Лейла Элораби Салем - Григорий Отрепьев
– Наконец-то, мы встретились. Сколько лет прошло с той поры, когда мы в последний раз играли в орешки?
– Да-да… а я и не сразу признал тебя, царевич, уж больно ты вырос да похорошел, – с этими словами Петровский улыбнулся и стал делать вид, будто он действительно рад этой встречи.
Лев Сапега поблагодарил своего слугу и, повернувшись к братьям Вишневецким, спросил:
– Ну, теперь вы все поверили?
– Да, – хором ответили те, – этот человек действительно царевич!
Через несколько дней после бала Григория вместе с братьями Вишневецкими пригласил к себе тесть Константина, Юрий Мнишек. Этот пожилой человек с грубыми чертами лицо и большим ростом был воеводом того времени. Его любовь к роскоши и расточительству привела к тому, что он погряз в долгах, которые никак не мог выплатить; но даже не смотря на такое затруднительное положение, ни он, ни его младшая пятнадцатилетняя дочь не могли прожить ни дня без праздника. Дни и ночи напролет в их поместье гремела музыка, отовсюду съезжались такие же кутилы как и они: паны, светские дамы, благородные рыцари, богатые купцы. Все как один приезжали, дабы поглядеть на юную красавицу Марину, которая была слишком хитра, слишком умна и честолюбива для своего возраста. Красавица, росшая в богатстве и роскоши, была разбалованной родителями, которые с пеленок внушали ей великую роль и любовь к власти.
Узнав о приезде московского царевича, властолюбивая Марина провела целый день у себя в покоях перед зеркалом, примеряя то один наряд, то другой. Служанке пришлось похлопотать, прежде чем нарядить юную прелестницу. Молодая панна капризничала, разбрасывала непонравившиеся вещи на пол, цепляла то одни украшения, то другие. Наконец, ее выбор остановился на светло-голубом платье с серебристом отливом, усыпанное мелким жемчугом, на голову служанка одела ей большую диадему на подобии царской короны, дабы дочь воеводы произвела положительное впечатление на царевича.
– Как бы мне хотелось увидеть его поскорее, – вздыхала темноволосая красавица, глядя на свое отражение в зеркале, ее большие карие глаза ярко блестели при свете свечей.
– Благородная панни всегда неотразима в своей красоте, – ответила льстиво служанка, уберая разбросанные по полу платья.
– Я должна завоевать сердце царевича, чего бы мне этого ни стоило! – проговорила тихо сама себе Марина и усмехнулась, ее улыбка напомнило оскал прекрасной тигрицы.
Все гости уже собрались в большом зале, украшенного высокими сводами и колоннами. В воздухе витал аромат духов. Несмотря на холодную погоду, в доме воеводы было жарко. Многие дамы даже расскрыли веера, дабы нагнать на себя прохладу. Иной раз то там, то здесь гости перешептывались на счет приезда московского царевича Димитрия, который должен был вот-вот появиться; особенное оживление было в кругу дам, которые хихикали, прикрывая рот платочками, и спрашивали друг друга:
– Когда же приедит царевич?
– Как хочется взглянуть на него.
– Говорят, он молод и хорош собой.
– Моя мечта – станцевать с ним мазурку.
– Ой, смотрите, вон слуги засуетились.
– Должно быть, это приехал Димитрий!
– Давайте посмотрим.
Дамы взволнованно столпились у входа, каждая из них хотела рассмотреть царевича с близкого расстояния. Сидящая в большом кресле, похожим на трон, в окружении карликов, Марина глубоко вздыхала, ее пальцы нервно теребили бахрому на подлокотниках, она аж вся побледнела и замерла, когда в зал вошел в окружении братьев Вишневецких, Юрия Мнишека и лакеев московский царевич Димитрий Иоанович. Все присутствующие низко склонились в поклоне, словно он уже являлся носителем царской короны. Дамы кокетливо склонялись в реверансе и улыбались, если молодой человек ненароком ловил их лица. Одетый в безупречный гусарский костюм зеленого цвета, под который также была надета желтая длинная рубаха, унизанная мелкими бриллиантами, Григорий мог только догадываться, какие мысли возникли у дам.
– Какой он хорошенький! – тихо проговорила одна.
– Да, такой молодой, симпатичный, – ответила другая.
– У него такие красивые голубые глаза! – сказала еще одна.
– Дамы, хоть он и московит, но выглядит гораздо лучше и привлекательнее не только наших панов, но и французских господ.
– Да что там французы, от которых разит как от последних холопов! Царевич Димитрий хотя бы чистый и пахнет от него приятно, – ответила пожилая панна, гордая и величественная.
– Как же вельможная панна может так говорить? Это же неприлично! – возразила молодая девушка в алом платье.
– Я сказала то, о чем вы все подумали, – ответила та.
Сам Григорий уже не слышал их разговоров. Он, статный, гордый, с сияющей белозубой улыбкой, шел к тому месту, где сидели Юрий Мнишек и Марина. Молодому человеку казалось, будто он летит над землей, так легко ему было в тот момент. От склоненных голов панов, от галантных приветствий и кокетливых взглядов прекрасных дам у него закружилась голова, сердце чаще забилось в груди, он вдохнул полной грудью и радостно подумал: «Так вот она какая, слава?»
Григорий подошел к воеводе и чуть склонил голову, тот поклонился ему как царевичу и пригласил познакомиться с его младшей дочерью. Марина, гордая, холодная, не мигая смотрела на красивого молодого человека, на его приятное лицо. Юная панна заметила, что он светлокожий, голубоглазый, с большим носом и аккуратными пухлыми губами как у куклы. На секунду она залюбовалась им, даже не обратив внимания на две бородавки и руки разной длины, хотя эти недостатки не были так заметны, если долго не присматриваться.
– Панна Марина, дочь сандомирского воеводы Юрия Мнишека, – проговорил Константин Вишневецкий.
Девушка встала и, чуть склонившись в реверансе, подала маленькую белую ручку царевичу, который нежным прикосновением взял ее в свои ладони и поцеловал. Почувствовав губами нежную девичью кожу, молодой человек вздрогнул, словно по нем пробежал электрический ток. Подняв глаза, он не мог оторваться от красивого лица панны, от ее безупречного наряда. Все еще держа ее ручку в своей, Григорий пригласил юную девушку на танец.
Излюбленным танцем на всех балах в то время в Польше была мазурка; каждый поляк чуть ли не с пеленок умел ее танцевать. И сейчас, когда представился такой случай, вельможные паны пригласили дам на танец. Все взоры невольно обратились к русскому царевичу, который, возможно, впервые танцевал в паре с дамой. Многие думали про себя, что этот «русский увалень» не сможет сделать ни одного галантного движения, как остальные европейцы, но вопреки всем и вся, Григорий не только легко станцевал мазурку с Мариной, но и даже перещеголял многих поляков.
Юрий Мнишек, авантюрист не менее Отрепьева, не смог не заметить страстного взгляда, который то и дело бросал на его дочь будущий царь Руси. Его корыстные мысли разом придумали план, который, если осуществится, избавить его от долгов и при этом откроет его любимой дочери дорогу к престолу.
Поздно вечером, когда гости разъехались по домам, Григорий остался у воеводы. Ему были отведены самые роскошные покои замка, откуда открывался живописный вид на близлежащие просторы. Прохаживаясь из угла в угол, молодой человек все никак не мог унять гул в сердце. Казалось, нечто иное чувство завладело им. Из головы никак не выходил образ Марины, девушки, в которую он влюбился. Распахнув окно, царевич вдохнул прохладный воздух и глянул вниз. Вдруг он вздрогнул: внизу у пруда прогуливалась маленькая, закутанная в пурпурное одеяние женская фигурка. Сердце гулко забилось, руки похолодели – это она, Марина! Не зная, что делает, Григорий вышел из комнаты и спустился вниз. Никого не было. Юрий Мнишек уже спал, челядь находилась на своей половине. Никем не замеченный, царевич закутался в теплый плащ и вышел за свежий воздух, напоенный ароматом соснового леса. Ноги сами понесли его к тому месту, где на скамье сидела юная панна, бросая на землю пожелтевшие лепестки цветов. Девушка была погружена в свои думы и не сразу расслышала приближающиеся звуки шагов. Лишь тихий ласковый голос, проговоривший ее имя, заставили юную прелестницу поднять глаза. Марина вздрогнула от неожиданности, когда увидела подле себя царевича, который уже сел на скамью и взял ее руку в свою. Рука дочери воеводы была холодной, и Григорий начал согревать ее в своих горячих ладонях.
– Так неожидан ваш приход, царевич, – высокомерно проговорила Марина, – я думала, вы уже почиваете.
– Я все никак не мог уснуть, прекрасная панна, – на одном дыхании ответил тот и продолжил, – я не мог уснуть из-за вас, Марина Юрьевна.
– Что же я сделала вам такого, что лишила вас сна? – насмешливо отозвалась она.
– Вы смеетесь надо мной.
– Извольте, но нет. Зачем мне смеяться над царевичем, особенно таким красивым и умным?
