Юзеф Крашевский - С престола в монастырь (Любони)
Уже смеркалось, когда Власт, сев на навьюченного коня и попрощавшись со своими, уехал обратно к Цыбине.
Теперь Власту было труднее найти дорогу, чем сюда утром. И, хотя дома старались растолковать ему, как попасть обратно в город, однако, очутившись один среди леса, он совершенно растерялся. Больших проложенных дорог там не было, только кое-где были тропинки, которых при сгустившихся сумерках, почти не было заметно. Подумав немного, он направился в ту сторону, где, по его соображениям, должен был находиться город.
Совсем стемнело и кругом стало пустынно и тихо, а Власт, ничего больше не различая, совсем сбился с пути. Лес между тем становился все гуще и непроходимее, никакого голоса, ни признака жизни кругом не замечалось. Видя, что конь с трудом передвигается, Власт сошел с него и, взяв лошадь под уздцы, начал искать потерянную тропинку.
Долго он так блуждал по лесу, все меньше и меньше соображая, в какую сторону ему следовало идти, как вдруг где-то далеко в чаще леса он заметил маленький огонек, куда немедленно направился. Это было возвышенное место, окруженное столетними деревьями; там был разведен костер, красный дым которого освещал верхушки дубов.
Приблизившись к месту, где светился огонь, Власт разглядел группу людей, сидевших и стоявших вокруг костра. До его уха долетал невнятный и как бы сдавленный гул их голосов.
Не зная, кто были эти люди, и, боясь быть ограбленным, Власт привязал своего коня к одному из пней, находящихся у подножия того места, где сидели странные ночные путники. Осторожно пробираясь сквозь чащу кустов и стараясь не делать шуму, он добрался до самой верхушки холма и там, спрятавшись за дерево, стал наблюдать за всем происходившим.
На самой середине поляны стоял громадный старый дуб, ветви которого спускались до земли. Под этим естественным шатром был разведен костер, недалеко от которого на большой каменной глыбе, наполовину провалившейся в землю и покрытой мхом, сидело несколько стариков с длинными седыми бородами, вооруженных копьями и палками, остальные же маленькими группами ходили по поляне.
По всему было видно, что они собрались сюда на какое-то тайное совещание.
По очереди, один за другим, говорили старики, занявшие места на камне. Одни говорили тихо, а другие, забывая всякую осторожность, возвышали голос.
Большинство, из находившихся там, показались Власту знакомыми, и он вспомнил, что во время своего пребывания в княжеском замке он часто встречал их близ кумирни. Это были кудесники и гусляры из капища, а также несколько жителей города и окрестностей. В этом месте, по-видимому, приносились жертвы богам, о чем свидетельствовал лежавший там большой камень.
Когда Власт убедился в том, кто эти лица, он подошел ближе и мог свободно и лучше видеть и слышать разговор старцев, окружавших алтарь.
— С немцами и с людьми, что у них жили, дружит, — проговорил один, — а нами брезгует!.. Песен наших не хочет слушать, а если случайно и услышит, то улыбнется и пожмет плечами… Немцы обратили в свою веру лютыков и ободрытов, взяли Чехию… пришла очередь в до нас… Горе нам… Князь нас погубит… Этот именно, не другой, по глазам видно…
— Князю мил тот, от которого пахнет изменою, — вмешался другой старик. — В кумирню не приходит за предсказаниями; отправляется ли в поход, с нами не советуется… И много лет уже он не приносил в жертву богам ни одного раба.
— Пусть Боян скажет, — проговорил третий старик, — бывают ли князь или сестра его в священной роще для поклонения богам или приносят ли когда-либо им жертву… никогда!..
— Да, сделают то же самое, что в Чехии… разрушат кумирни… истребят священные рощи… и тогда распространится господство немцев! — воскликнул один из присутствующих.
— Не бывать этому! — произнес кто-то громовым голосом. — Не так легко сдастся народ… сумеет постоять за своих богов… Смотрим мы за князем… Стогнев, который не отступает от него ни на шаг, первый восстанет против князя… К крестьянам присоединятся другие князья… сделают с ним, что с Лешками… Найдем другого правителя.
— Войско у него в руках.
— Бояться нечего, — послышался ответ, — войско не пойдет с ним на нас…
Гул голосов все больше и больше усиливался.
— Как только заметят измену, убьют его… — раздался чей-то голос.
— А как же Сыдбор? — спросил кто-то.
— Этот… раб князя, сделает, что прикажут, — послышался ответ.
— К чему нам нужен Сыдбор?… Есть у нас другие…
И начали перечислять фамилии кандидатов на княжеский трон. Были между ними жупаны и крестьяне. Некоторых только запомнил В ласт.
Сидевший на камне называл тех, в ком был уверен.
— Завист, Надек, Сулин, Станец, Родощ, Бесиор, Сулента… Вдруг кто-то около Власта произнес:
— Любонь…
— Нет, — запротестовал другой, — Любонь у князя ноги лижет. Поднялся шум, и все начали спорить. Кто-то заподозрил и Сто-
гнева в измене, другие защищали его, говоря, что он остался верен старой религии и готов убить князя собственными руками, если тот побратается с немцами и примет христианство.
Долго продолжались споры, и шум становился все больше, пока кто-то не затянул песню, тотчас подхваченную остальными.
И как будто забыли, что собрались сюда не для песен, а для совещаний.
Власт не хотел и не мог дольше слушать, с него было довольно и того, что он узнал. Поэтому он пошел обратно и, сев на коня, поехал прямо, не зная, куда следовало направиться. Ночь была звездная, но темная; лошадь, инстинктивно ища получше дорогу, вышла на большую поляну. Потеряв надежду добраться ночью до Познани, Власт решил переночевать на поляне, как вдруг заметил как бы силуэт человека. Власт окликнул. Человек остановился.
Приблизившись, юноша увидел старца, опиравшегося на палку, по-видимому, это был один из стариков, возвращавшихся с совещаний в свою хату. Власт подошел к нему и попросил указать дорогу.
Старик взглянул на юношу, указал, в каком направлении находится город, сказав:
— И я туда направляюсь. Лес скоро кончится, а там скоро увидите и город.
На вопрос, откуда он едет, Власт ответил, что из Красногоры, и, не зная дороги, заблудился, а в городе необходимо ему быть еще до рассвета.
— Что же, вы не здешний? — спросил старый, идя рядом с Властом.
— Нет, я здешний, — ответил Власт, — но долго здесь не был.
— В сражениях бывали?
— Нет, — ответил юноша, — я в неволе у немцев был.
— Собачьи сыны!.. — проворчал старик. — Всех нас заберут и наденут хомуты… Поработили наших братьев, живших по Лабе и Соре, разрушили капища, вырубили священные рощи… Изменили нам наши князья и пристали к врагам… старшины предали нас… но мы отомстим им… Мы глотаем теперь слезы, а они будут глотать свою кровь.
Старик умолк на минуту, а затем начал что-то бормотать про себя, кого-то проклиная, а так как Власт ничего не отвечал, старик совсем умолк.
Теперь Власт имел понятие о том, каково настроение народа по отношению к князю, и как поляки относятся к новой вере.
Выйдя из леса, Власт увидел вдали над Цыбиной, там и сям, огоньки.
— Поезжайте поскорее, — посоветовал старик, — вы торопитесь, а я пойду медленно… скучно молодому идти со стариком…
И, опустив голову, он указал юноше тропинку, ведущую в город. Власт пришпорил коня, понесся к замку и вскоре очутился у окопов, где у костров отдыхала стража.
У ворот его никто не задержал, и он свободно въехал в замок. Здесь он, забрав свои мешки и, расседлав лошадь, поспешил к отцу Гавриилу.
VIII
Был теплый летний вечер, но уже чувствовалось в воздухе какое-то осеннее дыхание. Прошли июльские знойные дни, и ночи стали холоднее, а листья на деревьях, сожженные летним солнцем, казалось, опять стали принимать нежно-зеленую окраску.
В освещении заходящего солнца Прага с окрестностями и ее замок на Градчине с прекрасной Велтавой и массой садов производили чарующее впечатление.
Как раз напротив города группа вооруженных и пышно одетых воинов остановилась для отдыха в роще на берегу реки.
По усталым лошадям и запыленной одежде видно было, что эти люди приехали сюда издалека. Желая немного отдохнуть, они сошли с лошадей и прилегли на траве.
Чтобы оправиться, они нарочно выбрали это уединенное место над рекою.
Но несмотря на то, что все запылились и устали с дороги, кортеж имел в общем очень пышный вид. Молодежь, составлявшая свиту князя, была красива и сильна. У всех у них были прекрасные лошади, покрытые чудными попонами из тонкого сукна, кафтаны и богатая сбруя, дорогое одинаковое вооружение. Число людей, составлявших свиту вельможи, который в это время отдыхал под деревом, свидетельствовало о его знатности. И действительно в дороге все оказывали ему княжеские почести.
