Юрий Борев - СТАЛИНИАДА
Лозунг
Лозунг на Соловках: "Железной рукой загоним человечество к счастью" — отражение логики сталинских действий.
IV 1929–1934. НА ПУТЯХ К ЕДИНОВЛАСТИЮ
Ни один самый смелый и гениальный провокатор… для дискредитации… социализма, для взрыва его изнутри не мог бы придумать ничего лучшего, чем руководство Сталина и его клики…
Позорно и постыдно для пролетарских революционеров дальше терпеть сталинское иго, его произвол и издевательство над партией и трудящимися массами. Кто не видит этого ига, не чувствует этого произвола и гнета, кто не возмущается им, тот раб…
М. Р ю т и н. "Ко всем членам ВКП (б)"
КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ И ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ
"Дайте селам устроиться своим умом, — и Россия останется спокойною, и правительству будет легче, и народу будет легче".
Н. ОгаревПолитика и экономика
Коллективизация основывалась на идее: политика должна идти впереди экономики. Такое обратное соотношение политики и экономики, форсировавшее коллективизацию, было нужно Сталину не в экономических целях развития страны, а в политических целях сосредоточения власти в одних руках.
Оскорбление
Однажды, объезжая деревни, выясняя положение с хлебом и оказавшись во дворе зажиточного мужика, Сталин спросил, почему он не дает хлеб. Тот ответил: — Спляши — дам.
Оскорбленный Сталин ушел со двора. Сталин любил рассказывать эту историю, из самолюбия заменяя себя неким пропагандистом. Классовая ненависть к кулакам у Сталина замешана и на личной обиде.
Отверг
Сталин отверг Троцкого с его идеей сверхиндустриализации… и осуществил эту идею. Сталин отверг Преображенского с его идеей превращения деревни в колонию, обеспечивающую экономическое развитие страны… и осуществил эту идею.
Провидец
"Руководить — значит предвидеть", — мудро говорил Сталин. Однако великий руководитель и провидец Сталин не сумел предугадать простейший жизненный ответ крестьян на обобществление скота — его забой.
Дошкольное воспитание
В конце 1929 г. мне было 4 года и я ходил в младшую группу детского сада. Воспитательница просвещала нас:
— Дети, в нашей стране идет коллективизация. Раскулачивают кулаков — сельских богачей. Это остатки классовых врагов. Они сопротивляются. Товарищ Сталин учит, что перед тем, как погаснуть, свеча вспыхивает особенно ярко. Сопротивление кулаков — последняя вспышка обостряющейся классовой борьбы.
Как ребенок поколения политически и идеологически обработанного, я хорошо запомнил слова воспитательницы. Только классовая борьба не кончилась с "последней вспышкой" кулацкого сопротивления. Впереди были еще борьба с троцкистами, с бухаринцами, с оппозиционерами всех мастей, с врагами народа, с меньшевиствующими идеалистами, с вульгарными социологами, с формалистами, с вейсманистами-морганистами, с космополитами, с врачами-убийцами и т. д.
Все мое детство я — ребенок, росший при электрической лампочке, — хотел проверить, правда ли, что свеча ведет себя столь странно? И все же главная странность, что этот пример убедил не только детей, но и взрослых.
Ироды и младенцы
В конце 50-х годов, учитывая возраст и литературо ведческую бесплодность, научного сотрудника Института мировой литературы Ивана Ивановича Чичерова отправили на пенсию. В этом Чичеров видел вопиющую несправедливость к нему — старому большевику. В числе пережитого Иван Иванович вспоминал, как он, молодой коммунист, по партийному призыву поехал в деревню проводить коллективизацию. При нем был небольшой вооруженный отряд. Они выгоняли всех, кого считали кулаками и подкулачниками, из изб и отправляли в гибельную ссылку. В этих насильственных действиях, по мнению Чичерова, была жесткая классовая необходимость. Выселение сопровождалось еще более ужасным событием. Обреченные на испытания люди понимали, что младенцы не выдержат мытарств. В ночь перед высылкой матери задворками пробирались к сельсовету и клали детей на крыльцо в надежде, что их — невинных — вырастят односельчане, чужие люди или государство.
Этих детей, рассказывал Чичеров, собирали у порогов всех окрестных сельсоветов, свозили в самую большую комнату самого крупного сельсовета и клали там на пол. Умевшие ползать ползали, не умевшие лежали на половицах в чем мать родила или в чем принесла. Послали «наверх» запрос, что делать с младенцами. Вскоре получили распоряжение: не позволять ни кормить, ни брать детей, так как, во-первых, младенцы классово чуждые, а во-вторых, следует пресечь порочную эксплуататорскую практику кулаков подбрасывать своих детей государству или беднякам. Какое-то время дети жалобно плакали, потом уставали и лишь изредка судорожно всхлипывали и, наконец, угасали от голода. Их хоронили в общей могиле.
Именно за созерцание этого ужаса строитель нашей государственности и борец за классовые интересы Чичеров требовал к себе милосердного отношения.
Раскулаченная судьба
Галина в детстве жила в деревне на Украине. Ее отец — участник гражданской войны, красный командир, награжденный боевым орденом, пользовался уважением односельчан. Семья жила в ветхом домике, который к концу 20-х годов стал заваливаться набок.
Пришлось его оставить и временно по селиться в одной из комнат большого кирпичного дома, принадлежащего Галиному дяде. Однажды в отсутствие Галиного отца к дому подошли вооруженные люди в шинелях, сопровождаемые активом бедноты, выгнали всех его обитателей и отвели под конвоем на сборный пункт за колючую проволоку. Когда бывший красный командир узнал, что его семья (жена и трое детей) и семья его брата выселены из дома, он ворвался к начальнику сборного пункта, потрясая своими военными документами и убеждая, что он не кулак и даже не имеет своего жилища. Слушать его не стали, побили и перебросили через проволоку в загон для людей. Вскоре раскулаченных повезли в теплушках в Вологду. Здесь прибежищем невольных скитальцев стала церковь с выбитыми окнами и проваленным куполом. В ней было холодно и ветрено, как на улице. Переселенцы голодали. Изредка кто-нибудь из сердобольных вологодцев бросал в окно кусок хлеба или картофелину.
Ежедневно десятки сосланных умирали. Вскоре умерли меньшие брат и сестра Гали, и нельзя было достать ни одного гроба, чтобы их похоронить. Месяц мертвые дети лежали на одной подстилке с Галей, и мать укрывала их одним одеялом. Другие семьи тоже долго спали вместе со своими мертвыми. Трупы не разлагались, потому что в церкви было очень холодно.
Весной часть сосланных вывезли в тайгу и выбросили на голых полянах. Местные жители, не утратившие еще милосердия, помогали переселенцам чем могли, пока самые выносливые из них не обрели своего крова и пропитания, а слабые не погибли. Ссыльных же, оставшихся в городе, поселили в подвалах и иногда за ничтожную плату использовали на черных работах. Семью Гали, в которой осталось теперь три человека, поселили вместе с другой раскулаченной семьей в маленьком, холодном и сыром подвале, полном крыс. Вскоре соседская семья вымерла. А потом умер и Галин отец, и только благодаря помощи жалостливых людей удалось по- человечески — в гробу — похоронить его.
Галя стала учиться в первом классе, ее приняли в пионеры, и вместе с остальными детьми она благодарила товарища Сталина за счастливое детство.
Писатель В., не вняв предостережениям доброжелателей (смотри: она же из кулацкой семьи!), женился на Гале еще в сталинское время и даже сделал карьеру, а в 70-е годы стал редактором крупного печатного издания. В. ожесточен и винит во всех бедах и деревни, и всей страны не сталинщину, не тиранию, не бюрократию, не невежество и фанатизм преобразователей общества, а евреев. Так оно понятнее и самому писателю, и широким читательским массам, и начальству. Имея такого подставного виновника, можно было даже в застойные годы говорить правду о реальных бедах деревни, и высшее начальство терпело и даже порой поощряло эти публикации. Логика «славянофильской» борьбы с западниками использовала правду о коллективизации, о сталинизме, о трагедии народа в групповых интересах патриархальщиков. В результате деятельность честного и мужественного В. оборачивалась разобщением сил, способных принести обществу экономическое процветание и духовное просветление. Громоотвод для народного гнева вновь найден в стороне от истинных виновников народных бедствий, что грозит их неизбывностью. В подобном случае об одном, к сожалению, горбатом поэте, много потрудившемся на ниве жидоедства, была создана эпиграмма:
