Реза Амир-Хани - Её Я
– Конечно, жизнь не сводится к получению удовольствия, – сказал он, – однако дедушка Али, Хадж-Фаттах, говорил правду. Они не могут даже один день прожить в свое удовольствие!
В классе начали шушукаться, переспрашивая друг друга: «Что они имеют в виду?» Даже Карим не понимал, а Али и Моджтаба улыбались друг другу так, словно знали кое-что, но не могли или не хотели произносить вслух. Каджар, который при всяком удобном случае начинал рассказывать о своей семье, заговорил:
– Не жили в свое удовольствие?! Что за чепуха? Вообще, почему люди из рода Каджаров так похожи друг на друга? Здесь не только наследственность, это еще и дело вкуса. Мои предки выбирали себе в жены красивых девушек, потому-то наши лица и похожи. Любого из нас, из каджарского рода, издалека узнают. Сильное, плотное тело. Но важнее всего узкий подбородок. – Он взял себя двумя пальцами за подбородок. – Вот такой. Говорят, что наши подбородки похожи на английские.
Хвастовство Каджара начало всех утомлять. Моджтаба занялся чтением, но Карим сказал ему и Али:
– Поглядите, как я его сейчас опозорю!
И он спросил у Каджара, состроив верноподданническую физиономию:
– А что, правда ваши подбородки похожи на английские?
Каджар кивнул и снова двумя пальцами взялся за подбородок. А Карим с таким выражением, точно разрешил сложный вопрос, воскликнул:
– Так вот в чем дело! Говорили же, что от евнуха Мохаммад-хана толку не было, значит, вместо него англичане в постели работали!
Кто-то сразу фыркнул смехом, некоторые стали переспрашивать друг друга, но смех стоял громкий. Рассерженый Каджар вскочил. Всей своей грузной тушей он двинулся в атаку на Карима, но ребята удержали его.
– Ну, Карим-заморыш! – пригрозил Каджар. – У шуток тоже должен быть предел! Это уж слишком…
И больше он ничего не смог вымолвить – слезы душили его. Чтобы никто не увидел этих слез, Каджар выскочил из класса. А ребята все еще смеялись.
Моджтаба, однако, с серьезным лицом закрыл книгу и встал. Он сильно постучал рукой по парте, требуя внимания. Класс замолчал, а Моджтаба, глядя на Карима, дрожащим от гнева голосом заявил:
– Карим! Ты поступил невежливо и должен извиниться перед Каджаром. Али! Ты тоже не смейся, это не смешно. Это печально. Нельзя шутить над достоинством человека…
Али, хоть и смеялся громче всех, в то же время чувствовал раскаяние за свой смех. Однако он решил поддержать Карима:
– Ничего уж такого плохого…
И Карим возразил Моджтабе:
– Ты же сам вчера говорил о шашнях с поваром…
Моджтаба, немного подумав, ответил:
– Ты прав, я тоже не должен был этого говорить. Но, во-первых, это была правда, а во-вторых, я не имел цели высмеять его…
В этот миг в класс вошел завуч. Входя, он сильно стукнул указкой о дверь. Все сразу замолчали. Указку завуч направил на Карима и сделал знак ему встать, потом подойти к нему. Карим подошел, и завуч выгнал его из класса. Затем указал на Али. Али оглянулся направо-налево и встал. Он хотел тоже выйти из класса, однако завуч усадил его на место рядом с Каджаром. Потом вышел из класса, а вошел Каджар и сел рядом с Али. В классе по-прежнему стояла тишина.
В этой тишине поднялся Моджтаба и попросил у Каджара прощения – за Карима, за Али и за себя самого. В то же время упрекнул Каджара за то, что тот он донес на Карима.
Али в этот день было не до уроков. На каждой переменке он бежал к кабинету завуча, однако дверь была заперта. И на последнем уроке Карима не было. Ученики беспокоились, и даже Каджар был не в своей тарелке. Он переживал и поглядывал на Али.
– Али!.. Послушай, Али…
– Что тебе?
– Ничего!
– Так не повторяй «Али, Али»…
Каджар, замолчав, попытался читать, затем снова заговорил с Али:
– Али!.. Знаешь, сегодня мой отец с мамой идут в городскую управу…
– Идут в управу – что это значит?
– Мама должна идти с непокрытой головой… Страшно мне!
– А чего тебе страшно? Мама твоя, говорили, давно уже чадру сняла…
– Нет, мы… Ты никому не говори только, но у нас в доме есть джинн. И вот я… сегодня вечером… буду один, только со старой служанкой …
Али рассмеялся и посоветовал ему не думать о чепухе. Как говорил дедушка, это все суеверия.
…Наконец прозвенел последний звонок, и ученики бегом ринулись из школы. Только Али и Моджтаба встали у двери завуча. Через несколько минут Карим, поддерживаемый сторожем и сильно хромая, вышел в коридор. Моджтаба и Али подхватили его под руки с обеих сторон. А он даже говорил с трудом. Попросил подвести его к бассейну. Сорвал гиве и страшно распухшие ноги сунул в воду. Али услышал громкое шипение и спросил:
– Здорово били?
– Так били, что вся сила бараньих ножек вылетела из меня… Все ножки, что были во мне! – Карим, видимо, почувствовал облегчение. – Даже та их часть, которая питала душу…
Все трое посмеялись, и Али пересказал Моджтабе дедушкину теорию о том, что хорошая еда питает и душу. И они, по-прежнему держа Карима под руки, повели его из школы домой. Но, только вышли за школьные ворота, Карим встал как вкопанный. Он вновь вспомнил все, что пережил.
– Ну Каджар! Говорил я и повторяю: осрамлю его!
Моджтаба успокаивал Карима:
– Хорошо, однако и ты лишнего сказал. Ты был очень невежлив. Он имел право рассердиться и пожаловаться…
– И напрасно. Какое еще право он имел? Да я его так…
Али перебил:
– Он не такой уж и плохой парень. Человек все-таки!
– Дуралей! О чем ты говоришь? Этот… этот Каджар слоноподобный – человек?!
– Ну да, вообще-то. Он человек… С другой стороны, и не совсем человек… Несчастный он. И виноват он. А знаешь, какой он трус! Он говорит, что боится джиннов, а сегодня вечером к тому же его отца и матери не будет дома…
Но Карим не смягчался:
– Все знают, что он боится джиннов, это не новость… Несмотря на все ваши доводы и оправдания, я его осрамлю. Если бы вам сегодня попало так, как попала мне…
Сзади к ним приближался дервиш Мустафа и хотел обогнать их. Карим продолжал ругаться, но, когда дервиш воскликнул «О, Али-заступник!» – Моджтаба и Али заметили его и расступились, чтобы дать ему пройти. А Карим с места не сдвинулся и показал рукой дервишу, чтобы тот обошел его. Дервиш так и сделал, а потом остановился и внимательно посмотрел в глаза Кариму. И, хотя дервиш Мустафа смотрел на Карима, взгляд его не выдержали Моджтаба и Али – опустили головы. Карим же продолжал пялиться на дервиша, и тот похлопал его по плечу:
– Во-первых, тот, кто невоспитан, явно не получил воспитания. Во-вторых, если невоспитанный доживает до старости, сие удивительно… О, Али-заступник!
И дервиш хотел идти дальше, когда Карим сказал ему с досадой:
– Ступай себе, отец, на здоровье!
Опять дервиш остановился и внимательно посмотрел в глаза Карима, но на этот раз ничего не сказал. А Карим между тем задумался: почему дервиш упомянул о невоспитанности? Неужели знает о том, что сегодня произошло? И Карим вспомнил утро, когда пекарь Али-Мохаммад тоже знал, сколько ему нужно хлеба. «Сегодня все заодно!» – подумал Карим. Он вновь посмотрел на удаляющегося дервиша, и ему на миг показалось, что это не дервиш, а пекарь…
Ребята довели Карима до дома, и тут Карим отозвал Али в сторонку и тихонько спросил его:
– Говоришь, он джиннов боится? И отца его с матерью не будет сегодня?
– Да, а что из этого?
– Пошевели извилинами, дуралей! Ты что-то непонятливый сегодня. Я вечером зайду к тебе – будь готов…
Потом Карим попрощался с Моджтабой:
– Ты столько времени потратил, хоть тебе и не по пути было. Конечно, я бы и сам приполз, но…
Моджтаба шел в приподнятом настроении. Вместе с Али они выбрались из оврага наверх, и по дороге он посоветовал Али почаще успокаивать и сдерживать Карима. Расстались они у Сахарной мечети, а к дому Али подошел одновременно с Марьям.
* * *Пока дети были в школе, к матушке пожаловала одна гостья, потом вторая, потом еще и третья… Стучал дверной молоток, и Нани шла открывать, затем бежала к матушке:
– Госпожа! К вам жена господина Фахр аль-Таджара! – Потом: – К вам дочь Аги-мирзы Ибрагима. – Затем: – К вам мать Парвиза Муниса, инженера…
После этого к дверям шла сама матушка и приглашала гостью зайти. Но та отказывалась проходить дальше крытого коридора и начинала излагать свое дело:
– Извините великодушно, но не назначите ли Вы время, когда мы могли бы побеспокоить вас нашим визитом?
– Что за церемонии?! Приходите, когда хотите, наша дверь всегда открыта…
– Спасибо огромное, но мы хотели бы в такое время побеспокоить вас, когда дома будет и госпожа Марьям.
– Ах, Марьям?! – Матушка немного переводила дух, чтобы были не так заметны ее возбуждение и гнев. – А с Марьям где вы имели честь видеться?
На этот вопрос жена господина Фахр аль-Таджара, дочь Аги-мирзы Ибрагима-кирпичника и мать Парвиза-инженера отвечали по-разному. То на какой-то вечеринке, то младшенькая дочка или внучка принесла новость из школы о том, что урок рисования вела Марьям-ханум в первом классе и что она была как райская гурия. А в подтверждение, дескать, был принесен рисунок, где она изображалась со сросшимися бровями и губами-бутонами, и вообще…
