Виктор Поротников - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Чем ближе к реке, тем явственнее в уши Тимофея лез шум разворачивающейся на переправе битвы. От волнения сердце Тимофея было готово выскочить из груди.
Сотня Рутына выбежала на берег Угры в тот момент, когда враги уже преодолели брод и вступили в сражение с русичами, вставшими живым заслоном на речном обрыве. Глядя с обрыва на песчаную косу, протянувшуюся от правого берега в сторону русской стороны, Тимофей убедился воочию в меткости стрельбы русских пушкарей. Широкая коса и мелководье рядом с ней были завалены грудами убитых татар.
Несмотря на большие потери, татары продолжали многими тысячами наступать со своего берега, спускаясь от леса к броду и оглашая воздух громким боевым кличем. Узость брода вынуждала ордынцев скучиваться, поэтому ядра и картечь русских пушек при каждом залпе скашивали степняков во множестве. Татары, подгоняемые своими военачальниками, двигались по телам своих же павших и раненых где бегом, где шагом. Этот напор огромной людской массы, орущей и завывающей, размахивающей кривыми саблями и короткими копьями, представлял собой жуткое зрелище. Ни стрелы, ни ядра, летящие с русского берега, не могли остановить татар, которые платили сотнями жертв за каждый свой шаг по речному броду и все же продолжали наступление с маниакальным упорством людей, утративших всякое чувство страха или доведенных до полнейшего отчаяния.
Сотня Рутына смешалась с другими пешими сотнями из Юрьевского и Дмитровского полков, а также с воинами из Тарусы, которые обороняли береговой откос от полчищ карабкающихся на него татар. Как быстротекущая вешняя вода преодолевает препятствия на своем пути, просачиваясь в малейшие щели и обтекая возвышенности по впадинам и оврагам, так и татарская орда начала переходить Угру сразу в нескольких местах, чтобы хоть где-то нащупать слабину в русской обороне. Татарские стрелы тучами взлетали из леса на правобережье Угры и смертоносным дождем сыпались на русское воинство, державшее оборону на левом берегу.
Это неистовое желание татар любой ценой прорваться на левый берег Угры вылилось в самое настоящее ожесточенное побоище. Русичи, используя мощь своих пушек и выгодное расположение позиций, безжалостно истребляли ордынцев, многочисленность которых до поры не давала им перевеса при наступлении на очень узких участках береговой линии.
Но вот татарам удалось закрепиться сначала в одном месте левобережья Угры, потеснив русичей, потом в другом, завалив прибрежные ольховые заросли грудами мертвых тел. Фронт наступления ордынцев стал постепенно расширяться, и их численный перевес сразу обернулся против русичей, силы которых были слишком растянуты вдоль Угры. Требовалось какое-то время, чтобы перегруппировать полки и подтянуть резервы.
Тимофей сначала помогал пушкарям перетаскивать пушки и тюфяки на другую позицию для обстрела татар, которые просачивались по лесистой кромке левого берега в обе стороны от брода, чтобы пробиться в тыл русского войска. Потом Тимофей разыскал в боевом строю русской пешей рати сотню Рутына, желая, если понадобится, своим телом заслонить Микифора, если тому будет грозить смертельная опасность. За какие-то два часа яростной сечи от сотни Рутына осталось едва ли тридцать человек. У Тимофея сломалось копье. Он взялся за меч, изо всех сил отбиваясь от наседающих ордынцев. В него вонзились две вражеские стрелы, но Тимофей только вздрогнул от боли, продолжая сражаться с татарами в поредевшем русском строю.
Прилетевшая с другого берега татарская стрела наповал сразила Микифора, который умер на месте без крика и стона.
Тимофей оттащил друга под сень столетних дубов и вязов, роняя горькие слезы и не веря в то, что молодой летописец мертв. Закрыв Микифору его безжизненные очи, Тимофей со свирепым стоном вырвал из своих ран татарские стрелы, намереваясь вновь ринуться в битву. И тут Тимофея разыскал слуга воеводы Данилы Холмского.
Тимофею пришлось вернуться в русский стан, чтобы предстать перед верховным воеводой всего русского войска.
– Ты почто в сечу влез, дурень? – сердито выговаривал Тимофею Данила Холмский. – Ты – гонец, а не воин! Перевяжи свои раны и живо скачи в Медынь, там стоят полки из Ростова и Суздаля. Передашь мой приказ тамошним воеводам, пусть они без промедления идут к нам на помощь. Затем поскачешь в Красное село с моим посланием к государю.
Воевода вручил Тимофею свиток, перетянутый тонкой веревкой и запечатанный восковой печатью.
Покидая русский стан, окруженный дремучим лесом, Тимофей слышал неумолкающую пушечную пальбу со стороны Угры. Это изнемогающие русские полки продолжали сражаться с татарами, рвущимися на левобережье Угры.
* * *Послание Данилы Холмского Иван Васильевич вскрыл в присутствии думного боярина Федора Давыдовича Хромого, своего секретаря Василия Долматова и Якушки Шачебальцева. В этом письме верховный воевода изложил свое видение возможных тактических действий татарской орды, а также правдиво ответил на все вопросы, заданные ему в предыдущем послании государя. На главный вопрос Ивана Васильевича, удержит ли русская рать ордынцев на Угре, если враги все-таки двинутся на прорыв, Данила Холмский заявил с присущей ему прямотой. Мол, даже если и прорвутся татары сквозь русские боевые порядки, то понесут при этом столь ощутимые потери, что для захвата Москвы у хана Ахмата сил уже явно не хватит. Еще Данила Холмский упомянул в своем письме о том, что зимние холода не за горами, а татары одеты по-летнему, так как в поход выступили в августе.
«Померзнут нехристи среди снегов и на холодном ветру, коль простоят на Угре до ноября, – писал Данила Холмский государю. – От такого недруга, как стужа, татарам ни отбиться, ни ускакать. Этот враг допечет нехристей похлеще русских стрел и копий! Наши же полки к зиме всегда готовы».
Впрочем, Данила Холмский не умолчал и о том, что в день восьмого октября хан Ахмат решился-таки бросить свои спешенные тумены на форсирование Угры в нескольких местах одновременно. Где-то ордынцы были сразу отбиты русичами с большим уроном, но в двух местах на левобережье Угры татарам удалось-таки закрепиться.
«Этот успех нехристей всего лишь до поры до времени, – писал Данила Холмский. – Полки, размещенные во второй линии нашей обороны, уже пришли в движение, и вскоре татары будут отброшены обратно на правый берег Угры».
В конце своего послания Данила Холмский позволил себе позлорадствовать, сообщив государю, что им еще в сентябре был отправлен на ладьях отряд воинов вниз по Волге. Целью этого отряда численностью в пять тысяч ратников было нападение на Сарай, столицу Большой Орды. Эту судовую рать возглавили звенигородский князь Василий Ноздреватый и Нур-Довлат Городецкий, татарский царевич на русской службе.
«Пусть себе хан Ахмат ратоборствует на реке Угре, грезя взятием Москвы, не ведая того, что его собственный стольный град уже в руках русичей! – писал Данила Холмский. – За все наши тревоги и потери в этой войне мы сполна расплатимся с нехристями, разорив ненавистный Сарай! Многие русские князья мечтали об этом в прошлые времена, но свершилось это лишь теперь, в правление правнука Дмитрия Донского…»
Если боярин Федор Хромой и Якушка Шачебальцев не скрывали своей радости по поводу того, что Данила Холмский отважился на столь дерзкий и коварный шаг, отправив рать на кораблях к Сараю, то Иван Васильевич нисколько не обрадовался этому известию. Скорее наоборот, государь был рассержен тем, что Данила Холмский держал это в тайне даже от него!
– Слишком много воли себе взял воевода Холмский, шлет рать в такую даль, и мне о том ни слова! – кипятился великий князь, хмуря густые черные брови. – Татары прорвались-таки на левый берег Угры, грядет день и час решающей битвы, когда нам понадобятся все полки и дружины! А наш многомудрый Данила Холмский пять тыщ ратников сплавил вниз по Волге для разора Сарая. Ну, не дурость ли это?! Эти ратники нам нужны здесь и сейчас!
Вскочив с кресла, Иван Васильевич заметался по светлице, выходившей окнами на дремучий сосновый бор.
Федор Хромой и Якушка Шачебальцев недоумевающе переглянулись. В легкой растерянности пребывал и дьяк Василий Долматов, сворачивая в трубку письмо Данилы Холмского, только что им прочитанное.
– Право же, княже, – сказал Федор Хромой, – нету причин для беспокойства. Воевода Холмский – тертый калач! Он из любой трудности выход отыщет!
– Это верно, – вставил Якушка Шачебальцев. – Данила Холмский в военном деле большой мастер. На него можно положиться, государь.
Однако никакие успокаивающие речи приближенных не действовали на великого князя. Иван Васильевич был обеспокоен тем, что татары прорвались на левый берег Угры как раз в том месте, где была ставка его сына-наследника.
– Почто в месте татарского прорыва оказался мой сын! – раздраженно восклицал Иван Васильевич, не находя себе места. – Почто наших войск там оказалось недостаточно! Куда глядел Данила Холмский? Он что же, о безопасности моего наследника совсем не думает! А вы тут мне твердите, что воевода Холмский – тертый калач! Проглядел ваш хваленый Холмский слабину в нашей обороне на Угре, а татары этого, похоже, не проглядели!
