Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть
– Спит еще. Проснется, увидишь. Лопотун еще тот. Ему только два, но лепечет – не остановить, – радостно сообщила Александра.
Когда братья остались одни, Александр, положив руки на плечи Андрея, спросил:
– Вовремя ты со своими полками. Скоро на Псков идти. Не подведешь?
– Верь, брат, не подведу, – твердо ответил князь Андрей.
2
Александр повел на Псков семнадцать тысяч воинов. Он шел скрытно и осторожно. Загодя отправив три конных отряда, которые перекрыли дороги, ведущие из Пскова на Ливонию, Юрьев, Медвежью Голову и Феллину. От случайных нежелательных встреч войско оберегали дозоры и охранение. Подойдя к Пскову на полверсты, князь Александр отправил в город бывших в войске жителей Пскова с тем, чтобы они открыли ворота. Весть о том, что под городом стоит Александр с дружиной, мгновенно разлетелась среди псковичей. Западные ворота были распахнуты и удерживались до подхода дружины жителями Пскова.
Конные полки ворвались в город. Немецкий гарнизон не ожидал нападения, и потому штурм Пскова был почти бескровным со стороны нападавших. Обороняющиеся же потеряли семьдесят рыцарей, а кнехтов погибло без счета. Пленных рыцарей, а их оказалось одиннадцать, князь Александр приказал отпустить:
– Идите и передайте, что идет князь Александр и пощады не будет!
На княжеский суд приволокли упирающегося и вопящего князя-изменника Ярослава Владимировича. Тот отрицал измену, но под давлением неопровержимых свидетельств сознался в предательстве и был повешен. Затихли под перекладиной и шесть немецких чиновников, которые угнетали и глумились над жителями Пскова. Не избежали земляной тюрьмы и католические священники, кои перекрещивали православных. Народ требовал их также повесить, но Александр не дал. Успокаивая особо ретивых, князь пояснил свое решение:
– Предать их смерти просто. Но зачем попов делать мучениками? Ведь немцы будут кричать, что мы священников-католиков лишили жизни за веру.
В пылу сражения Александр потерял из виду Андрея и теперь, забеспокоившись, взглядом отыскал его в рядах суздальского конного полка. Нагрудник у Андрея был погнут, на щеке запеклась кровь.
«Уж не ранен ли?» – встревожился Александр. Он поманил рукой брата, показав его место рядом с собой. Когда Андрей подъехал, Александр участливо спросил:
– Не ранен ли?
– Бог миловал, – сияя взором, ответил князь Андрей.
– А пошто кровь на щеке?
– То не моя. Рыцаря. Он меня копьем достал. Во, – показал Андрей на вмятину, – а я его мечом. Ударил, правда, плашмя, но крепко. До сих пор ничего не соображает. С ним мой лекарь. Придет в себя рыцарь, что мне с ним делать?
– А что хочешь! Он – твой пленник. Хочешь – за выкуп отпусти, а хочешь – вольно.
Пленным рыцарем оказался шведский ярл Ульрих Янцен – знатный, богатый владетель родовых земель. Он предложил за себя большой выкуп, но князь Андрей отпустил его вольно. Позже, сидя за ендовой с хмельным медом, ярл признался, что в Пскове оказался случайно. Ехал он к великому князю владимирскому Ярославу Всеволодовичу с поручением от своего короля. Да из-за сильных холодов и мартовских метелей задержался в Пскове.
– А теперь, когда рыцари Ордена изгнаны из города, ехать мне во Владимир не резон. Так что вернусь домой, – решительно грохнул кубком об стол запьяневший от медовухи ярл.
С тем и расстались. Но ни ярл Ульрих Янцен, ни князь Андрей не знали и даже не могли себе представить, что судьба их сведет еще не раз в непростые времена.
3
Окрыленные успехами, братья Ярославичи повели войско в Чудскую землю. Их целью был Юрьев. Впереди двигался разведывательный полк, ведомый братом новгородского посадника Домашем Твердиславичем. Всадники шли, уверенные в своих силах, в своей непобедимости. Домаш даже не выставил дозоров: ни головного, ни боковых. Он посчитал, что ни к чему – немцы напуганы и сидят по своим замкам. А вот епископ и ландмейстер поступили как и положено на войне: они выслали лазутчиков, и те донесли, что всадников не более трех сотен и движутся они в отрыве от основного войска. У местечка Моосте, что близ речки Лутсу, крестоносцы устроили засаду и разгромили разведывательный полк. Немногим удалось спастись. Домаш был убит. Дмитровский наместник Кербет с боем вырвался из окружения и сообщил о случившемся князю Александру. Тот был вне себя:
– Я же предупреждал Домаша не ввязываться в сражение! Уйти! Отступить! Сберечь людей! – кричал он в бешенстве. – А теперь что делать? Идти на Юрьев? Да нас, поди, весь Орден уже дожидается…
– Да чего ты так распалился? Ну, потеряли мы три сотни воев. Жаль. Но ведь и они не стояли сложивши руки. Тоже, верно, положили рыцарей немало, – пытался успокоить Александра Андрей.
– Дело не в трех сотнях, – уже спокойнее продолжал Александр. – Крестоносцы знают, что мы идем. И, может быть, ведают, сколько нас. А мы по вине Домаша слепы и не знаем сил крестоносцев.
– Может, отойдем к Пскову. Если что, сядем в осаду, – предложил Андрей, но князь Александр лишь отмахнулся.
– Рано нам еще об отходе помышлять. Мы крестоносцев подождем в таком месте, где перевес в людях особой роли иметь не будет.
Александр повел войско к селению Мехикорма, где находились пути из Дерпта на восточный берег Чудского озера, между Узменью и устьем реки Желчи. Рать остановилась на мелководье, промерзшем до дна. Новгородский князь построил полки в три линии. В центре первой линии, перед «челом», находился растянутый по фронту передовой полк пехоты, первые ряды которого составляли лучники, а на флангах стояли усиленные пешие полки правой и левой руки. За ними расположилась конница, разделенная надвое. В центре, позади «чела», Александр поставил немногочисленную тяжелую конницу своей княжеской дружины. Вес всадника в доспехах достигал ста двадцати килограммов, и воины уже имели опыт сражений с рыцарями-крестоносцами. На них у князя была большая надежда: он был уверен, что эти не подведут и малым числом выстоят. Конное же войско князя Андрея Александр укрыл на северной стороне Вороньего камня, решив использовать его как резерв в самом крайнем случае.
5 апреля 1242 года на ледяной глади реки Узмени показалось войско крестоносцев. В версте от передней линии русской рати оно остановилось.
– Чегой-то немцы встали? Неужто нас напужались? – с усмешкой выкрикнул княжий дружинник Семен Погота, по молодости впервые принимавший участие в сражении.
Стоявший рядом с ним сотник переяславской дружины Пимен Ухо, не раз ходивший на волжских булгар и с князем Юрием, и с князем Васильком Константиновичем, пояснил:
– Это они рыло выстраивают…
– Как это – «рыло»?
– Ну… свиньей. Или, проще говоря, клином. На острие – четыре самых лучших рыцаря, в следующей шеренге уже семь рыцарей, следом – девять, одиннадцать. Потом кнехты идут – это у них пешцы так зовутся, и опять рыцари.
– И откуда ты все это знаешь? – удивленно протянул Семен.
– Знаю. Александр Ярославич сказывал. Немцы завсегда так свое войско ставят, чтобы клином разрубить войско надвое и потом по частям изничтожить.
– Оно что удумали, песьи головы! Рылом… А мы их по рылу-то кулаком! – погрозил в сторону перестраивающихся крестоносцев Семен.
– Уймись ты, тарахтелка. Чего раскудахтался?! – выкрикнул кто-то из дружинников, стоявших позади суздальцев.
– Это у него поджилки трясутся, оттого и язык мелет без умолку! – подхватил кто-то из строя, и мужики зашлись смехом.
Князь Александр, возвышающийся на своем беломастном жеребце над пешей ратью, подумал: «Это хорошо, что дружинники трясутся от хохота, а не от страха. Немцы – не шведы, с ними с наскоку нельзя. Знать бы, сколько их… Не прогадал ли я, убрав конные полки…»
Не знал Александр, да и откуда ему было знать, что магистр Ордена собрал под свои знамена около двадцати тысяч воинов. Ядром войска были рыцари – закованные в железо всадники, имевшие опыт сражений в Европе. Среди них были датские рыцари из Таллина. Их привели принцы Кнут и Абель. В рядах рыцарей находилось немало шведов и французов.
Но вот построение закончилось, взревели трубы, и клин крестоносцев устремился на затихших в ожидании дружинников.
– Братья мои! – прокричал князь Александр во всю мощь своих легких. – Не посрамим Руси! Умрем за Святую Софию и Святую Троицу!
Войско всколыхнулось и откликнулось в едином порыве тысячами голосов:
– За Русь!
– За Святую Софию!
– Умрем, не уроним чести!
Александр, отдав последние распоряжения воеводам, поскакал к Вороньему камню. С него он решил наблюдать за полем битвы, и если настанет такая необходимость, то и самому вмешаться в сражение.
Клин рыцарей-крестоносцев неумолимо приближался, и казалось, что никакая сила не сможет сдержать этот железный кулак, ощетинившийся длинными тяжелыми копьями.
На подходе к первой линии рыцарей обстреляли лучники, но, не причинив вреда рыцарям, отошли за пехотные полки. Пешцы встретили железную лавину частоколом копий, упертых в землю и выставленных под определенным углом. Но рыцари своей массой смели копейщиков… и воткнулись в «чело». Движение замедлилось, а когда острие клина прорезало «чело» и уперлось в полк тяжелой конницы, патриций ордена Зигфрид фон Марбург, ведший «свинью», понял, что это конец. С флангов напирали пешцы. Они срывали крючьями рыцарей с седел и молотили их мечами, кастетами, топорами. «Свинью» разорвали на части. Но крестоносцы были еще сильны, и клин подпирали кнехты, которые только приблизились к передовой линии и вступили в сражение. Создалось очень шаткое положение. С Вороньего камня князю Александру было хорошо видно, что крестоносцев больше и основные силы только вступили в сражение, и тогда он подал знак коннице князя Андрея. Всадники выступили из-за перелеска и устремились к месту сражения. Удар конницы пришелся в тыл кнехтам. Те не выдержали удара и побежали, увлекая за собой все больше и больше рыцарей. Вице-магистр Ордена Андреас фон Фельвен пытался сдержать бегущих, но тщетно. Конница князя Андрея, не давая немцам остановиться, била и крушила. Рыцари десятками сдавались в плен. Одно за другим падали орденские знамена. Битва Орденом была проиграна.
