполезно спорить – дело решенное. Выйдя на площадь из дворца, глядя усталым взглядом на святую Софию, эпарх даже подумал: «Может быть, им и лучше там – в херсонесской феме или в далекой Руси, – поэтам да художникам. В Городе и так уж очень много всего понаписано и изображено. Лучшего они здесь не сотворят, а там – кто знает…»
В тот же день этериарх вызвал Гуннара: «Вы, норманны, любите мореходствовать. Тебе надо съездить в Херсонес».
Спустя месяцы ромейский корабль подходил к Херсонесу Таврическому. На палубе стояли бывший помощник эпарха Константин и Гуннар, сопровождавший его в ссылку.
– Какой маленький Константинополь! – сказал бывший помощник столичного эпарха. – Ну быстрей же заходите в бухту, я уже успел полюбить этот город! – голос Константина был мрачен.
– Константинополь ничто не заменит, он самый великий, – сказал Гуннар.
– А если бы тебя сослали?
– Как можно сослать варяга…
Внутри Херсонес оказался довольно тесным. Константин прожил здесь долго и продолжал свои занятия хронографией. Вот кое-что:
«В 911 году был заключен подробный договор с Русью, начало же ему было положено в году 907.
В тот же год эпарх Константинополя Анатолий был заменен Филофеем, любимцем Льва. Это тот самый Филофей, что составил «Книгу эпарха» – самый подробный свод больших и малых запретов. Экземпляр этой книги он, говорят, положил в гробницу Льва, который умер в 912 году, в праздник Города, Нового Рима, 11 мая. И тогда же умер русский князь Олег – говорят, от укуса змеи. Они ушли из жизни, довершив свой спор миром. И тогда же на западе явилось господнее копье – падающая звезда. И новый василевс, которым стал Александр, брат Льва, не процарствовал и года. Он умер на ипподроме во время представления…»
На Юге небо – близкое к земле, его свод утяжелен многими звездами. Поэтому чудеса там и называют «астрономической хитростью».
На Севере неба часто не видно вовсе: темно днем, тучно ночами. Чудеса кроются в людях, считают здесь. И после похода на Царьград не искали небесных знамений этой удаче, а назвали вещим – Олега.
Если бы отыскался щит Олега, то проступили бы на нем слова о лете 907: «Нет похода известнее и таинственнее. Понятно, что он был. Но именно об этом – великом – походе славян молчат византийские Письма о времени. И вслед за ними молчат хронографы во всех странах Запада и Востока, кроме Руси».
СЛОВАРЬ
для путешествующих в ромейских землях в X веке
АРХОНТ – начальник над кем-нибудь или чем-нибудь. Буквально – «высший».
ДОМЕСТИК, ДРУНГАРИЙ – военные командные должности.
КИНОНИЯ – артель. Например, строителей или рыбаков. Участок берега и моря, которым владела рыбацкая артель, также именовался кинонией.
КОРПОРАЦИЯ – профессиональное объединение ремесленников или торговцев. Были, например, корпорация АРГИРОПРАТОВ – ювелиров и торговцев драгоценными изделиями, корпорация ВОФРОВ – оценщиков лошадей.
ЛОГОФЕТ – начальник государственного ведомства. Так, ЛОГОФЕТ ДРОМА ведал внешними сношениями и почтой империи.
ПАТРИАРХ – высшая церковная должность.
ПАРАКИМОМЕН – придворная должность, хранитель императорских покоев. При этом мог оказывать большое влияние на государственные дела.
СИНКЛИТ – совет знати. СИНКЛИТИК – член совета.
