Александр Лавров - Варяги и Русь
— Да, горька и неприглядна моя жизнь… Так бы и наложила на себя руки, да жаль детей… Они не виноваты, что отец их жестокосерд.
— Зачем налагать на себя руки!.. — возразил он. — Лучше наложить на него… в твоих он руках… Пора бы уж и в родную сторонку… Чай, все полочане с радостью встретили бы тебя и признали князем твоего старшего сына.
Рогнеда задумалась.
— А что скажет народ киевский? — спросила она.
— Будет молчать. Хоть влияние мое на него поколебалось, но я силой заставлю повиноваться мне, и покричат да и успокоятся… Тем более что ведь это сделаешь ты, а не кто другой… Можно так сделать, что и следа не останется… Умер, мол, и кончено.
— Спасибо… Я подумаю о том, и коль что случится, то вся надежда на тебя, владыка… В накладе не останешься.
— Ничего не хочу… Действуй, а об остальном я позабочусь.
И он ушел, довольный.
Проехав площадь, вся свита, во главе с Владимиром, поехала во весь опор; князь любил быструю езду и состязался с каждым, у кого были хорошие скакуны. Разумеется, что таких скакунов, как у князя, ни у кого не было и поэтому он далеко опередил всех и въехал в лес. Мало-помалу все рассыпались по лесу. Звуки охотничьих рогов раздавались то в одной, то в другой стороне. Уже смеркалось, когда охотники начали подъезжать к Предиславину. Вдруг Извой и Руслав заметили вдали Торопа, разговаривавшего с каким-то человеком, но, видя приближающихся охотников, он скрылся в лесу.
Нагнав Торопа, Извой спросил, кто был этот человек.
— Али не узнал, боярин?.. — отвечал Тороп.
— Кажись, Стемид?
— Да, он, горемыка… Истомился вёсь по своей подруженьке… Надо бы пособить горю… Только бы князь повеселел хоть немного… Тогда бы и Вышата заплясал, досталось бы ему, окаянному… Чай, теперь не засадит в темную…
— Ты прав… Хорошо, что сказал; если князь сегодня вечером будет весел, я непременно напомню ему… Чай, и она исстрадалась, бедная…
— Оксана словно воск стаяла, а бедняжке Светозорушке — вечная память…
— Как, умерла?..
— Да, преставилась уже давно, — сказал Тороп. — Вышата хотел, чтобы она была его женой, а она не поддалась, ну, он ее в черные работницы, да плетьми начал постегивать… Так она и стаяла, горемычная… И Оксану хотел туда же отправить… но та шустрая — обманом берет: молвит, князь приедет — повинуется ему…
Все начали съезжаться у ворот потешного двора, а князя не было.
— Куда же девался князь? — спрашивали все друг у друга.
Подождали, а его все не было… Дружина начала беспокоиться, все поехали обратно в лес навстречу князю.
XXVIII
Расставшись с Торопом, Стемид повернул к речке Лыбеди. Заметив охотников в княжеских кафтанах, он не хотел попадаться им на глаза. За ним уже давно следили Вышатовы челядинцы и однажды намяли ему бока, но он продолжал приходить на условное место и хоть одним глазком посмотреть на свою дорогую Оксану, которая выглядывала в окошечко и разговаривала с ним, но уйти никак не могла: строго следили за нею…
Выйдя на небольшую поляну, он вдруг увидел промчавшихся мимо него собак. За собаками показался всадник, в котором он узнал князя, они гнались за медведем. У Стемида ничего не было, кроме ножа, и он запасся здоровой дубиной, чтобы, в случае нужды, быть наготове и помочь князю. Собаки уже начали забегать вперед медведя, он остановился, стал отбиваться от них; в эту минуту подъехал князь и хотел всадить в него рогатину, да медведь, встав на дыбы, повалил лошадь вместе с Владимиром. Медведь хотел уже наброситься на князя, как вдруг подскочил Стемид и вонзил ему свой нож в брюхо. Медведь заревел и бросился на Стемида. Однако Стемид второй раз вонзил ему нож между лопаток, медведь снова взревел и подмял его под себя. В это время князь успел освободиться из-под коня и всадил медведю охотничий нож под сердце.
Медведь, грохнувшись на свою жертву, придавил ее своею тяжестью.
Владимир попытался стащить с него зверя. Бедный Стемид истекал кровью.
В это время показались Извой и Руслав.
— Сюда, ко мне, на помощь! — крикнул князь.
Извой и Руслав стали помогать князю.
— Жив ли он? — волнуясь, спросил Владимир.
— Да, государь, жив! — прошептал Стемид. — Господи, смилуйся надо мною!..
— Христианин! — тихо произнес Владимир.
— Да, христианин, — сказал Извой.
— Ты знаешь его?..
— Да, это рыбак Стемид…
— Бедный!.. Как он страдает… Эй, молодцы, — сказал он подъехавшим охотникам, — подите собирать дружину, а я останусь здесь с Извоем да Руславом… Руславушка, скорей воды!.. Вишь, как кровь льется… Травки, Извоюшка, травки, обвязать раны… Авось, поможем…
Князь, оторвав от своей рубашки куски полотна, начал унимать кровь. Но Стемид лежал почти бездыханным.
— Нет, нет, ты должен жить, — сказал Владимир, осматривая раны. — Ты спас мне жизнь, и я спасу твою… Я сделаю тебя своим дружинником, награжу тебя почетом и золотом… Ты будешь счастлив…
— Ничего мне теперь не надо… К тому же золотом не купишь счастья, — простонал Стемид. — У тебя много его, а велико ли твое счастье?.. Одна просьба, государь… за спасение твоей жизни спаси ту, которую я больше всего любил…
— О, говори, говори, что делать, кого спасти… Я все сделаю…
— У тебя в теремах одна девушка, была еще вдова, да она умерла, которую похитил Вышата в Купалин день… Одну зовут Оксаной, другую звали Светозорой… Оксана — моя невеста… Возврати ее отцу, леснику Ерохе…
— Как, дочери Ерохи все еще у меня в терему! — воскликнул Владимир. — О них мне говорили Извой и Руслав, да Вышата молвил, что их нет в Предиславине…
— Не верь, государь… Я достоверно знаю, что одна здесь, а другая — умерла.
— Сегодня же она будет свободна…
— Она любила меня, и я любил ее, как ты не любишь ни одну из твоих жен… Вышата разлучил меня с нею, и да накажет его за это справедливый Господь… Он позавидовал счастью моему, как завидует теперь счастью других… Но Бог с ним… Он велел прощать нам все обиды, и я с верою исполняю Его наказ… Я все-таки счастлив, что Господь послал мне спасти твою жизнь, и в душе благодарю Его…
— Ты действительно христианин? — спросил Владимир.
— Да, государь, христианин, и если хочешь быть счастливым и спокойным, то верь, что есть Всемогущий Господь, видящий всю твою душу, все твои дела и помыслы, хорошие и не хорошие… Обратись к Нему с молитвой, и всякая кручина бежит от тебя…
В эту минуту вернулись Руслав и Извой; один с водой, другой с травами.
Обмыв раны, Владимир наблюдал, как их перевязывают, и вздыхал.
— Вот ты теперь, я вижу, часто вздыхаешь, — сказал Стемид, — думая о том, что произошло в продолжение твоего краткого княжения на киевском столе… Совесть мучит тебя за те жертвы, которые ты дозволил принести истукану, за кровь Феодора и Иоанна, которая пролита, благодаря твоей слабости: она вопиет к Богу… за ту страсть и разврат, которыми преисполнена твоя душа… Все это видит Господь и терпит твоим грехам… Он многомилостив и еще будет терпеть… Но внемли, государь, моим первым и последним мольбам… Прекрати все и обратись к Тому, Кто истинный Господь неба и земли… Он исцелит все твои недуги и простит за все…
— Ты прав, молодец, — угрюмо отвечал князь, — но натуры моей не изменить, коль сама не изменится.
— Если Господь потерпит твоим грехам, она должна измениться… Ты добр, государь, и справедлив и поэтому запомнишь слова простого рыбака… Они и в чертогах княжеских не дадут тебе покоя, если ты не исполнишь завета того, кто теперь спас твою жизнь, когда она нужна тебе для победы врагов Руси…
В это время подъехали княжеские дружинники, а с ними и Вышата.
— Что приключилось? — спросил воевода киевский, обращаясь к князю.
— Приключилось недоброе, — отвечал он. — Человек, который спас мне жизнь, умирает…
Действительно, Стемид еле дышал и, бросив последний взгляд на Извоя и Руслава, тихо закрыл глаза, потом снова открыл их и сказал:
— Благословляю тебя, князь… и с радостью умираю за… тебя. — Он остановил свой взгляд на Вышате… — А тебя прощаю, как Господь прощает нас… — Он вдруг захрипел и тут же затих.
— Умер? — спросил Владимир, нагибаясь к нему.
— Да, государь, — отвечал Извой, — преставился…
— Этого человека поручаю тебе похоронить, как подобает по вашему обряду, — сказал Владимир дрогнувшим голосом, — а ты, — обратился он к Вышате, — ответишь мне…
Он сел на коня одного из своих дружинников и отправился в Предиславино. Вышата, Извой, Руслав и другие, положив на носилки Стемида, понесли его в Предиславино, в сторожевой дом.
Как только Владимир приехал в Предиславино, он тотчас потребовал привести к себе Оксану. Он был так грозен, что ключник немедленно пошел исполнять приказание.
