Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа
– Танзер? – с удивлением посмотрела на рыцаря Эстель.
Она взяла Ампаро у Карлы и качала малышку, устроив ее под платьем.
– Знаете, что я думаю?.. – вновь повернулся иоаннит к Мари и Агнес, а потом вдруг ударил Эрви по горлу и одновременно по ногам. Затылок штукатура глухо стукнулся о камни пристани. Тангейзер опять посмотрел на Мышек. Страх с лиц девочек исчез, и они снова стали бесстрастными.
Потом близнецы сели.
– С Карлой вам ничего не угрожает. С ней вы всегда будете в безопасности, – закончил рыцарь.
Он повернулся к Грегуару. Несмотря на ужасные мучения, мальчик понял, что произошло. Он кивнул, и Тангейзер оттолкнул ялик от берега.
– Все слушаются Карлу, – объявил он. – Единственное, что от вас требуется, – пройти через разрыв в заграждении.
Затем он взял Эрви за воротник рубахи, положил на землю факел и спонтон и втиснул тело штукатура между носом баржи и мешками, так что его ноги оказались по обе стороны форштевня. Отвязав причальный конец, Матиас обмотал им щиколотки Эрви, притянув их к носу баржи. Штукатур закашлялся и моргнул. Его голова и плечи находились всего в ярде от разложенного сверху костра.
Иоаннит оттолкнул нос судна от причала, погрузил оружие, отвязал веревку и прыгнул на палубу. Потом он проверил руль, верхнюю часть которого украшала вырезанная из дерева, довольно потертая полногрудая русалка. Ахтерштевень был окован железом. Нагнувшись за шестом, Тангейзер почувствовал боль в спине. Он прислонил шест к редуту и посмотрел поверх мешков на Карлу, которая повернула румпель к правому борту, удерживая ялик на месте.
– Ля Росса, – окликнул девочку сидевший на веслах Гриманд. – У тебя моя сумка?
– Да, она здесь.
– Открой ее и загляни внутрь.
Матиас взобрался на мешки и пошел вперед с факелом в руке. Эрви, лежащий на дне лодки, вывернул шею и посмотрел наверх:
– Прошу прощения, сударь, но если я останусь здесь, то сгорю живьем!
Рыцарь сунул факел в растопку и подул на него. Вверх поднялся дым, и госпитальер отпрянул. Огонь вспыхнул со всех сторон разложенного костра. Жир, разлитый на мешках под столом, занялся, и в небо взметнулись ярко-желтые языки пламени.
Тангейзер вернулся на нос баржи, где отчаянно молил о пощаде Эрви, голос которого заглушал треск пламени. Тысяча ярдов до заграждения. Скорость течения не больше трех узлов. С помощью шеста и руля он преодолеет это расстояние меньше чем за десять минут. Любопытно, продержится ли столько времени штукатур. Горящий человек на носу адского корабля – лучше не придумаешь. Матиас покрутил головой, разминая шею, уперся шестом в причал и оттолкнулся. Баржа скользнула мимо ялика и вышла на глубину.
Пустые глазницы Гриманда смотрели на него через расширяющуюся полоску воды. Они казались туннелями, ведущими в абсолютную тьму. Улыбка его была ужасна. Он размахивал свертком коричневой бумаги.
– Мой друг, ты услышишь этот смех и под водой. У нас есть сорочка новорожденного! – услышал иоаннит его голос.
Глава 40
Призраки нераскаявшихся грешников
Карла следовала за Огнем, за яростным и окровавленным паромщиком, силуэт которого просвечивал сквозь пламя, пожиравшее дерево и человеческую плоть. Баржа прошла под мостом Нотр-Дам, и огонь заполнил всю каменную арку. Итальянка уже ничего не видела, словно огонь был единственным, что ждало ее мужа впереди, и единственным, что он мог предложить тем, кто следовал за ним.
На Мальте Матиас последовал за ней в огонь за одно лишь обещание музыки. И вот теперь опять, в Париже. Карла поняла, что огонь – это она. Она его пламя.
От нахлынувших чувств спазмы сжали ее горло. Женщина сглотнула.
– Гриманд, весла на воду, – с трудом проговорила она. – Вперед!
Слепой гигант настаивал, что будет грести один, и Карла не стала с ним спорить. Гребки его были редкими, но после каждого из них нос лодки устремлялся вперед. Инфант Кокейна тянул к себе весла, затем наклонялся к коленям и бормотал что-то неразборчивое.
Лодка была переполнена страданием – просто удивительно, как она еще не пошла ко дну. Два раненых мальчика лежали рядом, прижимаясь друг к другу, словно близость могла облегчить их боль. Паскаль потеряла сестру и отца, и в ее душе были другие, невидимые раны, о которых она сама еще не подозревала. Карла почти ничего не знала о жизни Агнес и Мари, но и той малости, что была ей известна, было достаточно. У ног графини сидела Эстель, прижимая к себе Ампаро. Обе, казалось, были счастливы, очарованы друг другом. Однако и Ля Россе пришлось повидать много жутких зверств и даже участвовать в них. А Ампаро, дочь Карлы? Что она чувствовала и видела? Малышка сделала больше всех, чтобы соединить ее со всеми этими детьми, связать их вместе.
У итальянки перехватило дыхание – так велика была ее любовь к дочери. И ко всем остальным плывшим с нею детям.
Послушный ее руке, ялик нырнул в арку моста. Несмотря на стоки дождевой воды, скорость течения оставалась постоянной. Матиас на своей огненной барже проходил под мостом Менял.
– Гриманд, три гребка, а потом втяните весла, – скомандовала графиня.
Когда они проплывали под следующим мостом, Карла увидела застрявшее между свай тело женщины – обнаженное, истерзанное, с открытым ртом и выражением непередаваемого разочарования на лице.
Лопасти водяных колес вращались на расстоянии трех корпусов лодки, ближе, чем думала итальянка, но несмотря на их устрашающий вид, опасность была невелика. Баржа проскользнула между двумя южными колесами. Карла направила ялик вслед за ней. Он проскочил через полоску пены, и перед его пассажирами открылась сверкающая серебром поверхность реки, тянувшаяся до самого заграждения, почти целиком скрытого островами. По низкой темной полоске, перегораживавшей реку, с правого берега двигалась цепочка факелов и фонарей.
– Гриманд, вперед, – скомандовала графиня и направила ялик параллельно барже. Матиас зажал румпель коленями и, не торопясь, отталкивался шестом. Оглянувшись, он подмигнул супруге. Нос баржи напоминал подводный вулкан: ревущее пламя взлетало вверх над краем светящихся углей. На дальнем склоне вулкана Карла заметила извивающуюся фигуру, почерневшую и безволосую, с обгоревшими руками, высовывавшимися из тлеющих рукавов рубахи. Ее потрясла невероятная жестокость Матиаса. Хотя и сама она не протестовала против этого, когда могла, – значит, это и ее жестокость.
Женщина отвернулась.
Берег Сите ниже Консьержери был усеян мертвыми телами. Среди них стояли убийцы, по колено испачканные кровью и грязью. Они выкрикивали проклятия и размахивали ножами, похожие на призраки нераскаявшихся грешников. Часы на башне над ними показывали половину первого. В тени тюрьмы Карла заметила группу гугенотов, человек двадцать, обвязанных одной веревкой, которую держал ополченец. Когда ялик проплывал мимо, толпа обреченных всколыхнулась. Десятки рук протянулись к управлявшей им женщине, послышались мольбы и плач…
Итальянка отвернулась и от них.
– Смотрите, – указала вдруг на берег Паскаль.
Там одна молодая женщина нырнула под веревку, освободилась и побежала к берегу. Одной рукой она махнула в сторону отмели чуть ниже по течению, а другой прижимала к себе младенца. Два призрака с криками бросились за ней.
Карла повернула румпель вправо, направив ялик к берегу.
– Гриманд, постарайтесь, – попросила она гребца.
Слепой великан взмахнул веслами, и лодка понеслась вперед. К преследователям присоединились еще три призрака, словно убийство неизвестной женщины и ее ребенка было для них лучшей наградой в мире. Отмель была завалена трупами. Карла подумала, что совершает ошибку. Ее награда здесь, в ялике, и она подвергает ее опасности. На смену курса у нее оставалось лишь несколько секунд. Пальцы сжали румпель, чтобы отвернуть лодку, но в ответ низ живота скрутили спазмы.
Если не попытаешься, ты тоже будешь проклята.
Графиня не стала поворачивать.
– Гриманд, левое весло в воду, – сказала она.
Лопасть весла погрузилась в воду среди трупов и замерла.
Беглянка выбежала на мелководье. Гнавшийся за ней призрак взмахнул мечом и пронзил ей спину. Она покачнулась и повернулась боком, освободившись от меча, а преследователь споткнулся и опустился на одно колено. Отчаяние придало женщине сил: она продолжала идти вперед, хватая ртом воздух. Увидев Карлу, она протянула ей ребенка.
– Паскаль, возьми малыша, – попросила итальянка, направив лодку к умирающей женщине. Корпус ялика заскрежетал по песку. Паскаль села верхом на скамью, перегнулась через борт и окликнула молодую мать. Женщина, бежавшая уже по колено в воде, споткнулась и прижала ребенка к груди, пытаясь удержать равновесие. Призрак догнал ее и занес меч, но стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась ему в грудь. Он повернулся вокруг своей оси и упал.
Ялик был уже близко, и Карла видела лицо беглянки. Та пыталась протянуть ребенка Паскаль, но тут внутри нее словно что-то сломалось. Глаза женщины закрылись, волна от ялика ударила ее в грудь, и она опустилась в реку, всего в футе от рук Малан, крепко прижимая ребенка к груди.
