Ричард Вудмен - Око флота
Хотя портом приписки «Циклопа» был Чатэм, часть его команды, как правило, добровольцы, происходили из портсмутской округи. Иногда молодые жены решались отправиться в путешествие — одному Богу известно, чего им это стоило — в надежде повидать своих мужей. Но в то утро большую часть «циклоповцев» интересовал совсем другой сорт женщин. Сегодня ни один патрульный катер не сможет помешать им получить удовольствие, и их радость была еще большей из-за того, что патрульные функции в тот день возложили на «Метеор». Это была сладкая месть за разгул, устроенный их консортом в Порт-Маоне.
За завтраком в офицерской кают-компании, состоявшим из свежесваренного кофе и тостов, председательствовал лейтенант Дево, пребывавший, судя по всему, в прекрасном расположении духа.
— Ну, Эпплби, — обратился он к краснощекому доктору, — и в чем причина вашей грусти?
— Причина грусти кроется в моем сожалении о грехах, присущих человеческой натуре, мистер Дево. О, чашечка кофе будет весьма кстати, благодарю за любезность, — доктор уселся на стул, предложенный первым лейтенантом.
— Женщины, мистер Эпплби? — с улыбкой поинтересовался Дево, наливая кофе.
— Женщины, мистер Дево, — уныло вздохнул хирург. — Ну и мужчины, конечно.
Дево расхохотался.
— Бедняга Эпплби. Нам может повезти или не повезти в схватке, но вы, бедолага, в любом случае окажетесь в проигрыше.
— Но у вас, разумеется, найдется достаточно ртути, чтобы преодолеть неизбежные последствия? — вмешался в разговор лейтенант Прайс, в котором стыдливость вела безнадежный бой с любопытством.
Эпплби набрал в грудь воздуху, и Дево приготовился к одной из длинных тирад, которыми славился их корабельный доктор.
— Мистер Прайс, количество ртути, которое глубокоуважаемые лорды-комиссионеры выделяют на нужды адмиралтейства, иными словами, на военные корабли, достаточно разве что для борьбы с хроническими случаями сифилиса, и то на самом маленьком судне флота. Их светлости не берут в расчет факт, что корабли различного ранга нуждаются, в зависимости от этого самого ранга, в различных объемах препарата. Да, под сифилисом я подразумеваю ту передающуюся с кровью болезнь, известную в просторечии как «зараза». Сей эвфемизм вовсе не облегчает ее воздействие на организм человека, но показывает легкомыслие моряков, наивно ставящих эту болезнь вровень с обычной простудой, вводя себя в заблуждение этим общеупотребительным словом. К несчастью, матрос упорствует в своем заблуждении до тех пор, пока, обезображенный сверх пределов терпения своих собратьев, едва стоя на ногах и с помутившимся рассудком, не отправляется в свой последний приют, обрекая близких на вечный позор, а свою бессмертную душу — на адские муки.
Дево уже приходилось выслушивать это раньше.
— Более того, — продолжил Эпплби. Дево вздохнул. — Более того, по моему мнению, употребление ртути воздействует лишь на симптомы болезни, делая жизнь пациента более сносной, но не препятствует распространению инфекции. Рано или поздно, бациллы атакуют внутренние органы, вызывая смерть в результате остановки или перерыва в осуществлении важнейших функций человеческого организма.
— А как по вашему: похоть можно отнести к «важнейшим функциям человеческого организма»? — поинтересовался Дево, подмигнув Прайсу. Тот заметно побледнел.
— Достопочтенный Джон Дево задает мне вопрос, на который, как человек его эрудиции, явно должен знать ответ сам. Похоть суть естественное проявление стремления к произведению потомства, что священное писание осеняет своим покровом как основу жизни. Но естество не должно предаваться столь разнузданному распутству…
— Но ведь так и происходит, док, — снова вмешался Прайс, воспряв, когда беседа отошла от чисто медицинской темы.
— Именно, мистер Прайс, и отсюда мы и говорим о распространении этой ужасной болезни. Она не что иное, как наказание, ниспосланное Господом.
— Уф! — взорвался Дево, не в силах больше выносить разглагольствования доктора.
— И никаких «уф», сэр, — протестующее заявил Эпплби. — Внимайте доказательствам. За появлением Христа на земле последовал расцвет церкви, и тысячу лет христианская религия одерживала верх над язычеством. Но когда римская церковь так прогнила, что превысила меру божьего терпения, дьявол принялся соблазнять людские сердца посредством рукотворного искусства, которое среди образованных людей гордо называется «ренессансом». Люди стали заниматься поисками «знания». И что же привез ваш Колумб, вернувшись из своей пресловутой Америки? Сифилис!
— Bravo medico, — с иронией воскликнул Дево. — Столь резкие умозаключения вряд ли подходят для человека науки, обязанного своим положением тем самым «поискам». Кем без них стал бы этот бедолага, придающий такое значение своим взглядам?
— Я живу в свое время, сэр, — ответил славный доктор, но трагические нотки в его голосе плохо вязались с жизнерадостной наружностью.
— Вы толкуете как какой-нибудь чертов уэслианец[7], Эпплби.
— А если я симпатизирую этому человеку?
— Ха! В таком случае будь я проклят, если когда-нибудь еще угощу вас кофе. Верно, Дринкуотер?
Последняя фраза адресовалась мичману, появившемуся в дверях кают-компании.
— Прошу прощения, сэр, лодки приближаются.
Блеск, появившийся в глазах Дево, мог служить подтверждением правоты Эпплби.
— Спасибо, Дринкуотер, — мичман повернулся. — Да, Дринкуотер!
— Сэр?
— Присядь-ка сюда, парень, и выслушай хороший совет, — сказал первый лейтенант, указывая на свободный стул. Дринкуотер сел, недоумевающе глядя на обоих лейтенантов. — Мистер Эпплби хочет кое-что сказать тебе. Разве не так, доктор?
Эпплби кивнул, выстроил в уме колонны своих аргументов и повел их в атаку на мичмана.
— Так вот, юноша, первый лейтенант имел в виду заразную болезнь, которой можно успешно избежать, соблюдая полное воздержание…
Несколько секунд Дево наблюдал, как по лицу Дринкуотера расползается выражение ужаса, потом нахлобучил на голову треуголку и махнул Прайсу. Лейтенанты вышли из каюты.
— … полное воздержание, которого я настоятельно рекомендую вам придерживаться, и прошу вас приложить все возможное старание…
Прибытие женщин собрало на палубе всех матросов. Следя за подходом лодок, люди выглядывали из-за коечных сеток, высовывались из портов и облепили нижний ярус рангоута. Они не забивали себе голову тем, что предстоящие события не будут должной полноценной заменой увольнению на берег, которое многим было недоступно из опасений перед дезертирством. Сейчас их занимали только мысли о дебоше.
Джин и женщины прибыли на корабль. Вилер и его морские пехотинцы делали вид, что поддерживают порядок, но обычаи морской службы, открывая доступ на борт женщинам всех классов, подразумевали, что на любые проявления пьянства и разврата придется закрыть глаза. Нужно понимать, что большая часть женщин являлась шлюхами, палубе вскоре предстояло превратиться в картину отчаянного распутства. Женщины были самых разных возрастов: от заматерелых потаскух — размалеванных и всклокоченных, в поношенных грязных платьях, дырявых, как фонарь из тыквы; до начинающих проституток, чей цвет молодости уже обсыпался под житейскими ветрами, а глаза устало потухли от постоянной борьбы на грани выживания.
Было и несколько законных жен. Более старшие уже привыкли к обществу своих товарок, две-три помоложе растерялись и испугались, попав в хаос главной палубы. Могло случиться так, что жена какого-нибудь бедного конторского клерка, насильно завербованного во флот, лелеявшая кое-какие претензии на благородство, обнаруживала, что ее супругу приходится обитать в столь жутких условиях. Такие женщины тут же становились предметом жестоких насмешек со стороны других, которые еще более усугублялись открытием, что муж давно уже утратил былой лоск. Законных супруг легко было отличить еще на входе, так как они предъявляли часовым пропуска.
Супруги искали взглядом мужей, избегая намеков и щипков остальных матросов. Для кое-кого из жен поиски заканчивались шумным скандалом. Не ожидая прибытия супруг, мужья уже развлекались со шлюхами. Одна изрядных размеров дама обнаружила своего благоверного, одного из шкотовых, между двумя двенадцатифунтовками именно за таким делом, и измочалила зонтик о его ягодицы. Из ее уст изливался непрерывный поток брани, и вскоре вокруг троицы собралась толпа зевак из матросов и потаскух. Приостановив избиение, жена сделала большой глоток джина из протянутой кем-то бутылки. Воспользовавшись перерывом, муж завершил начатое, и, под одобрительные крики толпы, девка выскользнула из под него, наскоро приводя в порядок одежду. Она протянула было руку за деньгами, но передумала, заметив выражение лица законной супружницы. Стремительное наступление оскорбленной леди заставило ее искать убежища за орудийным станком.
