Леонид Волков - В стародавние годы
— Войди!..
Вошедший, кланяясь в пояс, сказал:
— Прибыли гонцы с известием, что Ярослав идет осаждать Берестье[8].
— Теперь Ярослав мне не страшен, — сказал спокойно Болеслав. — Когда император был на его стороне, он был опасен, но император германский теперь на моей стороне и сам советовал мне ускорить поход на Ярослава. Недели через две соберутся люди, и все будет готово, тогда пойдем в поход, о котором сегодня объявлено, а теперь у Берестья наших много, и сейчас же я пошлю туда подмогу. Пусть Ярослав пока справляется с Берестьем, а тем временем мы соберемся с силами и пойдем на него. Если я выиграю этот поход, в чем не сомневаюсь, будущее Польши обеспечено навсегда.
XIV
Сидя на киевском великокняжеском столе, Ярослав, с одной стороны, вводил в стране внутренний порядок, нарушенный смутою, начавшейся на Руси по кончине Владимира Красное Солнышко, а с другой — собирал силы, чтобы вернуть русские города и в числе их древнее Берестье, которое захватил Болеслав накануне кончины святого Владимира. Ярослав заключил против Болеслава союз с германским императором, император и пошел было походом на Польшу, но вскоре, уступая влиянию папы, не желавшего столкновения германского императора с Болеславом, помирился с последним и даже сам советовал ему поторопиться идти на Русь. Ярослав собирался с силами, но судьба не благоприятствовала ему.
В начале 1017 года в Киеве случился пожар, уничтоживший значительную часть города, а затем неожиданно под Киевом появились печенеги. Произошла злая сеча, длившаяся с утра до позднего вечера. Русские, отразив от Киева печенегов, далеко преследовали их. Взятые в плен князьки печенегов стали клясться, что прекратят набеги на Русь, говоря: они не нарушили бы данной ими клятвы в течение пяти лет не нападать на Русь, если бы не Болеслав, подтолкнувший их на это различными обещаниями. Ярослав, конечно, не поверил их клятвам и наказал взятых в плен, но остановил преследование бежавших печенежских полчищ, потому что не хотел отвлекать в эту сторону сил, приготовленных для борьбы с Болеславом.
Покончив с печенегами, русская рать выступила в половине мая под предводительством Скалы к Берестью. Но полученные в Киеве сведения о числе поляков в Берестье показались неверными. По приходе русской рати под Берестье выяснилось, что ее гораздо меньше, чем поляков. Скала писал Ярославу, чтобы он прислал помощь, но Ярослав не успел сделать этого. Болеслав быстро стал приближаться к Берестью с большим войском, в котором кроме поляков были немцы, венгры и печенеги.
Скала, узнав об этом, послал гонцов в Киев к Ярославу, и тот поспешил со всей своей ратью к Берестью, вместе с тем послав гонцов в Новгород к посаднику Константину, сыну Добрыни, чтобы тот прислал и новгородскую рать. Болеслав подошел к Западному Бугу по левому берегу его и тотчас же хотел переправиться на правый берег, на котором расположено Берестье, но Скале, осаждавшему город, удалось помешать Болеславу переправиться до прихода Ярослава, появившегося двумя днями позже.
Русские стали на правом берегу, окружив Берестье, в котором находилась польская рать и которое хорошо было укреплено земляными валами и частоколами. Болеслав расположился на левом берегу. Ярослав решил сделать нападение на Берестье. Он знал, что находящаяся в Берестье польская рать бросится через Буг к Болеславу, и вот Ярослав обдумывал меры, которые ему следовало предпринять на этот случай. В обдумывании и обсуждении плана прошло несколько дней, а между тем, по тогдашнему обычаю, русские и поляки, разъезжая по противоположным берегам реки, поддразнивали друг друга.
На пятый день по приходе Ярослава один из его воевод, Будый, проезжая вдоль берега, стал насмехаться над Болеславом, который отличался тучностью. Будый кричал: «Вот мы проткнем тебе палкою брюхо твое толстое!». Случилось, что сам Болеслав услышал эти насмешки. Он не вытерпел и крикнул своим: «Если вам это нипочем, так я один погибну». Сев на коня, он стремительно бросился вплавь через Буг, за ним поспешила его дружина и воины. В стане Ярослава не ожидали такого стремительного нападения, а сидевшая в Берестье польская рать, увидев, в чем дело, вышла из крепости и присоединилась к воинам Болеслава. Среди русских произошло смятение, многие ударились в бегство, пораженные неожиданностью происшедшего; поляки стали хватать русских в плен. Многие из русских, не желая переносить позора, налагали на себя руки, лишь бы избежать польских рук.
Ярослав, видя, что дружина и воины его рассеиваются и гибнут, вынужден был бежать с немногими из своих ближайших. Когда Ярослав был уже на коне и собирался в дорогу, к нему подскакал на коне старец-гусельщик Григорий.
— Скала убит, — проговорил он. — Пал твой верный слуга, твой храбрый воин. Он мне дал этого коня, и мы помчались с ним конь о конь на поляков, но он пал, сраженный насмерть стрелою.
Ярослав поник головою.
— Видно, согрешил я, — сказал он, — по гордыне своей. Согрешил я, огорчая отца своего. Господь Бог теперь наказует меня. Разбито войско мое, но я думал, что Скала будет со мной, что он поможет мне. Едем, едем скорей!
Кони их помчались. Отъехав на несколько верст в сторону, всадники остановились в глухом лесу.
— Григорий, — обратился к гусельщику Ярослав, — ты служил верой и правдой и деду моему, Святославу отважному, и отцу моему, послужил ты и мне, сослужи же мне еще одну службу. Мне незачем ехать в Киев, я уже не отстою его. Мой путь теперь в Новгород, но ты поезжай скорей, скажи о грозящей беде, о том, что Болеслав идет к Киеву — он, конечно, пойдет теперь на Киев, — скажи сестре моей и всем верным мне, чтоб они торопились в Новгород.
— Сослужу тебе, княже, я эту службу, но помни, что говорил тебе иерей праведной жизни Иларион: что, может быть, тебе еще не раз придется бороться со Святополком, но что в конце концов ты одолеешь его. Ты говоришь, что Бог карает тебя за грехи. Господь праведный карает всю Русь. И как не карать нас? Отец твой показал нам свет христианского учения и явил собою пример христианского благочестия, а многие ли из нас всей душой предались святой вере? Твои братья Борис и Глеб своей христианской мученической кончиной запечатлели свою верность святой церкви, но много ли среди нас способных на такие подвиги? Но Господь милосерден, и твой отец и братья твои, Борис и Глеб, будут молить Его на небесах за Русь, правда восторжествует, и ты с просветленной душой снова войдешь в Киев и будешь на славу править Русью, созидая в ней храмы и водворяя правду. Мы, гусельщики, поем о старине и знаем, что уже много испытаний вынесла Русь. Но если у нее хватило сил вынести эти испытания во время язычества, то как же не хватит теперь, когда она просветлена светом >учения Христова? Господь послал теперь нам испытание, чтобы мы выказали преданность церкви греческой, вере праведной, преданность своей земле. Помни, княже, мои слова, слова старика. А службу я сослужу тебе верно, и хотя стар я, сил все же, даст Бог, хватит доехать до Киева. Будь здоров, не падай духом.
И с этими словами старик-гусельщик сел на коня и помчался.
А поляки между тем на берегах Буга торжественно праздновали свою победу.
Болеслав не жалел вина и меда. Он выставил обильное угощение и сам. ел и пил вволю. Вино развязывает язык, вызывает откровенность и нередко располагает к чувствительности. Так было и в данном случае.
— Помни, Святополк, — говорил Болеслав, — я тебе все прощаю. Отныне будем друзьями, как подобает тестю и зятю. А держаться тебе меня следует. Ты ведь видел, как я рассеял дружину и воинов киевских…
— На чьей стороне римский папа, — поспешил вставить патер Фридрих, — тот всегда победит…
— Так, так, — утвердительно кивая головами, сказали сидевшие вокруг Болеслава, Святополка и Фридриха польские бояре с Калиной во главе, и между ними Якша и Петух, боярин киевский, бывший воеводой у Ярослава и предавшийся Болеславу.
— А почему же, — спросил Святополк, — Ярослав победил меня под Любечем, хотя ты тоже тогда говорил: «На чьей стороне папа, тот и победит». Неужели же папа римский был на стороне Ярослава?
— Не на его стороне, но ты не победил потому, что не слушался наших советов.
— Вот именно, вот именно, — заговорил Болеслав. — Патер прав; слушайся его, и все будет хорошо. Ты видел победу мою; скоро мы будем в Киеве, и тогда папа провозгласит меня королем… Думал ли ты, женясь на дочери моей, что будешь зятем короля? — хвастливо добавил Болеслав.
Святополк, выпивший уже немало, был задет за живое этими словами и запальчиво сказал:
— А ты думаешь, что великий князь киевский ниже короля? Не киевский ли князь Олег прибил свой щит к вратам Царьграда и не у него ли просил византийский император пощады? Не побеждал ли дед мой Святослав византийского императора, не побеждал ли византийских императоров отец мой? Киевские князья побеждали императоров… Ты только подумай об этом. Владения наши обширны, и, видно, папа римский очень дорожит нами, если так усиленно хлопочет, чтобы мы признали его…
