Марк Лог - Король говорит!
Несмотря на все эти сомнения, генерал-губернатор послал королю телеграмму с просьбой о том, чтобы герцог и герцогиня открыли сессию парламента, и через пять дней из Лондона пришло официальное подтверждение.
Именно на фоне этих событий, через три месяца после них, герцогу предстояло нанести первый визит Логу — и, по-видимому, этот визит дал ему значительную психологическую поддержку. По словам Тейлора Дарбишира, раннего биографа герцога, «великая польза этой первой консультации состояла в том, что она дала герцогу веру в возможность излечения… После столь тяжких разочарований перемена перспективы, вызванная открытием, что его трудности имеют характер физического, а не душевного — как он всегда опасался — расстройства, восстановила его уверенность в себе и вернула ему решимость»[49].
Одно дело — установить суть проблемы, совсем другое — справиться с ней. В течение семи месяцев герцог регулярно проводил один час с Логом на Харли-стрит или у него дома, в Болтон-Гарденз. Каждую свободную от своих официальных обязанностей минуту он использовал для того, чтобы практиковаться и выполнять составленные для него упражнения. Если он бывал на охоте, то неизменно возвращался пораньше, чтобы до обеда успеть позаниматься с Логом. Если дела требовали его длительного присутствия, он заранее оговаривал перерыв, позволяющий провести очередное занятие.
«Нация так и не поняла до конца, какой груз тяжкого труда и усилий герцог вынес на своих плечах за эти семь месяцев», — вспоминал много лет спустя друг Лога, журналист из «Санди экспресс» Джон Гордон. Все эти усилия стали наконец приносить очевидные результаты: герцог начал подчинять себе трудные согласные, на которых прежде спотыкался.
Однажды сноб-сосед послал Логу резкое письмо с требованием указать его посетителю, чтобы тот не ставил свою машину возле дома. Когда австралиец ответил, что он попросит герцога оставлять машину где-нибудь в другом месте, сосед мгновенно переменил тон: «О нет, не надо. Я буду только счастлив, если герцог будет по-прежнему ставить ее здесь».
За две недели до путешествия герцогу пришлось пройти проверку своих ораторских способностей. «Общество пилигримов» — клуб, имеющий целью развитие англо-американских отношений, — пожелал дать в его честь прощальный обед. Члены клуба — пестрая смесь политиков, банкиров, бизнесменов, дипломатов и других влиятельных лиц — привыкли слушать лучших ораторов в мире. Председательствовал на этот раз лорд Бальфур, бывший премьер-министром более двадцати лет тому назад, и в списке пожелавших произнести тост были некоторые из самых талантливых ораторов в Британии. Словом, тут таилась опасность и для самого искусного оратора, не говоря уже о человеке, который все еще с трудом подчинял себе звук «к».
Берти решил выйти навстречу этой опасности. Он сам подготовил и выверил свое выступление, а в день банкета рано уехал с охоты для последней репетиции с Логом. Репутация герцога была такова, что присутствующие не ожидали от него ничего, кроме нескольких запинающихся слов. Вместо этого к ним с улыбкой обратился уверенный в себе человек, который хотя и не был великим оратором, но говорил с удивительным самообладанием и убежденностью.
Хотя еще недавно газеты по большей части обходили молчанием деликатную тему речевых затруднений герцога, на этот раз и они выразили удивление, как прекрасно он справился со своей задачей. «Герцог Йоркский делает успехи как оратор, — сообщила „Ивнинг пост“ 27 декабря. — У него хороший голос — несомненно, фамильная черта. Он пока слишком близко следует тексту написанной речи, что несколько сковывает его манеру говорить, но это тем не менее манера настоящего принца». Другая газета добавляет: «Все знают, какой труд для него — говорить. Он практически преодолел свои затруднения с речью, и как заметил его старый личный секретарь сэр Рональд Уотерхауз, когда общество расходилось: „Как изумительно все прошло! Это лучшая его речь“».
Позже герцог признался, что смотрел на эту речь как на серьезную проверку результатов, которых добился под руководством Лога, и, успешно пройдя эту проверку, он достиг поворотной точки в своей карьере: наконец препятствие, стоявшее на его пути, стало уходить в прошлое[50].
Однако испытания, ожидавшие герцога в поездке, были совершенно иного масштаба. Он очень хотел бы иметь своего учителя при себе, но Лог отклонил это пожелание, подчеркнув, что умение рассчитывать на свои силы крайне важно для излечения. Попытки оказать давление на Лога были напрасны: он твердо стоял на своем, утверждая, что это было бы «психологической ошибкой».
Герцог, видимо, не затаил на него обиды за отказ, что явно указывает на понимание им важности самодостаточности. В день накануне отъезда он написал: «Мой дорогой Лог, я должен отправить Вам эти несколько строк, чтобы сказать, как я благодарен за все, что Вы сделали, помогая мне избавиться от моего дефекта речи. С Вашей неоценимой помощью мне удалось встать на путь исцеления, и я уверен, что если буду и дальше выполнять Ваши упражнения и инструкции, то уже никогда не вернусь в прежнее состояние. По крайней мере, я с уверенностью смотрю на эту поездку. Еще раз — большое спасибо»[51].
Герцог и герцогиня отплыли из Портсмута 6 января 1927 года. Король и королева провожали их на вокзале Виктория. Печальным в их отъезде было прощание с маленькой дочерью Елизаветой. «Мне было очень грустно в четверг, когда мы уезжали, — малышка так мило играла пуговицами на мундире Берти, что у меня просто сердце разрывалось», — позже писала герцогиня королеве[52]. Частые письма из дома с подробными рассказами о том, как растет дочь, слабо утешали их в разлуке.
Берти подавляла ответственность его официальной миссии. Двадцать шесть лет тому назад его отец, в то время герцог Корнуольский и Йоркский, торжественно объявил о создании федерации, открыв первую сессию парламента Британского Содружества в Мельбурне. Теперь его второй сын должен был последовать его примеру. «Вы впервые доверили мне поручение, связанное с делами Империи, и я могу заверить Вас, что приложу все силы, чтобы исполнение его принесло успех, на который мы все надеемся», — писал он отцу[53]. Твердо решив выполнить свою миссию наилучшим образом, Берти принялся за упражнения, подготовленные для него Логом. Он добросовестно следовал графику занятий, даже когда окружающие отдыхали в тропическую жару.
Они плыли в западном направлении с остановками в Лас-Пальмасе, на Ямайке и в Панаме. В письме из Панамы от 25 января герцог подробно описывает, как он выполняет упражнения для чтения и как трижды выступал с речами — один раз на Ямайке и два раза в Панаме, — и все они прошли удачно, несмотря на несносную жару. Герцог пишет:
С тех пор как я здесь, я ни разу не споткнулся ни на одном слове в разговоре, с кем бы я ни говорил. Для ежедневного чтения трудно находить время, но я это делаю в свободные минуты, особенно после физических нагрузок, когда у меня сбито дыхание. Это меня тоже не затрудняет.
Должен сказать, Ваше обучение дало мне огромный запас уверенности в себе, и, если только я буду продолжать занятия и не отвлекаться в предстоящие несколько месяцев, я уверен: Вы увидите, что я ничего не растерял. Я теперь уже совсем не думаю о дыхании; этот навык закреплен, и даже морская качка не сбивает мне дыхания при разговоре. Я стараюсь шире открывать рот и определенно чувствую, что он открывается более широко, чем прежде.
Вы помните, наверное, мой страх перед тостом «За короля!». Теперь я произношу его каждый вечер за ужином на борту. Он меня больше не пугает.
Письмо, как всегда написанное от руки, заканчивалось словами: «Искренне Ваш Альберт»[54].
Патрик Ходжсон, личный секретарь герцога, с таким же энтузиазмом извещал Лога об успехах его ученика. «Несколько строк (в очень сильную жару), только чтобы дать Вам знать, что Его Королевское Высочество отлично себя чувствует и улучшение его речи устойчиво, — писал он в середине февраля с борта корабля вблизи островов Фиджи. — Он очень хорошо выступил с речами на Ямайке и в Панаме, хотя, быть может, и с чуть большей неуверенностью, чем если бы Вы были рядом, но он вполне уверен в себе и чувствует себя много лучше, чем я ожидал, учитывая Ваше отсутствие»[55]. В заключение Ходжсон пообещал написать снова, когда на счету у герцога будет больше публичных выступлений.
Затем они отправились дальше на запад, к Новой Зеландии. На рассвете 22 февраля под проливным дождем они вошли через узкий пролив в бухту Уайтемата и в порт Окленда. Выступления, перспектива которых недавно страшила Берти, начались немедленно и всерьез — в первое же утро ему пришлось выступать трижды. «Последняя речь, в ратуше, была довольно длинной, и я вполне доволен тем, как ее произнес: я был совершенно уверен в себе и совсем не запинался, — написал Берти матери пятью днями позже из Роторуа. — Эффект занятий с Логом пока еще держится, но, конечно, если я устаю, мне пока становится тревожно»[56]. Следующие недели прошли в череде обедов, приемов, балов и других официальных мероприятий, во время которых герцог справлялся со своими обязанностями безупречно.
