Колин Маккалоу - Женщины Цезаря
— Разумно с твоей стороны, — одобрил Цезарь, продолжая работать ведром.
После этого Сервилия ушла, удостоверившись, что выглядит вполне прилично, хотя и не так невозмутимо, как несколько часов назад.
Цезарь погрузился в ванну. Лицо его было задумчивым. Необычная женщина. Проклятье на эту соблазнительную дорожку черных волос! Такая глупая вещь могла вызвать его падение. Он не был уверен, что Сервилия нравится ему больше теперь, когда они стали любовниками. И все же он знал, что не намерен расставаться с ней. Во-первых, во всех других отношениях, кроме характера, она была истинной радостью. Женщины его класса, которые умели вести себя в постели свободно, не сдерживая себя ни в чем, были так же редки, как трусы в армии Красса. Даже его дорогая Циннилла вечно сохраняла скромность и заботилась о приличиях. Ну что ж, так уж они воспитаны, бедняжки. И поскольку у Цезаря появилась привычка быть честным с собой, ему пришлось признать, что он не сделает попытки воспитать Юлию по-другому. О, среди женщин его класса встречались истинные куртизанки, знаменитые своими сексуальными проказами, от покойной великой Колубры до стареющей Преции. Но когда Цезарь хотел постельных шалостей, он предпочитал искать их среди честных и открытых, земных и неприхотливых женщин Субуры. До сегодняшнего дня. До Сервилии. Кто бы мог подумать? Она тоже будет молчать о своем загуле. Цезарь повернулся в ванне и потянулся за пемзой. Бесполезно использовать strigilis в холодной воде. Человек должен пропотеть, чтобы можно было соскрести грязь.
— И сколько из всего этого я расскажу своей матери? — задал он вопрос маленькому кусочку пемзы. — Странно! Аврелия так не похожа на других. Я могу говорить с ней о других женщинах. Но, думаю, когда я смогу упоминать имя Сервилии, я уже буду носить пурпурную тогу цензора.
В том году выборы провели вовремя: сначала в Центуриатном собрании были избраны консулы и преторы, затем Трибутное собрание при полном составе патрициев и плебеев избрало младших магистратов, и наконец были собраны трибы в Плебейском собрании, которое ограничивало свою деятельность выборами плебейских эдилов и плебейских трибунов.
Хотя стоял квинтилий и, согласно календарю, должно было быть лето, сезоны отставали, потому что Метелл Пий, великий понтифик, уже несколько лет не вставлял в каждый второй февраль дополнительные двадцать дней. И, возможно, поэтому не так уж удивляло, что Гней Помпей Магн — Помпей Великий — приехал в Рим надзирать за соблюдением законности при выборах в Плебейское собрание, ведь погода стояла весенняя и тихая.
Несмотря на свою претензию быть Первым Человеком в Риме, Помпей не любил Рим и предпочитал жить в своих обширных поместьях в Северном Пицене. Там он был фактически царем. В Риме же Помпей чувствовал себя неуютно. Он сознавал, что большинство сенаторов ненавидит его даже больше, чем он ненавидит Рим. Среди всадников, занимавшихся торговлей и денежными операциями, Помпей, напротив, был очень популярен и имел много сторонников, но это обстоятельство не могло успокоить его чувствительное и уязвимое представление о себе. Самомнение Помпея навеки ранили сенаторы из числа «хороших людей» и прочих аристократических фракций. Они дали понять, что считают Помпея Великого всего лишь самоуверенным выскочкой, не-римлянином, силой вторгшимся в их круг.
Его родословная была посредственной, но ни в коем случае не вымышленной, ибо дед Помпея являлся членом Сената и через брак вошел в безупречную римскую семью Лукуллов, а его отец — знаменитый Помпей Страбон — консул, победный главнокомандующий в Италийской войне, протектор консервативных элементов в Сенате в те дни, когда Риму угрожали Марий и Цинна. Но Марий и Цинна победили, а Помпей Страбон умер от болезни в лагере у стен города. Обвиняя Помпея Страбона в том, что он, допустив в своем лагере вопиющую антисанитарию, вызвал эпидемию брюшного тифа, которая разразилась в осажденном Риме, жители Квиринала и Виминала протащили по улицам его голое тело, привязанное к ослу. Младший Помпей так и не простил Риму это поругание.
У него появился шанс, когда Сулла возвратился из ссылки и вторгся на Италийский полуостров. Став полководцем в возрасте двадцати двух лет, Помпей набрал три легиона из ветеранов своего покойного отца и повел их на соединение с Суллой в Кампанию. Хорошо отдавая себе отчет в том, что Помпей добился совместного с ним командования шантажом, хитрый Сулла использовал пиценца в некоторых своих весьма сомнительных предприятиях, когда сам Сулла опасно маневрировал на пути к диктаторству. Даже после того как Сулла удалился на покой и умер, бывший диктатор позаботился об этом амбициозном, самоуверенном юнце, заблаговременно приняв закон, согласно которому человеку, не являющемуся сенатором, разрешается поручать командование армиями Рима. Потому что Помпей не любил Сенат и отказался быть его членом.
Последовала шестилетняя война Помпея против восставшего Квинта Сертория в Испании. Шесть лет, в течение которых Помпей был вынужден пересмотреть свой взгляд на собственные военные способности. Он уехал в Испанию, твердо уверенный, что немедленно побьет Сертория, — и неожиданно для себя очутился лицом к лицу с одним из лучших полководцев в истории Рима. Сертория Помпей все-таки сломил, воспользовавшись предателем. Но тот Помпей, который после этой победы возвратился в Италию, был совершенно другим человеком: коварным, бессовестным, желавшим показать Сенату (который не давал ему денег и подкрепления в Испании), что он, Помпей, который отнюдь не является сенатором, в состоянии ткнуть уважаемых отцов города носом в пыль.
И Помпей продолжал поступать так — при молчаливом согласии двух человек: Марка Красса, победителя Спартака, и ни кого иного, как Цезаря. Помпей и Красc заставили Сенат разрешить им выдвинуть свои кандидатуры на должность консулов. И им это удалось, поскольку оба военачальника использовали в качестве главного аргумента свои армии. Но за кулисами этого предприятия таился двадцатидевятилетний Цезарь. Именно он дергал за веревочки двух марионеток. Никогда прежде не избирали на высшую должность в Риме человека, если он хотя бы не был сенатором. И все же Помпей стал старшим консулом, а Красc — младшим. Таким образом, этот экстраординарный, несовершеннолетний для консула человек из Пицена достиг своей цели самым неконституционным способом. И именно Цезарь, который был на шесть лет младше его, показал ему, как это сделать.
Но Сенат как-то примирился с вопиющим фактом, потому что совместное консульство Помпея Великого и Марка Красса оказалось триумфальным. Это был год праздников, цирков, веселья и процветания. И когда он закончился, оба не захотели стать губернаторами провинций. Вместо этого они удалились в свои поместья и начали вести частную жизнь. Единственный важный закон, который они провели, восстанавливал права плебейских трибунов, которых Сулла сделал бесправными.
Сейчас Помпей находился в городе, чтобы проследить за выборами плебейских трибунов. И это заинтриговало Цезаря, который встретился с ним и его клиентами на углу Священной дороги и кливуса Орбия, у входа на Нижний Форум.
— Не ожидал увидеть тебя в Риме, — сказал Цезарь. Он открыто смерил Помпея взглядом с головы до ног и усмехнулся. — Хорошо выглядишь, и бодрый к тому же. Вижу, фигура человека среднего возраста.
— Среднего возраста? — высокомерно переспросил Помпей. — Если я уже побывал консулом, это вовсе не значит, что я дожил до старческого слабоумия! В конце сентября мне будет всего тридцать восемь!
— В то время как мне, — самодовольно сказал Цезарь, — совсем недавно исполнилось тридцать два. В этом возрасте, Помпей Магн, ты еще не был консулом.
— Ты подшучиваешь надо мной, — сказал Помпей, успокаиваясь. — Ты, как Цицерон, и на погребальном костре не перестанешь шутить.
— Хотел бы я быть таким остроумным. Но ты не ответил на мой серьезный вопрос, Магн. Что ты делаешь в Риме — помимо того, что следишь за выборами плебейских трибунов? Я бы не подумал, что в данный момент тебе надо нанимать плебейских трибунов.
— Человек всегда нуждается в паре плебейских трибунов, Цезарь.
— Даже сейчас? Что ты задумал, Магн?
Голубые глаза широко открылись, Помпей простодушно посмотрел на Цезаря.
— Ничего я не задумал.
— Посмотри! — воскликнул Цезарь, показав на небо. — Ты видишь это, Магн?
— Вижу что? — спросил Помпей, рассматривая облака.
— Этого яркого розового поросенка, летящего подобно орлу.
— Ты мне не веришь.
— Правильно, не верю. Почему не сказать открыто? Я не враг тебе, как ты хорошо знаешь. Фактически я очень помог тебе в прошлом, и нет причины, по которой я не стану помогать твоей карьере в будущем. Я неплохой оратор, ты должен это признать.
