Наталья Павлищева - Последняя страсть Клеопатры. Новый роман о Царице любви
Взбираясь по ступенькам храмового комплекса, которых было немыслимо много, Хармиона вздыхала, но не из-за трудности пути, а от дурных предчувствий. А еще вспоминая лысого развратника, как называла Цезаря. Многое бы она отдала, чтобы вернуть времена, когда ее девочка была счастлива с этим римлянином здесь, в Александрии.
Жрецы храма редко выходили к посетителям, те просто оставляли дары и записки, молились и уходили. Но на сей раз один из служителей сделал Хармионе знак следовать за собой. Это означало, что с ней хотят поговорить. Идти было немного страшно, Хармиона никогда не бывала там, куда ее вели. В храме вообще было трудно ориентироваться, четыре сотни высоких ровных колонн настолько заслоняли собой пространство, что казалось, будто ты в бесконечном зале, когда среди этих колонн скрывались жрецы, то никому не удавалось проследить, куда они деваются. Хармиона просто боялась, что не найдет дорогу обратно. Женщина уже открыла рот, чтобы на всякий случай сказать, что она служанка царицы и ее будут искать, как жрец, не оборачиваясь, спокойно произнес:
– Я выведу тебя обратно. Царица не станет тебя искать, она занята другими.
От этого умения читать мысли стало страшно. Но жрец усмехнулся снова:
– Не удивляйся, что я понимаю, о чем ты думаешь. Тебя саму я знаю, ты Хармиона, многолетняя служанка царицы, значит, беспокоиться должна о том, чтобы она тебя не искала. А саму Божественную я видел только что, царица отправилась с греками осматривать новые суда в Гавани.
Теперь Хармионе стало смешно, все так просто объяснилось… Неужели и с остальным так же?
Жрец достал из какого-то тайника небольшой плотно закупоренный сосуд и протянул его Хармионе:
– Это для царицы. У нее родятся двойняшки – мальчик и девочка.
Служанка ахнула:
– Двойняшки?! Но от кого?
Жрец тихонько рассмеялся:
– От римлянина, который должен приехать в Александрию. Я знаю, ты не можешь влиять на решения царицы, но посоветуй ей не удерживать его после рождения детей, не пытаться его вернуть…
Выйдя из храма, Хармиона невольно остановилась на верхней ступеньке огромного комплекса, у женщины просто закружилась голова. Даже пришлось присесть. Она сидела, разглядывая Александрию с высоты и размышляя, зачем Клеопатре Рим. Разве можно сравнить красавицу Александрию с Римом? Сколько бы римляне ни называли его Вечным городом, он остается грязным, тесным, забитым вечно спешащим народом. Узкие, часто кривые улочки, как попало построенные дома, словно никто не подозревал, что строить можно по прямой линии, соблюдая одинаковую ширину улиц, толпы самых разных людей, вечно спешащих, суетливых, раздраженных, шум, гам, крики…
То ли дело широкие прямые улицы Александрии, где толпу создать трудно, настолько они просторны. А еще запах… Как бы ни старались, а в Риме пахло болотами, Клеопатра была права, советуя Цезарю заняться их осушением, пока малярия не выкосила всех жителей. Ну, про всех она, конечно, преувеличивала, но Хармиона точно знала, что малярия обычна для римлян. А в Александрии бриз приносил легкий запах моря и крики чаек…
Видно, Хармиона сидела довольно долго, потому что, когда вернулась, Ирада сказала, что царица уже ее искала.
Клеопатра была немного раздражена.
– Где ты была? Что это?
Хармиона вспомнила о сосуде с напитком. Что отвечать? Но она подумала, что жрец не наказывал скрывать от царицы тайну напитка.
– Ты хотела родить от римлянина, Божественная?
– Как видишь, не удалось.
– Вот это поможет. Дал жрец в Серапеуме.
Клеопатра только покосилась на сосуд и кивнула, больше ни о чем не спрашивая.
Через два дня Антоний со своими легионами прибыл в Александрию. Встречали его как героя. Рослый, сильный, добродушный римлянин пришелся александрийцам по вкусу. Он открыто смеялся, радовался всеобщей любви, восхищался красивыми, просторными улицами, высокими домами, разумностью планировки Александрии, провожал глазами каждую красивую девушку, приветствовал воинов… Марк Антоний уже бывал в Александрии, но тогда были военные времена и знакомству с городом уделять внимание некогда, теперь римлянин с удовольствием наверстывал упущенное.
Клеопатра сумела устроить ему сказку, окружив такой заботой, что у Антония голова пошла кругом. Пиры, по сравнению с которыми даже устроенные в Тарсе казались пошлой попойкой, охота на диких животных, бесконечные театральные представления, обожаемая Антонием рыбалка… Ну и, конечно, ночи с самой царицей!
После очередного роскошного пира, приняв ванну со всякими средствами для восстановления сил, выпив любовного напитка, он отправлялся в спальню к царице и предавался любви с ней до утра. Разбудить своего военачальника с рассветом не смогли бы даже все солдаты сразу.
– Марк Антоний, я приглашаю тебя совершить путешествие вверх по Нилу. Когда Цезарь жил в Александрии, мы плавали с ним до Фив. Там много интересного…
Воодушевление, с которым Клеопатра начала фразу, быстро сошло на нет, потому что она заметила, что Антоний вовсе не горит желанием отправляться куда-то и что-то смотреть. Пирамиды? Зачем? Древние храмы? К чему? Огромные статуи? А чем они отличаются от обычных, только размерами?
Нет, он, конечно, поплыл, раз она так хотела, но вовсе не из любопытства, как когда-то Цезарь, а чтобы не обидеть гостеприимную царицу. Но дальше Фаюмского оазиса они не добрались, Марку Антонию явно было скучно среди строгих жрецов, его не интересовало, как делают папирус, не понравилась охота на бегемотов, а уж к поющим колоссам Мемнона он не проявил ни малейшего интереса. Вернулись обратно.
И снова Клеопатра утром смотрела на спящего счастливым сном римлянина и пыталась понять, почему ее так тянет к этому человеку. Марк Антоний вовсе не умен, как Цезарь, не искушен в любви, не изыскан, даже не влюблен, он просто очарован, но Клеопатра прекрасно понимала, что стоит ему уехать, и царица останется просто приятным воспоминанием. Почему же она так старается быть приятной, необходимой Марку Антонию?
Да, жизнь рядом с ним не похожа на ту, которую она вела после возвращения из Рима. В последние недели Клеопатра попросту забыла, что у нее есть государственные дела, переложив их на советников. У нее прекрасные советники – Протарх и Аполлодор, они обходились без царицы, пока та жила в Риме, обходятся и сейчас. Сама Клеопатра всецело занята своим гостем. Рядом с Марком Антонием не нужно быть ни умной, ни даже изобретательной, достаточно просто выпить вина и позволить выпить ему, и жизнь становилась веселой и беззаботной. Проводить жизнь в пирах куда приятней, чем в заботах. И легче. Почему она не знала этого раньше?
Клеопатра чувствовала, что делает что-то не то, но остановиться не могла. Она была влюблена, и ей так нравилась вольная, легкая жизнь с возлюбленным! Желая показать Антонию, какой приятной может быть жизнь, если ее хорошо организовать, Клеопатра сама попала в расставленные другому сети. Но выпутываться из этих сетей так не хотелось…
Марка Антония в Александрии называли Великим и Непревзойденным, в его общество стремились даже больше, чем в общество царицы, наверное, потому что с ним было проще. Но Клеопатра радовалась этому. Рядом с Антонием она и сама становилась проще. Казалось, Марк забыл о том, что он римлянин, сбросил тогу, переоделся в эллинскую одежду и переобулся в греческие сандалии… Новые друзья частенько подшучивали над триумвиром, но делалось это совершенно беззлобно и необидно, в веселых розыгрышах частенько принимала участие и сама царица.
Постепенно у них образовался своеобразный кружок шутников, названный «Непревзойденными гуляками». Если бы Клеопатре кто-нибудь год назад посмел сказать, что она способна выпивать на спор кубок за кубком или, переодевшись в одежду простолюдинки, вместе с возлюбленным шалить по ночам на городских улицах, она приказала бы такого шутника оставить без языка, чтобы не болтал глупостей. Но теперь эти глупости совершались каждый вечер, вернее ночь.
Антоний второй день никуда не выходил из своей комнаты по простой причине: во время очередной вылазки, когда они с царицей решили пошутить, разбудив посреди ночи весь дом у Аммония, рабы, то ли сделав вид, что не узнают, то ли и впрямь не разобравшись, попросту отлупили Антония, наставив ему синяков. Появляться даже среди друзей с таким «украшением» под глазом не стоило, Марк лежал, охая и ахая и ругая Аммония на чем свет стоит.
Клеопатра присела рядом на ложе:
– Я думаю, нам не стоит больше делать ночные вылазки. Тебя уже в третий раз побили, что, если изобьют более жестоко?
– Хорошо же твои александрийцы принимают гостей…
– Не ворчи, откуда рабам было знать, что это мы с тобой так шутим?
Шутки действительно были дурацкими, они стучали в ворота, бросали камешки до тех пор, пока разбуженным не оказывался весь дом. Потом нужно было сбежать раньше, чем рабы, приняв царицу и триумвира за простых бездельников или даже грабителей, не начинали отвечать тумаками.
