Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Старый банкир слыл человеком от природы веселым и жизнерадостным, но за долгие годы привык слушаться своей супруги.

— Пусть тебя не обманывает его добродушный вид, — предупредил Марио жену. — На самом деле он очень хитрый, расчетливый делец и прекрасно умеет ворочать капиталами. Он связан со всеми финансистами Европы. Мне он оказал большую услугу, когда я решил перевести часть моей недвижимости в ценные бумаги, которые пользуются большим спросом.

Арианна напомнила мужу, что у нее тоже имелись связи с генуэзскими банкирами еще с той поры, когда она взяла в свои руки дела Джулио. Но ей еще не представлялся случай повидать банкиров в домашней обстановке, в семейном кругу.

— Дом, домашняя атмосфера многое может рассказать о хозяине, — заметил Марио. — Мебель, убранство, освещение, поведение слуг — все это отражение внутреннего мира, они свидетельствуют о ценностях людей, которые живут в окружении этих предметов.

За ужином разговор сразу же зашел о весьма затруднительном положении, в каком оказался Наполеон.

— Все мои коллеги, — заметил старый банкир, — признают, что ему нелегко будет восстановить огромную армию, хотя бы только половину той, что участвовала в русской кампании.

— У него нет больше ни гроша, — вмешалась в разговор жена. — В Испании — пуфф! В России — пуфф! — она сопроводила это «пуфф!» жестом, который оказался выразительнее самого междометия и красноречиво демонстрировал, как разлетелись по ветру финансы французского императора.

— Однако он все еще может прийти к соглашению со своими противниками, — заметил Марио. — Конечно, кое от чего ему придется отказаться. Но в Испании Наполеон показал, что способен на это. Он призвал на царство прежнего короля и удалил от престола собственного брата Иосифа.

— Да, но лишь после того, как он наконец понял, — возразил банкир, — что Испания будет сражаться до последнего солдата. Наполеону же не хотелось слишком надолго оставлять в Испании войска и обозы.

— Поверьте мне, маркиз, — решительно заключила старая синьора, — я хорошо знаю корсиканцев. Я всегда нанимала их прислугой по дому. Они сумасшедшие, легкомысленные и ни в чем не знают границ.

— Выходит, — заметила Арианна, — характер Наполеона объясняется его корсиканским происхождением?

— Ну конечно, моя дорогая! Наполеон — самый настоящий корсиканец. И даже не очень умный. Просто ему вскружило голову то, что Корсика перешла под управление Франции. Когда на острове распоряжались мы, итальянцы, корсиканцы знали свое место и оставались пастухами, земледельцами, рыбаками, солдатами, слугами… Это все, на что они способны.

— Наполеон, несомненно, легкомысленный человек, — поморщилась Арианна. — Достаточно вспомнить, как он провел русскую кампанию. Ему незачем было вступать в войну с Россией, никакой необходимости в этом не было. Он женился на дочери австрийского императора. Европа жила в мире. Ему следовало довольствоваться тем, что он уже имел. Однако надо признать, что он великий полководец. Вам не кажется, синьора?

Старая дама повторила свое «пуфф!» и покончила с полководцем:

— Везение, моя дорогая маркиза, вот и все. А теперь его не стало. И корсиканцы снова будут счастливы наняться в прислуги.

— Говорят, теперь солдаты уже не так боготворят Бонапарта, как прежде, — робко заметила одна из дочерей банкира. — Говорят также, что с тех пор, как он женился на Марии Луизе Австрийской, он стал редко бывать в войсках. Он лишь красуется, как герой, на парадах. А прежде ведь войска, которые он вел за собой, были готовы умереть за императора. В сражениях они следили за его плащом. Теперь же солдаты чувствуют, что он забыл о них.

— Для своего восхождения он воспользовался восхищением солдат, доверием народа. А чтобы удержаться наверху, необходимы деньги, дорогая моя, — заключила старая синьора.

Девушка слегка покраснела, замолчала.

Арианна взглянула на Марио. Ее позабавила неколебимая уверенность старой дамы. Чтобы успешно воевать, нужны деньги, это верно. Но иногда бывает достаточно и одних идеалов. Она видела наполеоновскую армию, когда французы первый раз заняли Милан. Тогда оборванные солдаты Наполеона были вооружены одними ружьями да идеалами в придачу. Она вспомнила свой разговор с Наполеоном.

— Наполеон — легкомысленный человек, и у него пустые карманы, — продолжала старая дама. — Теперь он собирается напасть на австрийцев, русских, пруссаков, шведов, англичан — на всех сразу. Безрассудно. От него полетят пух и перья, вот увидите. И очень скоро.

После ужина Марио и Арианна удалились в отведенную им комнату — слишком строгую и потому, с точки зрения Арианны, неуютную.

Раздеваясь, она спросила Марио:

— Тебе не кажется, что эти банкиры живут вне времени?

— Конечно, они так кичатся своей исключительностью, что становятся похожими на мумии, а не на живых людей, — согласился Марио. — Но именно потому, что генуэзцы остаются вне времени, им удается пережить все бури. Они даже сумели сохранить все свои капиталы, не отдать их французам. Выжить — тоже своего рода искусство. Искусство, которое, однако, не вызывает восхищения. Напротив, скорее презрение. Тем не менее, если Наполеон падет, истинными победителями в этой грандиозной битве останутся генуэзцы.

— Знаешь, Марио, я молилась за Наполеона.

— За Наполеона? Почему?

— Я просила, чтобы Господь вразумил его. Я знакома с ним. Уверена, он совсем не злой человек. У него была великая мечта, но его словно сожгла какая-то лихорадка. Или, быть может, у него были плохие советники… Так или иначе, я молила Господа ниспослать ему ясность суждений и вложить в его душу желание мира.

— Но, дорогая, Наполеон бесконечно воевал. Он не способен жить в мире.

— Как можно категорично утверждать это? Его противники тоже устали. Мы все обессилели… Ах, если бы наконец наступил мир! Как было бы прекрасно поездить по Европе, побывать в Вене, Мадриде, Лондоне, может быть, даже в Варшаве, Петербурге…

— Тебе этого так хочется?

— Конечно, хочется. А кому не хотелось бы? Но пока что Европа — одно грандиозное поле битвы, по которому маршируют миллионы солдат. Какой это ужас, Марио! С тех пор как я своими глазами видела сражение, я не представляю ничего более жуткого. Кровь, раненые, мертвые, страдания, жестокость и слезы… Объясни мне, отчего возникают войны? Я хочу понять, почему они не прекращаются до сих пор? — Марио молчал и внимательно смотрел на жену. — Я никогда не смогла бы забыть войну и уверена, если б зависело от меня. — продолжала она, — то, прежде чем начата ее, подумала бы о последствиях своего решения, о страданиях, о горе, о смерти, к которым ведут войны. Но военные, как я вижу, забывают об этом. А ты думал об ужасах войны, когда высадился с кардииалом в Калабрии?

— Нет, не думал. Но у нас не было выбора, ведь на нас напали, изгнали из собственных домов.

— Однако ты мог вернуться в Неаполь и преспокойно жить там, правда? Республиканцы ничего не сделали бы с тобой.

— Согласен, я мог бы поступить и так.

— Но ты выбрал войну. Война возникла потому, что была нужна мужчинам. Они любят сражения, они ищут славы. Я продала немало оружия и молю Господа отпустить мой грех. Но знал бы ты, сколько людей приходило ко мне за этим оружием! Меня это пугало. А их нет! Ты бы видел лица офицеров, когда они брали сабли в руки. Они обожали оружие. И ты тоже очень любил его, верно. Марио?

— Да, и, наверное, до сих пор люблю. Хотя и решил, что больше никогда в жизни не возьмусь за него. Я выбрал другой путь — экономическое развитие, сделки, транспортировка товаров…

— Теперь тебе понятно, почему я молилась за Наполеона? Мне хотелось, чтобы он поступил так же, как ты. Решись он прекратить войну, другие оставили бы его в покое. Они же боятся его. Перестанет пугать — и другие тоже не будут сражаться с ним, — она помолчала. — Война — это нечто вроде болезни. Ведь как бывает, когда ревнуешь или завидуешь кому-то? Чем больше об этом думаешь, тем становишься невыносимее, одержимее. А отвлечешься, перестанешь думать — и обнаруживаешь, что все твои мучения — сплошной миф. Или кончается война, и люди пробуждаются, как ото сна. Разве не так, Марио?