А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара
Другую фундаментальную основу дипломатии национального освобождения Боливар усматривал в латиноамериканском единстве, прочном внешнеполитическом союзе стран, освободившихся от испанского господства. Видимо, мысли об этом появились у Боливара еще до Лондона. Но именно в английской столице они впервые, и это подтверждается документально, кристаллизовались в программную идею, зовущую к действиям. Боливар ощущал себя в Лондоне полномочным послом всего континента.
Испанские и португальские колонизаторы на протяжении многих десятилетий проводили политику «разделяй и властвуй», стремясь разобщить народы континента. Однако им не удалось создать непреодолимых барьеров между народами Латинской Америки. Миранда и другие предтечи независимости мыслили континентальными масштабами. Так, Миранда вспоминал, что в 1784 году в Нью-Йорке у него родился план завоевания независимости и свободы всего испано-американского континента. Позднее, в 1791 году, в обращении к американцам, получившем широкую известность, Миранда выдвинул идею «превратить Америку в великое братское сообщество».[61]
Миранда высказывал мысли о необходимости объединения испанских колоний в рамках конфедерации или единого государства, которое он называл «Коломбия» в честь первооткрывателя Америки. Это государство, где отменялись все налоги и другие поборы, установленные метрополией, провозглашались свобода торговли и свобода совести, должно было, по замыслам Миранды, стать конституционной монархией, сохраняющей многие черты древней империи инков.[62]
Конечно, этот проект носил утопический характер прежде всего потому, что народы колоний в то время еще не пробудились для активной борьбы. Кроме того, эти идеи не могли завоевать многих сторонников среди борцов за независимость, так как большинство из них были республиканцами. Осуществление своих замыслов автор связывал с надеждами на получение военной поддержки со стороны США или Англии, что, как показали события, оказалось нереальным. Однако при всех своих недостатках проект был свидетельством страстной преданности Миранды идеям латиноамериканского единства. Боливар решил идти дальше.
За несколько дней до отъезда на родину Боливар опубликовал в «Морнинг кроникл» статью, озаглавленную «Письмо испанского сеньора из Кадиса своему другу в Лондоне». История знает немало примеров, когда в столь невинной «упаковке» преподносились взрывные, революционные идеи. «Испанский сеньор из Кадиса» выражал в своем письме пламенную веру в скорое освобождение колоний от рабства и призывал их сплотиться в объединенную Америку. Статья была замечена теми, кому она и была адресована. 5 ноября 1810 г. «Гасета де Каракас» опубликовала испанский текст статьи Боливара.[63]
Закрывая последнюю страницу лондонского периода жизни Боливара, необходимо упомянуть еще об одном его деянии, имевшем непредвиденные и трагические последствия. Симон преклонялся перед жизненным подвигом Миранды и находился под обаянием этой выдающейся личности, поэтому он убедил предтечу вернуться на родину и отдать ее независимости свой политический и военный опыт. Английские власти не сразу дали Миранде разрешение отправиться домой под именем мистера Мартина, и на венесуэльскую землю он ступил через неделю после возвращения Боливара. Миранда был облачен в генеральский мундир французской армии эпохи Революции. Его приветствовали толпы каракасцев, приехавших для встречи в порт Ла-Гуайра.
Дипломатия национального освобождения
Наша родина — Америка, наши враги — испанцы, наша цель — независимость и свобода.
Симон БоливарПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ
На венесуэльской земле Боливара ждало трагическое известие о гибели старшего брата. Назначенный, как и Симон, главой дипломатической миссии, Хуан Висенте Боливар в сопровождении второго эмиссара — Т. Opea и секретаря миссии X. Тиноко в июне 1810 года прибыл в США. Начало миссии было обнадеживающим, хотя США, как и Англия, отказались установить с Венесуэлой официальные отношения. Государственный секретарь США Р. Смит встретился с Хуаном Висенте Боливаром и его коллегами частным образом. Приняв верительные грамоты венесуэльской миссии, Р. Смит от имени правительства США приветствовал Верховную правительственную хунту Каракаса. Он заверил посланцев Венесуэлы в желании правительства США установить с ней дружественные отношения и развивать торговлю. Очень оперативно Вашингтон назначил Роберта Лоури торговым агентом США в Ла-Гуайре и других портах Венесуэлы, придав ему консульские полномочия. В августе 1810 года Лоури прибыл в Венесуэлу и оставался там до июля 1812 года, регулярно информируя правительство США о ходе борьбы патриотов и роялистов в Венесуэле.[64] Начало неофициальным отношениям, таким образом, было положено, но они не послужили прологом к дипломатическому признанию.
Воодушевленная первым успехом, Верховная правительственная хунта направила Хуану Висенте груз фруктов и кожи стоимостью 70 тыс. песо с поручением продать их и на вырученные деньги закупить в США 6 тыс. ружей и боеприпасы. При выполнении этой задачи венесуэльская миссия столкнулась с большими трудностями. Американские оружейные заводы были заняты выполнением полученного незадолго до этого заказа правительства США на изготовление 80 тыс. ружей, так как все имевшиеся запасы оружия закупили представители Испании.[65] 6 сентября 1810 г. Верховная правительственная хунта Каракаса через американского торгового агента Лоури заявила протест государственному департаменту США в связи с отправкой испанцами груза оружия из Филадельфии в венесуэльский порт Маракайбо, находившийся в руках испанских роялистов.[66] Это была первая нота протеста в истории венесуэльско-американских отношений.
С большим трудом Хуану Висенте Боливару и его коллегам удалось закупить полторы тысячи ружей и отправить их в Ла-Гуайру. Остальные деньги пришлось истратить на приобретение нескольких прядильных и бумагоделательных машин. Корабль, на котором Хуан Висенте Боливар возвращался в августе 1810 года домой, попал в шторм и затонул. Никому из пассажиров спастись не удалось.
Между тем обстановка в Венесуэле обострялась с каждым днем. В провинциях усиливались сепаратистские настроения. Роялисты сохраняли в своих руках контроль над половиной территории провинции Маракайбо и над округом Коро неподалеку от столицы. Они поддерживали тесный контакт с испанским населением Каракаса, где жило более 2 тыс. испанских крупных торговцев, офицеров и чиновников упраздненной колониальной администрации, и готовились перейти в наступление. Надежды умеренно настроенной креольской аристократии поладить миром с испанской монархией, получив автономию и расширив свои права, не оправдались. В ноябре 1810 года уполномоченный Регентского совета в Карибах Антонио Кортабарриа потребовал от венесуэльской Верховной правительственной хунты допустить в Каракас нового генерал-капитана, назначенного Кадисом, восстановить королевскую аудиенсию (верховный судебный орган) и распустить трехтысячный отряд народного ополчения, созданного после событий 19 апреля. Естественно, подобные требования были отклонены, и в январе 1811 года Кортабарриа начал военно-морскую блокаду морского побережья Венесуэлы. Непримиримые роялисты из Регентского совета жаждали взять реванш.
Возвращение Боливара и Миранды в Венесуэлу усилило активность радикального крыла антиколониальных сил. Сторонники полной независимости от Испании объединились вокруг Патриотического общества по развитию сельского хозяйства и экономики, основанного в августе 1810 года. Первоначальное «хозяйственное» предназначение Патриотического общества не помешало ему вскоре превратиться в своего рода якобинский клуб. Боливар и Миранда, вступив в ряды Патриотического общества, быстро выдвинулись в число его руководителей. К ним примкнули братья Франсиско и Фернандо Topo, пользовавшиеся большим влиянием, агитатор и трибун Хосе Феликс Ривас, вернувшийся из эмиграции, и др. Деятелей радикального крыла поддерживали газеты, издававшиеся в то время в Каракасе. «Гасета де Каракас», «Семанарио» и «Меркурио» в первой половине 1811 года развернули активную кампанию за окончательный разрыв с Испанией.
Влияние Патриотического общества в Каракасе и в провинциях росло. На его заседаниях, проходивших, как правило, по ночам, собирались радикально настроенная молодежь из богатых семей, выходцы из средних слоев и народных масс.
Политические страсти накаляли атмосферу Венесуэлы, и Боливар чувствовал значительность переживаемого момента. Наступил новый этап борьбы. С марта 1811 года в Каракасе заседал Конституционный конгресс, избранный населением Венесуэлы. Члены конгресса начали свою деятельность с торжественной клятвы защищать права «матери-родины» и Фердинанда VII. Население Каракаса ответило демонстрациями протеста 19 апреля 1811 г. В день первой годовщины изгнания колониальной администрации демонстранты обрушили свой гнев на символы испанской тирании, уничтожали портреты Фердинанда VII. Газета «Эль Патриота де Венесуэла» писала: Сегодня годовщина нашей революции. Дай Бог, чтобы этот день положил начало первому году независимости и свободы».[67] Однако на заседаниях конгресса продолжались нескончаемые споры. Большинство депутатов — выходцев из богатейших семей креольской аристократии увязли в колебаниях и сомнениях. Необходимо было предпринять решительные шаги.
