Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Окончание
Неблагодарная задача вице-президента использовать свой голос, чтобы вывести решение проблем из тупика, дала Джону возможность отклонить жесткие меры в отношении Великобритании, которые сделали бы войну неизбежной.
За время трехлетнего пребывания в Англии Джон и Абигейл Адамс установили контакт с королем Георгом III, его кабинетом и членами парламента. Ныне к ним обращались как к знатокам, восхищавшимся британской формой правления. Почему так ведут себя англичане? По прошествии десяти лет после ратификации мирного договора британцы не вывели свои войска из северо-западных фортов. Тысячи красномундирников остаются на американской земле, подстрекая индейцев. Британцы решили втайне на своем совете захватывать нейтральные суда и захватили двести пятьдесят американских кораблей: грузы кораблей были конфискованы, команды либо включены в состав британского военно-морского флота, либо брошены в тюрьму. Страсти разгорелись настолько, что Абигейл прочитала в одной из газет статью о необходимости второй Войны за независимость.
На небольшом приеме-обеде, данном Мартой Вашингтон для правительственных чиновников, возник вопрос: «Почему британцы прибегают к таким провокационным шагам, прекрасно понимая, какие большие усилия мы, федералисты, предпринимаем, чтобы удержать страну от участия в войне на стороне Франции? Разве им не ясно, что они вооружают республиканцев, желающих ввязаться в войну против них?»
Все взоры устремились к Джону. Наступила пауза, пока он собирался с мыслями.
— Британцы блокируют Францию и хотят голодом довести ее до поражения. С их точки зрения логично конфисковать продовольствие и военные материалы, перевозимые на нейтральных судах. Нам придется делать то же самое, если на нас будет оказан слишком большой нажим. Убытки наших торговцев разорительны, однако не в такой степени, чтобы ввязываться в войну. Но когда они начинают захватывать наши суда, загонять в ряды служащих своего военно-морского флота наших моряков… Я просто их не понимаю.
Абигейл следила за маневрами двух американских политических партий по бостонским газетам, которые ей доставлял Джонни дважды в неделю из Филадельфии и Нью-Йорка. Республиканцы Джефферсона хотели провести билль, запрещавший ввоз значительного количества британских товаров в Соединенные Штаты; сторонники Гамильтона уповали на то, что поставка товаров из Англии обеспечит наибольшие поступления в казну, позволяя тем самым укреплять правительство Соединенных Штатов и поддерживать веру в него.
Если Джон не мог раскусить ход мыслей британцев, то Абигейл с трудом понимала своих соотечественников-американцев. Попытки не допускать в страну британские товары вызвали такой раскол между северными и южными штатами, что Джон писал: «Почти половина континента находится в постоянной оппозиции к другой».
Разговоры о расколе велись на приемах и обедах в Филадельфии. Сообщалось, что сенатор Руфус Кинг от Нью-Йорка сказал сенатору Джону Тейлору от Виргинии: поскольку Новая Англия и южные штаты «никогда не думали и никогда не станут думать в унисон, раскол Союза с общего согласия» — единственное разумное разрешение разногласий.
Выход из положения предложил сенат. Группа сенаторов-федералистов попросила президента Вашингтона направить полномочного посланника в Великобританию для заключения всеобъемлющего договора, который положит конец грабежу Британией американского судоходства, обеспечит взаимовыгодную торговлю и приведет к выводу британских солдат с территории Соединенных Штатов.
Вашингтон выбрал Верховного судью Джона Джея, имевшего опыт таких переговоров. На следующей неделе республиканцы провели через палату представителей законопроект о невступлении в переговоры с Великобританией, в сенате же голоса разделились поровну. Джон Адамс проголосовал против билля, что и решило исход. Если бы он прошел, мирная миссия Джея в Великобританию стала бы невозможной, ибо британское министерство не приняло бы его. Верховный судья Джей отплыл в Англию в начале мая. Разрыв с Англией был предотвращен.
Республиканские газеты вновь принялись поносить Джона Адамса, утверждая, будто он в большей степени британец, чем американец.
Симпатизировавшие Франции, желавшие, чтобы Америка повела войну против англичан, грозились снять скальп с головы Джея, если он привезет договор, делающий Соединенные Штаты и Англию союзниками. Джон Адамс опять-таки оказался прав в отношении французского правительства: Робеспьер послал на гильотину Дантона, а Баррас сделал то же с Робеспьером; тысячи французов и француженок истреблялись без какой-либо юридической процедуры.
По сравнению с этим неприятности, которые переживала Абигейл, казались незначительными. Она задолжала Сэвилю шестнадцать долларов за телегу дров, а поскольку денег не было, ей пришлось просто уволить его. Борясь со слизняками в саду, она обмазала дегтем стволы деревьев. Когда потребовались семена клевера, она попросила Джона прислать их из Филадельфии. Абигейл приобрела пресс для производства сыра; натерла гусиным жиром шеи овец, у которых воспалились железы. Арендатор, выехавший из старого дома родителей Джона, оставил его грязным, как авгиевы конюшни; она нашла способ отмыть дом. Джон проявил первые признаки волнения по поводу президентских выборов, до которых оставалось еще два года. Он вновь заговорил о ферме: Абигейл, дескать, должна иметь маслобойню при каждом принадлежащем им доме. Ей следует купить так много годовалых телок и двухлеток, сколько найдется. Поскольку у нее не было ни денег, ни хлевов, она отклонила предложение увеличить свое стадо.
Весна и лето 1794 года принесли удачу семье Адамс, самую приятную с того времени, как Нэб достигла финансового благополучия. Джонни наконец нашел клиентов и зарабатывал средства на скромное существование. Самым приятным моментом для него стала возможность, приехав к матери в Куинси, заявить:
— Мне не нужен последний перевод денег от отца. Теперь я зарабатываю достаточно на жизнь. Мои дела пошли в гору.
Неожиданно в адрес Абигейл и Джона пришли письма; в них сообщалось, что президент Вашингтон, познакомившийся с Джонни в Филадельфии, сделал запрос относительно него, вероятно, прочел некоторые из его политических статей в газетах и принял решение назначить Джона Куинси Адамса американским министром-резидентом в Голландию, где он будет жить и руководить посольством в том самом доме, который приобрел Джон Адамс для первого посольства Соединенных Штатов в Европе. Сенат единодушно одобрил решение; сенаторы поздравили вице-президента Адамса и не скрывали своего удовлетворения. О непотизме и не заикались, ведь Джон Куинси завоевал пост своими собственными достижениями. Джонни, так сказать, примерял сапоги своего отца.
— Страстно желаемая цель, — сказал он матери, побледнев от скрываемого возбуждения. — Все эти годы я наблюдал за отцом и Фрэнсисом Дана, служившим во Франции, Голландии и России, стараясь добиться права продолжить работу.
— Твой отец всегда считал, что ты получил лучшее политическое образование в Америке.
Джонни старался скрыть бушевавшие в нем эмоции. Поняв, что не справится с ними, он обнял мать и поцеловал ее.
— Спасибо тебе за то, что позволила мне отплыть в Европу во время войны, смогла противостоять всем ужасающим опасностям, оставив себя без старшего сына, который мог быть полезным в условиях, когда отец был далеко от дома. Мама, откуда у тебя такая отвага?
Абигейл оставалась в крепких объятиях сына. Ведь прошло столько времени, и только сейчас Джонни, преодолев свою природную сдержанность, смог раскрыть ей свои чувства. Она посмотрела в его теплые карие глаза.
— Отвага, Джонни? Не знаю. Мы слепо делаем то, что нам кажется правильным. Мне хотелось, чтобы ты совершил поездку и познакомился с европейской культурой. Что двигало мною: любовь, долг, честолюбие? Все вместе. Теперь я сполна вознаграждена. Ничто иное со времени избрания твоего отца на пост вице-президента не воодушевляло меня столь сильно.
— Мама, я никогда не горел желанием заниматься частным правом. Я мечтал служить правительству. Но я не мог бы принять назначение год назад, не зарабатывая на жизнь. В таком случае я вечно упрекал бы себя: «Ты принял пост министра, желая прикрыть провал в качестве адвоката». Теперь же я знаю, что стою на собственных ногах и поэтому могу ехать с поднятой головой.
Абигейл пересекла комнату, подошла к буфету и достала графин мадеры. Она заметила озорную улыбку на лице Джонни.
— Джонни, ты готовишь какую-то проказу. Какую?
Джонни широко улыбнулся:
— Речь идет о Томми. Мне хотелось бы взять его с собой в качестве секретаря. Он единственный из нас не видел Европу. Для секретаря в посольстве в Голландии не предусмотрен оклад, но я заплачу за его переезд. Если отец выдаст Томми ту же сумму, что выдает сейчас, я уверен, мы выберемся из положения.
