Сергей Алексеев - Сто рассказов из русской истории
— О Господи!
Глянул Жабрин направо, глянул налево. Нет свободного места. Времени нет объезжать. Перекрестился поручик.
— Прямо, вперед! Мертвый живого не схватит…
Солдат Епифанов чуть отстал от других. Страх обуял солдата. Прикрыл он глаза.
Скорей бы проехать жуткое место. Подбрасывает пушку как на ухабах. Мурашки идут по солдатской спине. Вдруг тихий протяжный стон. Приоткрывает Епифанов глаза. Прямо под пушкой, у самого колеса, шевельнулся седоусый капрал. Солдата аж пот прошиб.
— Тпру! — закричал на коней Епифанов. Спрыгнул на землю.
Лежит, стонет в бреду капрал. Бок в кровавых подтеках. Кивер в стороне. Однако ружье при себе, под мышкой.
Подбегает Епифанов к капралу. Пытается вытащить из-под колес. Грузен, тяжел капрал. Другими телами придавлен.
Шевельнулся страдалец. Глянул на свет, на солдата, на пушку:
— Откуда?
— Канониры мы, — зачастил Епифанов. — С левого фланга на правый фланг. На подмогу идем рысями. Слышишь, дядя, пальба вокруг… Наступает генерал Милорадович.
— Наш, наш генерал! — закричал капрал. — А ну-ка выше, голову выше мне!
Смотрит капрал, а там, на бугре, лавиной идут солдаты. Слышит старый воин привычные звуки. Словно товарищей зов.
Улыбка прошла по лицу капрала:
— А ну, подмогни!
Епифанов помог подняться капралу с земли.
— А ну-ка кивер надень.
Надел Епифанов на седую голову кивер.
Подтянулся, словно в строю, капрал. Изготовил ружье, как в атаке. Шаг левой, шаг правой. С шага на бег перешел капрал.
Опешил солдат Епифанов: кровь из капрала хлещет.
— Ура-а! — победно несется с холма.
— Ура-а! — ответно кричит капрал.
Пробежал он метров десять-пятнадцать и вдруг, словно дуб-великан под последним взмахом удальца дровосека, рухнул плашмя на землю.
Подлетел Епифанов к герою. Не стонет, не дышит капрал. Кончил свой путь солдатский.
Догнал Епифанов своих. Набросился Жабрин:
— Где пропадал? Душа твоя воробьиная!..
Объясняет солдат задержку. Никак не придет в себя. О старом капрале, сбиваясь, рассказывает.
Утих поручик Жабрин. Молча стоят солдаты.
— Так звать как? Как величать героя?
Разводит Епифанов руками:
— Капрал. Старый такой. С усами. Силы в нем совсем не было.
Сняли солдаты шапки.
— Силы в нем не было?! Дурак, богатырская сила в нем!
СОЛДАТСКОЕ СЕРДЦЕ
Сдружились они в походах — солдат молодой и солдат бывалый, Клим Дуга и Матвей Бородулин. Вместе отступали от самого Немана. Вместе бились у Витебска. Чуть не погибли у стен Смоленска. Вместе пришли к Бородинскому полю.
Матвей Бородулин при Климе Дуге словно бы дядька. Уму-разуму в военных делах наставляет: как порох держать сухим, как штык наточить, как лучше идти в походе, чтобы ноги меньше уставали.
На привале Бородулин уступает младшему место поближе к костру. Упирается Дуга:
— Да что я, дите какое?
— Ложись, ложись! — прикрикнет солдат. — Я привычный. Мне на холодке даже и лучше.
Делят кашу, и тут Бородулин о друге думает. Из миски своей к нему в миску добрую часть отвалит.
— Дядя Матвей, — отбивается Клим, — да что я, хряк на откорме?
— Ешь, ешь! Тебе в рост, тебе в пользу.
В Бородинской битве солдаты сражались рядом. Клим-богатырь. Бородулин — усох с годами. Прикрывает Дуга старшего друга. Недоглядел: ранило вдруг солдата. Повалился Матвей Бородулин на землю, талым сугробом осел.
— Дядя Матвей! — закричал Дуга. Рухнул он на колени, тормошит Бородулина. Ухо к груди приложил. — Дядя Матвей! Родненький!..
Приоткрыл Бородулин глаза, глянул на друга.
— Воды, — простонал и снова забылся.
Схватились солдаты за фляги — пусты фляги. Скоро десять часов, как идет бой. Не осталось во флягах и глотка воды.
И ручья поблизости нет. Ближайший ручей в руках у французов.
— Воды! Воды! Воды! — идет по солдатским рядам.
Нет нигде воды, как в пустыне.
Поднялся Дуга на ноги. Смотрит растерянным взглядом. И вдруг словно ток прошел по солдату. Схватил он пустую флягу, руку поднял и рванулся навстречу французам, туда, где штыки и ружья, где за ними ручей в овраге.
Перехватило дух у тех, кто был рядом.
— Господи, верная смерть…
— Леший!
— Достался Дуга французам.
Смотрят солдаты с тревогой вслед. Смотрят на бегущего русского и сами французы.
— Камрады, — кричит Дуга, — дядька Матвей погибает! Дядька просит воды! — И флягой пустой, как белым флагом, машет.
— Во-о-ды-ы! — несется над полем.
Французы хотя и враги, а тоже ведь люди. Непонятна им русская речь. Однако сердцем людским поняли: неспроста побежал солдат.
Расступились французы, открыли дорогу к ручью. Стих на участке огонь. Не стреляет ни эта, ни та сторона. Замерло все. Лишь:
— Дядька Матвей погибает! — режут воздух слова солдата.
Добежал Дуга до оврага. Зачерпнул флягу воды студеной, в разворот — и назад мимо солдат французских.
Подбежал он к дядьке Матвею, снова стал на колени, голову поднял, флягу поднес ко рту. Смочил лоб, виски.
Приоткрыл Бородулин глаза. Вернулось к солдату сознание, признал молодого друга:
— Где же ты водицу, родной, достал?
Где? Из сердца достал солдатского.
ПТИЦА-СЛАВА
Солдат Изюмов до Бородинской битвы ни разу не отличился. Хотя и мечтал о славе. Все думал, как бы ее поймать. Еще в самом начале войны у Изюмова произошел такой разговор с одним солдатом.
— Что есть слава? — спросил Изюмов.
— Слава есть птица, — ответил солдат. — Она над боем всегда кружится. Кто схватит — тому и слава.
То ли в шутку сказал солдат, то ли и сам в это верил, только потерял с той поры Изюмов покой. Все о птице чудесной думает. Как же ее поймать?
Думал об этом под Витебском. Другие солдаты идут в атаку, смело колотят врагов. А Изюмов все время на небо смотрит. Эх, не прозевать бы волшебную птицу! И все-таки прозевал. Слава другим досталась.
Во время боев под Смоленском повторилось то же самое. И опять остался без славы солдат.
Огорчился страшно Изюмов. Пожаловался товарищам на свою неудачу.
Рассмеялись солдаты:
— Славу не ловят, слава сама за храбрым летит. Она, и правда, как птица. Только лучше о ней не думать. Отпугнуть ее можно враз.
И вот в Бородинском сражении солдат забыл о славе. Не то чтобы сразу, а как-то так, что и сам того не заметил.
Битва шла к концу. Французы старались вырвать победу. На русскую пехоту были брошены кирасирские и уланские полки. Разогнали кавалеристы коней: сторонись — любого сметут с дороги.
Глянул Изюмов и замер. Замер и тут же забыл о славе. Об одном лишь думает, как устоять против конных.
А кони все ближе и ближе. Растопчут они солдат. Обрушатся палаши и острые сабли на русские головы. Изюмов даже поежился. Стоял он в самом первом ряду.
— Ружья к бою! Целься. Подпускай на убойный огонь! — раздалась команда.
Вскинул ружье Изюмов. Выстрелил. А что дальше произошло, точно и не расскажет. Со стороны-то оно виднее.
Стоял Изюмов секунду как столб, а потом вдруг вскинул ружье на манер штыковой атаки и ринулся навстречу французской коннице. Побежали за ним солдаты. И получилось, что пеший пошел в атаку на конного.
— Ура! — голосит Изюмов.
— Ура! — не смолкают другие солдаты.
Опешили французские кирасиры и уланы. На войне еще не бывало такого. И хотя атаку свою, конечно, они не отставили, однако поколебался как-то дух у конных. А это в сражении главное. Наполовину пропал замах.
Подлетели солдаты к французам, заработали штыками, словно вилами. Чудо творится на поле — пеший конного вдруг побивает. Разгорелся солдатский пыл.
— Братцы, колите коня под брюхо! Бейте француза прикладом, коль штык у кого слетел! — разошелся вовсю Изюмов.
Французы совсем растерялись. Все реже и реже взмахи французских сабель. Минута — и дрогнут французы. Вот и действительно дрогнули. Развернули коней.
Казалось бы, все. Победа уже одержана. Так нет.
— Братцы, вдогон! — закричал Изюмов.
Побежали солдаты вслед за французами. Пеший за конным бежит по полю. Глянешь — не поверишь своим глазам.
Конечно, лошадиные ноги быстрее солдатских. И все же немало нашлось французов, которым русский штык успел продырявить спины.
Даже отстав, солдаты продолжали, как копья, бросать во французов ружья со штыками.
Ускакали французы. Подобрали солдаты ружья, возвращаются к своим.
Идут, а навстречу им:
— Героям слава!
— Изюмову слава!
— Храброму честь и почет!
Обалдели от боя солдаты. Идут, ничего не слышат, ничего не видят.
Однако мы-то прекрасно видим: птица-слава над ними летит.
ФИЛИ
