Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание
Святослав отпрянул в испуге.
— Гляди, княжич, гляди и запоминай на всю жизнь. Это тяжко видеть, но ты должен знать, как страдала земля русская и чем она доселе жива. Это князь Бус и семьдесят его воевод, которых уже мёртвыми распяли готы, озлобленные тем, что ни один буйтур не попросил пощады, а бился смертным боем, и прежде чем пал сам, положил с десяток лучших готских воинов…
Видя, что юному княжичу тяжело видеть столько смертей и кровавых битв, волхв коснулся водяного зерцала, и всё исчезло, остались только чистая гладь да струйки кипящего песка на дне.
Положив руку на плечо Святослава, старец успокаивающе сжал его.
— Пойдём домой, — сказал он. — Правда, княжич, порой страшна и жестока, — говорил он, уже сидя на колоде перед избушкой, — и платят за неё кровью и людскими жизнями. Бусичи положили свой живот за Правь и ушли в жизнь вечную. А благодаря их стойкости пала лучшая часть готского войска. Русь тем временем успела собрать новые силы и разбить врагов.
— А отчего бусичей распяли на крестах? — спросил Святослав, сглатывая ком в горле.
— Готы к тому времени уже были христианами и хотели устрашить русов теми распятиями, да не вышло. Христиане ведь крест блюдут из-за того, что их бога на кресте распяли.
— Как можно распять бога? — изумился Святослав.
— Ну, вроде он сам это дозволил, дабы своими страданиями и кровью смыть грехи людей, очистить их души. Только люди-то всё равно грешат, что же теперь, надо время от времени кого-нибудь распинать? Так и богов не хватит, а люди привыкнут, что кто-то кровью своей будет смывать их недостойные деяния. Нет, мы такому пути не следуем. У нас каждый русич сам должен держать ответ за свои поступки перед богами, отцами-старейшинами и всем Родом, ибо к Сварогу и Пращурам всяк идёт своей тропой, а чужими путями не может следовать…
— Деда Велесдар, — попросил отрок, когда они уже улеглись спать, — скажи, что такое ярая сила, которой владели буй-тур-русы?
— Мудрёный ты задал вопрос, сынок. Как бы ответить, чтоб понял ты своим детским умом… К примеру, каждый воин, который прилежно учится воинскому искусству, овладевает многими силами — быстротой, крепостью мышц, зоркостью глаза, твёрдостью руки. Но это человеческие силы. А есть ещё силы божеские — сила Земли-Матери, огненного Хорса, легкокрылого Стрибога и, прежде всего, сила Яро-бога, что даёт земле возможность проснуться весной, разродиться и дать новую жизнь плодам, травам и всякой живности. Мы, славяне, русы, должны следовать по пути Прави. И тому, кто блюдёт законы Сварожьи, открываются силы божеские: хлеборобу и пахарю — покровительство Даждьбога, водителю стад и песеннику — мудрость Велеса, а в воина перетекает сила Яро-бога, и тогда он может делать то, что выше людских пределов.
— А как воин узнает, что ярь в него перетекла? — продолжал любопытствовать Святослав.
— О, он это чувствует сразу! Эта сила переполняет его, из груди вырывается рык, подобный львиному, и воин без страха стремится в гущу сечи, нанося такие удары, против которых не устоит и самый прочный доспех. А сам он становится таким ловким и быстрым, что даже обнажённого его не может догнать и поразить вражеский меч.
— Отчего имя такое у князя, Бус, ведь бусый — это сумрачный, серый, туманный? — спросил отрок.
— Верно, только слово это в старину означало ещё и тайный, волшебный. А ещё бусами называли лодии, в постройке которых князь Бус толк ведал. И ходил он с дружиной на тех бусах-лодиях против греков, и нагнал на них такого страха, что те прятались, едва завидев русские паруса. А в битве с готами, вишь, загинул, — вздохнул кудесник.
После этого несколько ночей снились Святославу распятые русские воеводы и князь Бус, который разрывал на себе кожаную рубаху, так что стальные бляхи со звоном разлетались в стороны, а два острых меча в его руках взвивались Перуновыми молниями над рогатым стадом страшных быков.
Юному княжичу страстно захотелось стать таким, как князь Бус, и овладеть таинственной силой яри.
Несколько дней волхв, щадя впечатлительность отрока, не водил его смотреть прошлое, а, напротив, загружал простыми повседневными делами.
— Воинская мазь у нас вся вышла, — сетовал кудесник, — сможешь ли ты, сынок, её сам сделать? А я пока сена для козы накошу…
Святослав брал холщовую суму и отправлялся за травами. Выискивал по лугам и оврагам жёлтый донник, приятно пахнущий свежим сеном, золотистый зверобой, оранжевые ноготки и белые корзинки деревея. Затем, вернувшись, долго растирал их частями в деревянной ступе с несолёным жиром. Надо было попотеть и постараться, зато мазь вышла на славу, и Велесдар похвалил ученика.
А вскоре волхв снова произносил заговорные слова над чистой криницей, и новые образы прошлого накрепко входили в детское сердце и память.
Живой шевелящейся рекой, подобно несметному числу рыжих муравьёв, текут с восхода беспощадные, не ведающие жалости гунны в кожаных шлемах с узкими щитами, вооружённые обоюдоострыми топорами. Отбирают скот, убивают детей, стариков, женщин. Вот уже вступили на волжские земли и вышли к Дону. И местные племена стали отходить к заходу, не в силах противостоять несметному числу гуннского воинства.
— Вынуждены были уйти и русы, что жили на волжских и донских землях ещё со времён праотца Ория и Кия и являлись их прямыми потомками, часть из которых ушла на заход ещё многие сотни лет назад. Один из донских князей также звался Кием, как и его давний прапрадед. И вот сей Кий повёл своих людей к Непре-реке, где давно уже сидели славянские роды из арийцев.
В кринице возник холмистый берег Непры. Высокий муж с бритой головой, длинным чубом и усами, окружённый военачальниками, стоял перед поселением, глядя на его ветхие покосившиеся стены и заросшие осокой рвы, в которых плавали бубыри и громко орали лягвы.
— Видно, беспечно живут здесь люди русские, — заметил Кий спутникам.
— А они больше на густые дубравы полагаются, чем на бревенчатый частокол, — ответил за спиной один из сотников.
— От готов да гуннов в дубраве не отсидишься, — заметил второй.
Из града вышли посыльные.
— Что это за селение, люди добрые? — спросил у них Кий.
— Это Велесград, — ответствовал старший, — а я князь Вуслав.
— Что ж ты, князь, град свой так запустил или умелых рук не хватает? Так мы помогли бы, ежели примете.
— А вы откуда будете? — в свою очередь спросил Вуслав.
— Мы с Белой Вежи, от гуннов ушли. Текут, как злая саранча. Надобно готовиться к великой войне, объединяться силами. Так что, примете нас?
Поговорив ещё и убедившись, что пришлые люди — добрые умельцы и воины, велесградцы приняли Кия с людьми в свой град. Всех встревожило известие о несметных полчищах новых врагов, потому что тут уже хозяйничали готы, с которыми Русь заключила временный военный союз против Рима.
Закипела работа в Велесграде. Кияне с горожанами стали возводить новые укрепления, углубили рвы, намостили брёвнами улицы, вырыли колодцы на случай осады, возвели сторожевые башни, а на стенах сделали обманные лазы-ловушки, где на качелях подвешивались большие брёвна. В случае проникновения незваных гостей такие качели сметали одним ударом до десятка человек, и те падали в глубокий ров с водой. А за градом Кий выставил сторожевые дозоры, которые бы дымом загодя упреждали о вражеском нападении.
— Видя такое радение, — объяснял дальше кудесник, — велесградцы вскоре избрали Кия своим старшим князем, и Вуславу пришлось уступить место, передав ему свою булаву. И многие другие роды признали Кия своим князем, потому что перед лицом страшного врага поняли люди, что надо объединяться. Так сотворилась Киевская Русь, которая противостояла злой напасти. Потом готы ушли к полуночи, гунны — на заход, а Кий потеснил греков, те запросили мира и стали торговать с Киевщиной.
После гуннов новая беда пришла на нас — злые обры, которых было как песка морского. А после Кия не стало прежнего единства, и великие смуты раздирали Русь на части. И потому обры убили нашего князя Мужемира и одерживали верх над русами, покуда Волынь не заговорила о единстве всех родов. Собрались старейшины и дали клятву верности, чтобы сражаться до смерти, но Русь освободить. И победили обров. Но Синее море тогда отошло от наших земель — им завладели греки.
И снова меняется видение. Связанные русы бредут унылой цепью, а плети на сей раз хазарских всадников то и дело свищут в воздухе, расписываясь кровавыми знаками на спинах пленников. Русов, как скот, гонят на рынок рабов, где их, как и тысячу лет назад, перекупят византийцы либо волохи и навсегда увезут в свои земли.
— Такие страшные унижения русам приходилось терпеть разве что во времена вавилонского рабства у Набсура, — тяжко вздохнул Велесдар. — Но тогда русы во время землетрясения убежали на родину. А теперь сама наша отчизина под хазарами. Уже триста лет те хазары владеют нами. Правда, последние сто лет Киев благодаря стараниям деда твоего, Олега Вещего, заключившего договор с варягами, избавился от хазарского ига, но многие русские земли до сих пор под ними и платят дань. Могуч ещё Каганат, да и в дружбе он с хитрой Визанщиной. Греки, они ведь племя себе на уме. Более тысячи лет мы с ними воюем, миримся и ведём торг. Пращуры называли их хитрыми лисами за велеречивость, коварство и ложь. Сами ромы, когда подчинили греков, не ведали, что тихо и незаметно, где золотом, где посулами, лестью или другой хитростью, на которую они весьма горазды, скоро покорённые превратятся в правителей и будут владычествовать не только над своей Грецией, но и надо всей восточной частью огромной Римской империи, которая теперь называется Византией.
