Виктор Поротников - Князь Святослав II
- Тебе показалось, Регелинда.
- Нет, госпожа.
- Так ты подслушиваешь под дверью, негодная! - рассердилась Ода. - Я слишком добра к тебе!
По лицу Регелинды промелькнула тень.
- Я подошла к двери, думая, что зовут меня. Я разбудила тебя, госпожа, потому что не хочу, чтобы об этом прознали другие служанки. Мне думается, неспроста вы с Ростиславом ходили осматривать строящуюся церковь на Третьяке в то лето, когда он жил у нас. Вы еще поздно вернулись тогда. Святослава не было в Чернигове, а из челяди никто ничего не заметил, кроме меня. Я помню, как блестели твои глаза, госпожа! Я думаю, это не от вида храмовых фресок…
- Замолчи, Регелинда! - Ода резко вскочила с ложа. Она хотела ударить служанку, но вдруг сникла под ее прямым взглядом и опустилась на край постели, склонив голову. Спутанные после сна волосы закрыли ей лицо.
- Об этом никто не должен знать, Регелинда, - сдавленным голосом произнесла Ода. - Я люблю Ростислава.
Регелинда наклонилась и поцеловала склоненную голову Оды.
- Разве ж я не понимаю? - ласково проговорила она. - Вижу, как изводишься. Только бы супруг твой не заметил.
Регелинда ушла.
Ода еще долго не выходила из спальни, терзаемая отчаянием безысходности и стыдом вынужденного признания. Разве можно что-то скрыть от проницательной Регелинды, которая знает Оду с детства, хотя сама старше ее всего на пять лет.
Не принесло Оде успокоения и посещение храма, той самой церкви на Третьяке. В храме недавно была закончена последняя отделка, было светло и чисто, строго взирали со стен лики святых угодников, остро пахло известью.
Ода долго молилась на более привычной ей латыни, преклонив колени перед алтарем. Она просила у Божьей Матери прощения - уже в который раз! - за то, что грешила в ее храме два года тому назад. В конце молитвы Ода как всегда попросила пресвятую Деву Марию помочь ей соединиться с Ростиславом.
«…Отврати от него копья и стрелы, болезни и злые наветы, и просвети его на добрые дела во славу Господа нашего. Укажи ему путь, ведущий ко мне. И пусть он не уклонится с него, даже если путь этот будет длиною в десять лет!»
Ода подняла голову и взглянула на иконостас, на его верхнюю часть, где была помещена большая вполовину человеческого роста икона с изображением Иисуса Христа в архиерейском облачении с Богоматерью справа от него и с Иоанном Предтечей - слева. Красивое лицо Иисуса было спокойно и торжественно, взор устремлен к дверям храма, в нем застыла тихая грусть, словно видел Сын Божий всю тщету человеческую избавиться от грехов своих. В глазах же Девы Марии Ода заметила сострадание - сострадание к ней!
«Женщина всегда поймет женщину, - подумала Ода. - Богородица поможет мне».
* * *
Полки Святослава и Всеволода расположились на низком берегу Днепра под Любечем. Князья ожидали подхода киевской рати. Ждали уже второй день.
Святослав места себе не находил, возмущался нерасторопностью Изяслава.
- Небось, с сокровищами своими расстаться не может! Затеял дело, а сам не чешется! Вот-вот ноябрь наступит, не успеем до зимы разбить Всеслава.
Всеволод ничего не ответил, лишь перевернул страницу большой книги в кожаном переплете, которую читал.
Святослав раздраженно расхаживал по дубовым полам просторной светлицы от окна к окну, то на широкий двор поглядит, где дружинники его мечами звенели в шутливых поединках, то на острые верхушки высокого тына, за которым виднелись тесовые крыши хором любечских бояр.
- Послушай, брат, что говорил царь Филипп Македонский[67] о взятии городов, - с улыбкой промолвил Всеволод и зачитал: «…Ни один город не сможет устоять, если в его ворота войдет осел, нагруженный золотом». Каково?
- Ты это Изяславу прочти, - отозвался стоящий у окна Святослав, - с его-то казной можно так города брать.
Наконец, на широкой глади Днепра показались насады[68] с воинами Изяслава. С трудом преодолевая сильное течение, суда подошли к берегу и сгрудились у мелководья неподалеку от любечской пристани. Там находились корабельные верфи любечан.
Конная дружина Изяслава шла по берегу реки.
Братья собрались на военный совет.
- Я мыслю, надо сразу на Полоцк двигать, - сказал Изяслав.
- Верно мыслишь, брат, - согласился Святослав. - Как пойдем, посуху иль рекой?
- Пешую рать отправим по Днепру до Смоленска, - ответил Изяслав, - а конница берегом пойдет.
- Разместим ли всех пешцев на ладьях? - засомневался Всеволод. - Ведь больше пятнадцати тыщ собрали!
Всеволод посмотрел на Святослава, было понятно, что без его ладей не обойтись. Пешее войско Всеволода добиралось до Любеча посуху.
- Разместим, - уверенно заявил Святослав, - а ладей не хватит, у гостей торговых суда возьму. Надо выступать, не мешая, пока не разнюхал Всеслав, что тучи над его головой собираются.
- Нынче же и выступим, - решил Изяслав.
Однако примчавшийся из Чернигова гонец спутал замыслы Ярославичей. Половецкий хан Искал опять вторгся на Русскую землю.
Воевода Веремуд извещал Святослава, что разбойничает Искал в Посемье, села жжет, смердов берет в полон. Осаждал город Курск да отступился, не по зубам пришлись хану курские стены. Теперь вежи половцев замечены под Путивлем.
Спешно подняли Ярославичи свои войска.
От Любеча до Чернигова двигались почти без отдыха и поздно вечером вступили в город.
Веремуд ошарашил новым известием: половцы оставили Путивль, переправились через Десну и хозяйничают на реке Сновь. Большой отряд поганых ушел в переяславские земли.
Князья разделились. Всеволод повел дружину в свой удел, а Изяслав со Святославом двинулись к городу Сновску.
* * *
Возле села Чернеча Гора дозоры русичей наткнулись на половцев.
Святослав переобувался, сидя на трухлявом пне, его конь оступился при переходе вброд через реку Сновь и князь замочил ноги.
Стоявший рядом Изяслав хмуро заметил:
- Споткнувшийся конь - плохая примета, брат. Святослав пропустил это замечание мимо ушей.
- Слышал, поганые нас не ждут. Чают, далеко князь черниговский. - Святослав зловеще усмехнулся. - Вот ужо попотчую я нехристей железом, они у меня не отыкаются, не откашляются!
Натянув на ноги сухие сапоги, Святослав лихо притопнул ногами. Затем встал и надел на голову шлем, поданный дружинником.
- Я эти места хорошо знаю, - говорил Святослав Изяславу, пробираясь через молодой березняк. - Нападем на поганых с двух сторон, на рассвете. Мои черниговцы обойдут оврагами Чернечу Гору и ударят с востока. А ты, брат, с запада нагрянешь. Гремысл проведет твою рать через лес. Да двигайтесь осторожно, не спугните зверя!
Изяслав подчинился, хотя в душе был недоволен.
Как выступило войско из Чернигова, брат его только и делает, что распоряжается. Изяслав понимал, что Святослав у себя дома и знает местность как свою ладонь, поэтому, скрепя сердце, подчинялся.
«И с чего это брат решил, что половцы близко? - сердился Изяслав, шагая лесом во главе своих дружинников, ведущих коней в поводу. - Может, дозорные его ошиблись. Мои-то дозорные никого не заметили. Теперь тащись ночью по лесу незнамо куда!»
- Далече еще? - недовольно спросил Изяслав идущего рядом Гремысла.
- Лес скоро кончится, княже, - ответил воевода. - А далеко ли от его опушки до половецкого стана - не ведаю.
Незаметно растаяла осенняя ночь. Сумерки стали прозрачными. Обозначились просветы между деревьями, и в этих просветах далеко впереди стал виден широкий луг с побелевшей от инея травой. На лугу паслись лошади: каурые, пегие, рыжие… Изяслав изрядно продрог на утреннем цепком морозце и злился на Гремысла, который исчез куда-то.
Рядом с князем топтался воевода Коснячко. На воеводе плащ, подбитый волчьим мехом, но, видимо, и он не спасает от холода тучное тело. За спиной Изяслава вполголоса выругался боярин Чудин, помянув Божью Матерь, Гремысла и свои окоченевшие руки.
Уже совсем рассветало. В чаще леса дробно застучал дятел.
Наконец из кустов вынырнул Гремысл, раскрасневшийся от быстрого бега.
- Заметили нас пастухи половецкие, - выпалил воевода. - Одного мы подстрелили из лука, а двое других к становищу поскакали. Пришло время вынимать мечи!
- А Святослав далече ли? - спросил Изяслав.
- Святослав не замедлит с ударом, - уверенно сказал Гремысл.
Изяслав повернулся к своим воеводам:
- Начнем, перекрестясь, други мои!
Взобравшись на коня, Изяслав ощутил в себе прилив сил и жажду битвы. Он выхватил из ножен длинный меч и срубил верхушку стройной березки. Деревце вздрогнуло от удара, с его ветвей сорвалось облако сбитого инея.
