Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы
— Конечно! Кто еще!
— Значит, ты пришел к нам не по своей воле?
— Ва, я же говорю: сбежал!
— Хорошо, поверю. Слушай дальше. Я уже говорил, что секрет двери утерян. Произошло это потому, что когда римляне и вандалы окружили дворец, то при первом же штурме царь погиб, а его приближенный оказался настолько труслив, что один скрылся в подземелье. Во дворце все погибли. Вандалы о тайнике ничего не знали. Гейзерих искал золотое кресло не там. В гневе он разграбил Верхний дворец, предал его огню и удалился в Паннонию. Только тогда этот приближенный вышел из подземелья и ужаснулся содеянному. Мучимый величайшим раскаянием, он вновь скрылся в недрах горы и провел здесь в безутешных раздумьях и молитвах много дней. Келью, в которой он жил, мы бережем до сих пор. Страдая от угрызений совести, мучаясь одиночеством, он проводил время, истязая свое тело и молясь. Много раз он помышлял о самоубийстве, но некое предчувствие останавливало его в совершении сего смертного греха. Это была рука Провидения. Так прошло больше года в непрерывных молитвах. Тело его слабело, но дух неизмеримо окреп. Однажды ему, изнуренному скорбью по погибшим, было видение. Явился в его келью некий человек, прекрасный видом, в золототканых одеждах, с печатью божественной мудрости на лице. Над его головой сиял некий свет в виде венца. Пал перед ним ниц великий грешник, ибо понял, кто посетил его. И произнес небесный посланник: «Внемли, брат мой! Поистине грехи твои велики. Но нет такого греха, который не простился бы, если раскаяние согрешившего искренне и всю свою дальнейшую жизнь он посвятит деланию добра». Слова небесного посланника записаны золотыми буквами на стене той кельи, где жил тот царедворец. И велено было ему искать повсюду обездоленных, угнетаемых, униженных и оскорбленных, страждущих святости, и всех их приводить в подземный дворец, и заботиться о них, и утешать их. И вселилась в царедворца великая надежда. Радостно принялся он за поиски сирых и обездоленных, дабы нашли они в подземных жилищах покой и отдохновение…
— Чем же они кормились?
— Да будет тебе известно, Юргут, что в той потайной долине, куда ведет ход из Нижнего дворца, земля весьма плодородна и есть превосходные пастбища и водопои. Так была создана тайная община братьев и сестер. Каждый в меру сил своих трудился душой и телом. А царедворец был пастырем их — мудрым и кротким. И наступила в Нижнем дворце великая благость. Жизнь под духовным руководством Милосердного Брата протекала мирно и счастливо. Так прошли многие годы. Милосердный Брат постарел и однажды, почувствовав, что смерть приближается к нему, в отчаянии воскликнул: «О Небесный Владыка, прощен ли я?» И тогда все братья и сестры услышали громовой голос, донесшийся с неба: «Ты прощен!» И в то же мгновение спустилось на Милосердного Брата белое облако, скрыло его от глаз людских. И впали все в глубокое уныние, ибо лишились пастыря. Семь дней и ночей раздавались в Нижнем дворце плач, стенания и мольбы, обращенные к Небесному Владыке, с просьбой вернуть им пастыря. Небо удовлетворило чаяния страждущих. Спустился он к ним на белом облаке и сказал, чтобы выбрали они из братьев самого разумного и милосердного, и будет он над ними Старшим Братом. И сказал он еще, чтобы впредь они молились не Небесному Владыке, ибо слишком много молитв и стенаний возносятся к Владыке беспрерывно и нет ему оттого ни радости, ни покоя, а молились бы Милосердному Брату, ибо останется он для них пастырем во веки веков. В этом отныне наша вера, брат Юргут. Я вижу, ты хочешь спросить, спрашивай!
— Тот римлянин, которого мы встретили в зале, Старший Брат?
— Ты мог бы и сам об этом догадаться, — не совсем охотно отозвался Тун, что не ускользнуло от внимания десятника.
— Что нужно делать, чтобы заслужить ваше доверие?
— Трудиться на пользу общине, быть терпеливым, сострадательным, иметь чистые помыслы.
— Ха, если бы Всевышний судил не за деяния, а за чистоту помыслов, кто бы тогда в рай попал, а?
— Надо много молиться. Мы научим тебя этому.
— А какая награда? — вкрадчиво спросил Безносый.
— Истинно страждущий святости не спрашивает о награде. Но я отвечу тебе. Провести жизнь в благости, заслужить прощение грехов, уйти из этой жизни очищенным, чтобы тебя возлюбили на Небе, — разве это не достаточная награда?
— Странно, бог гуннов Тэнгри говорит: убивайте как можно больше врагов, насилуйте как можно больше чужих женщин, беспрестанно приносите жертвы — и вы получите благо и на этом свете, и на том. Кто прав?
— Языческие боги — ложные боги, брат Юргут! Ведь ты христианин!
— Да, я христианин. Но я еще и воин! И мой отец был воином. И все, кого я знаю, тоже воины. Мне с младых лет внушали: единственное занятие, достойное мужчины, — война! Самая прекрасная участь мужчины — быть победителем! Как я мог стать с истиной лицом к лицу, если моя мать умерла, когда я был ребенком?
Тун строго сказал, поднимаясь:
— Вот почему тебе не назначено время Дня Испытаний. Сейчас я отведу тебя в келью. В ней ты пробудешь столько, сколько нужно, чтобы очиститься от скверны ложных мыслей и пагубных привычек. Мы будем молиться о спасении твоей души. Но и ты размышляй неустанно! Тебя будут навещать, дабы примером внушить тебе истинное, а не показное смирение.
Он вывел десятника в коридор. Впереди на повороте горел факел. В полутьме рысьи глаза Безносого различали по обе стороны закрытые двери. Из–за некоторых доносились голоса. Десятник старался запомнить дорогу. Они прошли два поворота и один перекресток. Здесь стояли два стража. Это были германцы.
Келья, в которую привел Безносого Тун, оказалась совсем крошечной. В ней была лишь каменная скамья с охапкой сена, светильник и кувшин с водой в углу. Алан вышел, дверь притворил, но не запер.
2
Безносый опустился на каменное ложе и предался размышлениям. Ясное дело, что Тун не лжет, уверяя, что секрет открывания железной двери утерян. Да, видимо, в ней и не нуждаются, ибо есть запасной выход — башня в овраге. Но башня тщательно охраняется. Должен быть еще один выход — в потайную долину. Тун говорил, что она окружена неприступными горами и связи с внешним миром не имеет. Вуй, как плохо! Рано или поздно он узнает, где хранится золото. Но сможет ли после выйти на поверхность?
В коридоре послышались тяжелые неторопливые шаги. Безносый метнулся к двери, осторожно приоткрыл. По коридору прошли два германца в длинных плащах, с дубинками и копьями. Спустя короткое время в том же направлении проследовали еще двое. У этих под плащами оттопыривались мечи. Значит, у них есть стража? А Тун говорил о мирной благостной жизни!
Безносый вспомнил о пещере, в которой горел костер. Если это смена, надо проследить. Хорошо бы узнать расположение постов. Он выскользнул из кельи, стараясь ступать бесшумно, пошел вслед за удаляющимися германцами. Те скрылись за освещенным факелом поворотом. Безносый заторопился. Вдруг за его спиной насмешливый голос произнес:
— Не спеши, брат Юргут, иначе ты натолкнешься на них на следующем повороте. Что ты хотел узнать?
Он обернулся. Перед ним стоял гунн Эрах. Безносый сказал, что у него погас светильник и он хотел попросить лучину. Эрах предложил вернуться в келью. Светильник горел. Эрах не стал осуждать новичка за обман. Долил в плошку принесенное с собой масло, поставил перед десятником сыр, жареное мясо, лепешку, уселся на корточки.
— Сейчас день или ночь? — как ни в чем не бывало спросил Безносый, принимаясь за еду.
— Вечер, — отозвался Эрах. — Извлек ли ты пользу из беседы с братом Туном?
— О да! Но меня очень тревожит, где мои лошади! Не могу о другом думать. Так привык к ним!
— Успокойся. Твои лошади пасутся в табуне на хорошем пастбище.
— С ними ничего не случится? Их не украдут?
— Табун охраняется. Но если бы и не охранялся, лошадей украсть невозможно.
— Почему ты так думаешь? Они очень резвые и выносливые!
— Дело не в этом. Табун пасется в таком месте, где не бывает чужих людей.
— В потайной долине? — спросил Безносый.
— Да. Позже ты их сможешь навестить.
— Но я хочу сейчас!
— Это невозможно.
— Слушай, у меня есть десять монет. Все отдам. Мы только пройдем к лошадям и вернемся! Сразу станешь богатым!
— Мне не нужно богатство.
— Ва, таких людей я еще не видел! Сколько ты здесь находишься?
— Три года.
— Но ты же гунн! Неужели тебе с ними не скучно? Они не насмехаются над тобой, не презирают тебя?
Эрах поднялся и молча направился к двери. В отчаянии Безносый крикнул первое, что пришло в голову:
— У меня истрепался кафтан. Я хотел бы приобрести новый. Где вы их раздобываете?
— Мы не добываем одежду, равно как и пищу, — усмехнулся Эрах. — В нашей общине мирные люди. Некоторые занимаются ткачеством, другие шьют сапоги или портняжничают. Иногда мы посылаем небольшой караван в ближние города и привозим то, что не можем изготовить сами. Мы здесь все равны и все делим поровну…
