Владимир Личутин - Раскол. Книга III. Вознесение
«Не отдадимся в руки гонителей! Гореть!» – дружно вскричали запершиеся в часовне, словно бы очнувшись от некоего наваждения.
Майор с послами вернулись в табор на ночевую. Утром пошел к часовне Феоктист и сказал, что солдаты снимаются со стоянки и уходят домой; де, никого майор не возьмет в полон, но только и вы не сожигайтесь.
На это из часовни ответили:
«Поздно, брат, вы встряхнулись от глупостей. Вот кабы совсем не приезжали, так дело-то было бы другого рода. А нынче нет к вам никакой веры. – Окно открылось, на снег полетели зипуны, армяки, шапки, порты и рубахи. – Метайте меж себя жребий да поделите. А нам уж ничего не надо. Голыми родилися, голыми и уйдем ко Христу».
«Окаянные, очнитеся… Сами сошли с ума, так детей-то хоть отдайте, не забирайте с собою! – Феоктист утишил голос, со слезами взмолился. – Ну впустите к себе! Послушайте меня с глазу на глаз».
«Ну ладно, полезай», – раздалось в ответ. Из окна выкинули конец ремня, монах опоясался и его подняли наверх.
В часовне был полумрак, пахло свечами, ладаном и людской теснотою; молельники стояли в груду, слитно и тянули псалмы; матери прижимали к себе ребятишек. Уставщика Анкиндинова близко не было. Феоктист как-то увял, замер сердцем, не зная, к кому обратиться с верным словом, чтобы родненькие очнулись, скинули с себя блазнь и чары. Тут открылся лаз, из подклети по лестнице поднялся высокий согбенный старец с сияющим лицом, волосы распушились как серебряный нимб. Феоктист сразу признал старца Александра Голубовского, которого власти искали по всей Руси, но он уходил от погони, как дым сквозь пальцы.
«Это ты, бес? – изумленно прошептал монах, никак не чая видеть здесь Голубовского. Тот и сквозь пение расслышал глухой возглас и, сердечно распахивая руки для объятия, шагнул к монаху. Но Феоктист отшатнулся, перекрестил Голубовского. – Чур, чур меня».
«Да это я, Исус Христос. Вы так ждали меня, и я к вам сошел. Я всю Русь крещаю огнем, чтобы очистить от грехов».
«Так это ты пудожан сжег, и в Повенце, и под Рязанью, и в Сибирях твои костры?»
Голубовский согласно кивнул.
«Я много раз прошел через очистительное полымя и стал лишь светлее. Взгляни, каков я, и огнь меня не берет. Этих вот провожу с земли и отправлюсь за другими».
«Ты – бес… Православные, это же бес. Вяжите его!»
«Отпусти, христопродавец! Слышь, отпусти! Это я ваш Исус Христос. Вы же ждали меня…».
Пение в часовне оборвалось. Старец Александр выдирался из объятий монаха, в кровь раздирая ему лицо ногтями, изгрызая зубами пальцы и выдавливая глаза, но не мог расцепить смертной хватки. Они повалились на пол, кто-то задвинул на окне волочильную доску.
«Отпусти… Я все тебе отдам. Чего захочешь отдам», – хрипел старец, напрасно наискивая в сапоге нож. Забыл его коварник в подклети, когда загодя приподымал потайную плаху.
Феоктист пошарил на голове Голубовского, размазывая на пухе волос свою кровь, нащупал надо лбом два бугорка, прободающихся сквозь череп и кожу, и вскричал:
«Бес! У него рожки! Это бес!»
Тут крышка лаза с бряком захлопнулась, уставщик Иван Анкиндинов взял толстую свечу от образа Богородицы и поднес к желобу с порохом.
Раздался взрыв.
Часовня вспыхнула сразу от пяты до маковицы, вся просквозилась пламенем; огненный столб поднялся в небо и унес страдальцев с собою. Солдаты бросились с топорами и кокотами к часовне, чтобы рубить дверь и спасать несчастных, но от нестерпимой жары не могли подступиться.
...ИЗ ХРОНИКИ: «По словам свидетелей и родных сгорели 79 человек. В т. ч. дер. Дорогорской семья Власковых: Авдотья, Иван, жена его Екатерина, сын Козьма. Дер. Жердской: Пешковы Максим Андреев сын, жена его Ефимья, Архип Максимов сын. Дер. Кимжа: Ворноуховы Порфирий Трофимов сын, Евтреп Порфирьев сын, Акилина. Окладниковой слободки Лука Ларионов сын Евсин. Дер. Белощельской Афанасий Артамонов Черсаков, Татьяна Артамонова Черсакова, Василий Евсевиев, родственницы его Марья, Анна, Ирина Васильева, девка Лукерья. Наставник из Ростова Иван Анкиндинов. Наставница родом из Ростова старица Александра, дочь ее Акилина. Бывший соловецкий старец монах Феоктист…»
* * *Весной другого года, сбив ватажку из полусотни мезенских и печорских мужиков, Любим Созонтович Ванюков увел ее за Камень. Ушли с ним жена Олисава, сын Андрей и десять соловецких монахов.
На пятом году скитаний по Сибирям страдальцы, потеряв в дорогах пятнадцать человек, сыскали наконец благословенное место, срубили острожек и назвали его: БЕЛОВОДЬЕ.
… Но это уже другая страница русской истории.
1984-1997 гг. г. Москва
Словарь редких и старинных русских слов
Арешник — мелкий слоистый камень розового цвета.
Агаряне — потомки рабыни Агари и патриарха Авраама.
Агарянский шелк — ткань с Востока.
Арбуй — человек татарского иль турецкого племени.
Адамант — алмаз.
Амбары вонные — амбары, стоящие во дворе избы, на задах хором, где хранился скарб, носильные вещи, меха и платно.
Аспид — темный камень, злодей, бес.
Алгимей — алхимик.
Аргиш — обоз, санный поезд.
Баклан — одиночный крупный подводный камень,осыхающий на отливе.
Байбарак — плотная шелковая и парчевая ткань.
Баять — говорить, рассказывать сказки.
Баюнок — говорливый, многознатный мужик, который пользовался большой славой на промыслах.
Британ — английская охотничья собака для травли медведей.
Бирючь — глашатай.
Брашно — еда, кушанья.
Балан — толстый обрубок бревна.
Баженый — божий, родной, дорогой ребенок.
Базлуки — плетеные широкие лыжи.
Базанить — шуметь.
Балаган — походная брезентовая палатка, полог.
Бахилы — сапоги с длинными голяшками, плоскостопые.
Бусый — пепельносерый.
Бейки — цветная кайма по подолу.
Барака — крутое возвышение, гора.
Взаболь — взаправду.
Вознепщевать — возникнуть, возвыситься.
Векша — белка.
Велегласный — говорящий возвышенно.
Веретье — возвышенное место в лесу, поросшее вереском (можжевелом).
Воронец — широкая полка от стены до стены, вывешенная поперек избы.
Ворворка — шнурок, тесемка у рубахи.
Взвоз — покатый въезд в крытый двор избы (поветь), срубленный из бревен.
Вельми — весьма.
Вентерь — рыбацкая ловушка.
Воп — крик, плач.
Вощага — толстая палка, дубина с утолщением.
Вешница — ледоход.
Вервь непроторженная (церк.выраж.) — нить, соединяющая души, согласие.
Волоть — мясное волокно.
Власяница — рубаха, связанная из коньего волоса.
Выскеть — буреломное дерево, вырванное с корнем.
Ганзейская трубочка — курительная трубка из Ганзы.
Голомень – открытое море
Глядень — высокий берег около реки иль моря, с которого далеко все видать.
Галить, галиться — издеваться, шалить, баловать, надоедать.
Гиль — смута, волнение.
Гуляфная вока — вода, перегнанная на лепестках розы, шиповника.
Головщик — кормщик, старший в артели.
Гобина — имение, имущество.
Груздочки тяпаные — резаные грузди.
Драгоман — переводчик.
Дрын — кол.
Дуван — военная иль воровская добыча.
Дикомыт — дикий сокол, ястреб.
Жупел — горючая сера, горящая смола, жар и смрад.
Жамка — пряник.
Зепь — внутренний пришивной карман в кафтане, шубе.
Забой — снежный сугроб.
Заразить — поранить, попасть в цель.
Зажоры — весенние проталины, ямины на дороге.
Завируха — снег с резкими порывами ветра.
Залучить — поймать.
Заветерье, затулье — место, где не достает ветер.
Злоимец — злой человек.
Зелияница — овощи.
Заушатель — доносчик.
Заход — туалет.
Запон — фартук.
Ендова — чаша для кваса, вина, медовухи и т.д.
Ера — тундровой кустарник стланик.
