Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима
Уже показались внешние стены цирка. В четыре этажа высотой, они как по волшебству вздымались над человеческим морем, волны которого вливались через арки в нутро сооружения. Оказавшись там, зритель проходил через колоннаду, полную торговцев горячей едой, подушками, вином и прочими полезностями, а затем по одной из множества мраморных лестниц попадал в громадный стадион, вмещающий почти четверть миллиона человек.
Справа Веспасиан видел временные лагеря, сооруженные фракциями колесничих на Бычьем форуме напротив узкой, прямой стороны цирка, через которую соперники въезжали на ипподром. Зверского вида стражи, по сравнению с которыми Магн и его дружки показались бы мальчиками с религиозной церемонии, охраняли подступы к этому месту от ловкачей, желающих вынюхать что-то о подготовке команд к заездам.
Нырнув через арку в кипящий котел цирка, группа Гая начала таять: засвидетельствовав почтение патрону и пожелав ему удачи, клиенты пытали счастья попасть на трибуны по одной из общедоступных лестниц. В колоннаде работа Магна стала намного сложнее – он то прокладывал дорогу через плотную массу, то пропускал партию зрителей, имеющую более высокий статус, чтобы тут же влиться ей в кильватерный след. Мало-помалу они пробивались к входу, зарезервированному для сенаторов и их гостей.
Когда водоворот толпы сближал Гая с кем-то из знакомых, он приветствовал их:
– Доброго тебе дня, Луций! Да улыбнутся тебе боги и пошлют добрую удачу! Постум, надеюсь, твои «белые» не подкачают сегодня! Поставлю на них во втором заезде.
Все это время сенатор сообщал Веспасиану и Сабину краткие сведения о приятелях и о том, насколько велико их влияние.
Когда один из действующих входов перекрыли, едва не разгорелась драка. Сотням людей, оставшимся не у дел, приходилось пробираться к другим воротам, где и так уже насмерть стояла толпа желающих попасть внутрь. Воздух наполнили вопли и хруст костей и черепов – это вооруженная дубинками охрана, закрывающая створки, щедро потчевала ударами разочарованных зрителей, не успевших занять места.
Наконец Магну и его «братьям» удалось пробиться к значительно менее загруженному сенаторскому входу.
– Здесь я оставлю тебя, господин, – заявил кулачный боец, повернувшись вместе со своей шайкой к Гаю. – Да благоволит удача тебе и твоим спутникам.
– Также как тебе и твоим друзьям, Магн, – ответил Гай, бросив ему увесистый кошель. – Воспользуйся этими деньгами с умом, хотя я и не сомневаюсь, что ты все поставишь на своих дорогих «зеленых», не беря в расчет того, кто едет и в какой они в данный момент форме.
– Да, господин, – серьезно ответил Магн. – Кто однажды стал «зеленым», тот «зеленым» и умрет.
Гай улыбнулся, потом извлек из складок тоги деревянный жетон и предъявил охраннику на входе, тот поклонился и проводил группу в длинный проход, ведущий на стадион.
Ничто не могло подготовить Веспасиана к зрелищу, представшему его глазам, когда они вынырнули из туннеля в залитый солнцем цирк. Более двухсот тысяч человек – четверть всего населения Рима – сгрудились на зрительских местах, окружающих беговую дорожку шириной в сотню шагов и длиной в треть мили. В середине, но чуть смещенная к одной из сторон арены, тянулась спина – длинный, низкий барьер шириной в восемь шагов с поворотными столбами на обоих концах, которые колесницы огибали во время заездов. Промеж поворотных столбов спину украшали обелиск, привезенный Августом из Египта, а также статуи богов, расставленные на достаточном друг от друга расстоянии, чтобы не мешать видеть противоположную часть дорожки. Над сидячими местами по всему периметру стадиона тянулась колоннада, в которой еще тысячи могли провести день стоя, благодаря судьбу, что им вообще удалось втиснуться внутрь. За колоннами по обеим сторонам виднелись богатые здания и роскошные сады Палатина и Авентина – Большой цирк размещался в ложбине между двумя этими холмами.
Стадион заполнял рев толпы, приветствующей трюки десульторов – наездников-акробатов, облаченных в набедренные повязки и причудливые конические шляпы. Десульторы развлекали зрителей перед началом заездов, синхронно перескакивая на полном галопе с одной лошади на другую. Всякий раз, приземляясь на нового скакуна, они громко щелкали длинным бичом, вызывая новые восторги зевак. В финале представления десульторы встали на спинах лошадей, а потом одновременно совершили кульбит, снова заняв места в седлах. Толпа взвыла в экстазе.
– Вон там мои мальчики, – прокричал Гай, перекрывая шум. – Идите за мной.
Со скоростью, от которой его массивная туша заколыхалась, сенатор увлек спутников вниз по ступенькам, разделяющим две зрительские секции. На середине лестницы он свернул направо, в узкий проход между рядами сидящих сенаторов. Государственные мужи радовались представлению десульторов не меньше прочих и провожали их приветственными криками. На смену наездникам пришла армия рабов с метлами, принявшихся разравнивать песок перед первым заездом.
– Отличная работа, мальчики! – обратился Гай к миловидным юношам, сидящим в конце ряда. – Превосходные места, честное слово. – Он раздал каждому по серебряной монете. – Идите и развлекайтесь, мои дорогие. Жду вас дома, как только закончатся скачки.
Рабы ушли, оставив пять мягких подушек и большую сумку, содержащую столько еды и питья, что запасов должно было хватить на целый день.
– Говорят, что сегодня будет сам император, – сказал Гай, пока все размещались на местах. – Это редкий случай, потому как Тиберий ненавидит появляться на публике и не интересуется скачками. Возможно, ему просто не хочется, чтобы подданные забыли, как он выглядит.
– И где же он размещается? – поинтересовался Веспасиан.
– Вон там, в императорской ложе, где же еще, – ответил дядя, указывая на богато украшенную нишу, расположенную на одной линии с поворотным столбом в широкой стороне, шагах в двадцати вправо и несколько ниже мест, занимаемых сенатором. Поддерживаемая расписными колоннами мраморная крыша выбивалась из общего облика стадиона, а под ее прикрытием размещались кресла, кушетки и ковры.
– Мы сможем отлично рассмотреть его, но что более важно – он сможет разглядеть нас, если соизволит, – продолжил сенатор. – Но пора заняться размещением ставок на первый заезд.
Гай замолчал на некоторое время, пристраивая подушку так, чтобы массивная спина не испытывала неудобств.
– Ты, наверное, обратил внимание на рабов с кожаными мешочками на поясе, шнырящих в толпе. Это рассыльные букмекеров, которые размещаются выше и ниже нас, – сказал он. – Перед всяким заездом каждую колесницу объявляют, и она делает круг по дорожке, чтобы зрители могли оценить ее. Каждый из четырех цветов выставляет на заезд по три упряжки, так что выбирать приходится не более, чем из двенадцати. Ты можешь сделать ставку на что угодно: на победителя, на первую и вторую упряжку, на ту, которая не дойдет до финиша или даже на все три колесницы одной фракции, которые не финишируют. Все, что хочешь. Приняв решение, ты подзываешь нескольких из тех рабов, и они сообщают о том, сколько к одному предлагают их хозяева. Выбрав лучшее предложение, ты даешь невольнику деньги, а тот вручает тебе заверенную своим господином квитанцию. Если ты побеждаешь, раб приходит и передает тебе выигрыш в обмен на квитанцию.
Толпа зашевелилась, когда группа человек из двух десятков человек, у половины из которых имелись длинные, оборачивающиеся вокруг тела горны, а у второй длинные прямые трубы, вступила на крышу императорской ложи. По знаку главного музыканты поднесли инструменты к губам, и раздался звучный, раскатистый звук фанфар, тянувшийся, как показалось, вечность. К передней стенке ложи подошел человек в блестящих доспехах, и зрители притихли.
– Это Сеян, префект преторианцев, – прошептал Гай. – Сущая гадюка, прячущаяся среди высокой травы.
Сеян воздел руки.
– Народ Рима! – провозгласил он. Голос у него был сильный и долетал до самых отдаленных краев грандиозного сооружения. – Мы благословлены сегодня присутствием нашего славного императора, пришедшего поддержать консула Марка Азиния Агриппу, благодаря щедрости которого проводятся игры. Да здравствует Тиберий Цезарь Август!
С достоинством, говорящим об обладании высшей властью, к переднему краю ложи выступил высокий, широкоплечий мужчина с поредевшими седыми волосами, которые были коротко подрезаны на лбу, сзади же ниспадали вниз, закрывая шею. Зрители, все как один, вскочили и разразились серией громких криков: «Да здравствует Тиберий!» Веспасиан, в первый раз видя перед собой самого могущественного человека в мире, всей душой присоединился к ним. Облаченный в пурпурную тунику и такого же цвета тогу, Тиберий простер руки, благодаря толпу за приветствия. Потом он дал знак видневшейся за его спиной фигуре выступить вперед.
