Юрий Корольков - Тайны войны
Да, конечно, Австрию давно пора присоединить к нам. Все это очень правильно.
Фрау Эльмира спросила:
– Паульхен, тогда можно будет ездить в Вену?
– Само собой разумеется, – снисходительно ответил Мюллер, – хоть каждый день.
Покончив с горой Вацман, с вершины которой, как выяснилось, видна не только Австрия, но и дружественная Италия Бенито Муссолини, супруги Мюллеры переключились на озеро Кениг-зее. С того места, на котором бедекер рекомендовал остановиться туристам, озера не было видно, его закрывали скалы и часть пологой горы. Но авторы путеводителя настойчиво требовали от супругов, чтобы они обязательно посетили Кениг-зее и тем самым причислили себя к немногим и счастливым избранникам судьбы.
– Пауль, – прервала чтение фрау Эльмира, – может быть, и правда, нам следует побывать на Кениг-зее?
– Все зависит от того, сколько это будет стоить.
– Но раз мы уже столько потратили…
– Там будет видно! Не мешай мне читать.
Он продолжал читать бедекер, будто проводил инвентаризацию склада, с удовлетворением отмечая, что все написано так, как есть на самом деле. Справочник рассказывал об амфитеатре гор, окружающих котловину, о дикой природе, об отвесных скалах и необычайной глуши, где водятся кабаны и еще сохранились олени. Бедекер уверял, что только здесь, в альпийских предгорьях, сильные души сливаются с природой, что, взирая на эту первозданную, не тронутую цивилизацией картину, нельзя удержаться от слез умиления, от мыслей о необъятной вселенной, о вечном. Правда, владелец пуговичной мастерской, читая эти строки, не смог выдавить из себя ни единой слезинки, как требовалось по бедекеру, но его сентиментальная подруга опустила бинокль и приложила к глазам платок.
Супруги все еще стояли у камня, похожего на голову ихтиозавра, и собирались переходить на другое место, точно указанное в бедекере, когда фрау Эльмира спросила:
– Паульхен, а там что такое? Вон там, на самой горе. Будто ползают муравьи.
– В бедекере об этом не сказано, – ответил Мюллер. – Там ничего нет.
– Но посмотри сам! Я отлично вижу…
Фрау Эльмира передала мужу бинокль. Он отрегулировал линзы по своим глазам и посмотрел на вершину скалистой, обрывистой горы, на которую указывала жена. Прозрачный воздух придавал необычайную стереоскопичность всему, что попадало в поле зрения. Пауль Мюллер, владелец пуговичной мастерской, совершенно отчетливо увидел не муравьев, а людей, копошившихся на вершине. Они возводили какое-то здание, но строили его на самой верхушке скалы, на такой головокружительной высоте, что трудно было представить себе, как вообще могли туда забраться люди.
Продолжая осмотр, Мюллер увидел, что и посредине горы и у ее подножия тоже что-то строят. Там уже стояли какие-то дома, целый поселок, но об этом ничего не говорилось в бедекере. Владелец мастерской почувствовал, будто его обсчитали, обвесили, чего-то недодали, обманули. Своими глазами он видел неприступную гору, поросшую бурыми елями, видел людей, будто чудом попавших туда, с тачками, бетономешалками, с какими-то другими непонятными механизмами; он видел серое, почти достроенное приземистое здание, похожее то ли на средневековый замок, то ли на бомбоубежище. Значит, эти места не так уж безлюдны, значит, в этой глуши живут не только кабаны и дикие козы! Мюллер был оскорблен в своих лучших чувствах. Он доверял и подчинялся карманному справочнику, как своему наставнику, как первоклассник безраздельно повинуется своему учителю, – и вот, на тебе!
Владелец пуговичной мастерской сердито засопел и молча направился к заинтересовавшей его горе. Они шли с полчаса, и гора по мере их приближения становилась все выше, все неприступнее. Казалось, будто она, точно поршень, выдвигается из земли. Мюллер порой останавливался, смотрел в бинокль, примечал какие-то новые детали и снова упрямо продолжал идти вперед. Фрау Эльмира давно начала отставать, робко спрашивала, не пора ли возвращаться назад или хотя бы присесть позавтракать. Мюллер не отвечал или бормотал невнятное, твердо решив поправить бедекер и написать протестующее письмо в издательство о досадных и недопустимых пробелах.
Супруги прошли большую часть пути, когда он, Мюллер, достал из футляра «кодак» и стал наводить объектив на скалы. Мюллера особенно интересовало бетонное сооружение на скалистом уступе. Теперь его было отлично видно и невооруженным глазом, а вершина горы полностью вмещалась в кадр. Ему даже показалось, что люди наверху одеты в полосатые одежды. Мюллер щелкнул раз и два, и в этот самый момент появился крупного роста эсэсовец с широколобым, свирепого вида псом.
– Хальт! – металлическим голосом не громко, но внушительно сказал он. – Дайте аппарат. Что вы здесь делаете?
Охранник почти вырвал «кодак» из рук Мюллера. Пес сердито зарычал, оскалив белые зубы.
– Мы… мы туристы, – запинаясь, сказал Мюллер. – Я владелец пуговичной мастерской. А это моя жена, фрау Мюллер.
Он сделал жест, будто знакомил жену со своим приятелем. Казалось, что фрау Эльмира так это и восприняла. Она сделала подобие книксена, склонила голову и пролепетала испуганно:
– Да, я фрау Мюллер… Очень приятно…
– Идите за мной, – холодно сказал эсэсовец.
– Но мы же туристы! Мы… Я, в конце концов, протестую!
– Идите за мной! – таким же ледяным и бесстрастным тоном повторил эсэсовец. – Рекс! – скомандовал он собаке.
Пес неторопливо подошел к Мюллеру, угрожающе зарычал и понюхал обнаженные коленки хозяина пуговичной мастерской. От одного прикосновения к обнаженному телу шершавого влажного носа животного, от одного вида белых клыков у Мюллера захолонуло сердце. Больше он не возражал и безропотно позволил доставить себя в каменный домик, расположенный за пригорком.
Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Супругов ввели в отдельную пустую комнату, заставили сидеть молча, чего-то ждать, потом вызвали в соседнюю комнату с голыми стенами. Только на одной из них висел большой портрет Гиммлера. Плотно сжав тонкие губы, рейхсфюрер СС подозрительно глядел на них со стены сквозь стекла пенсне. На столе гестаповского чиновника лежала проявленная, но еще сырая пленка. Разговаривая с Мюллером, он разглядывал ее на свет, поднимая высоко над головой. Чиновник был в форме штурмфюрера. Мюллер видел на воротнике его кителя две вышитые молнии – эмблему СС. Эмблема должна была символизировать цели охранных отрядов – молнией разить врагов нацистской Германии.
Пауль Мюллер в принципе не возражал против этих целей, но его всегда подирал по коже мороз, когда самому приходилось иметь дело с гестапо. Даже когда он принимал заказы на пуговицы от хозяйственного руководителя штаба СС, ему все равно становилось не по себе. Но те переживания не шли ни в какое сравнение с тем, что испытал Мюллер в предгорьях Альп, близ поселка Оберзальцберг, выраставшего у подножия скалистой горы. Мюллер переводил глаза с портрета Гиммлера на лицо гестаповца, и его все больше охватывал панический ужас в ожидании неминуемого несчастья.
Он уже видел себя в полосатой одежде, заключенного в концентрационный лагерь, видел…
Но дело повернулось иначе. Чиновник записал берлинский адрес, составил акт, заставил подписать его, снял оттиски пальцев и предупредил, что супруги должны немедленно покинуть Берхтесгаден.
Был уже вечер. В сопровождении того же гестаповца, который задержал их, Мюллеров доставили на машине в кургауз, а оттуда к уходящему ночному поезду.
Часа через два супруги сидели в купе вагона, и Мюллер, разглядывая большой палец, измазанный лиловой мастикой, сказал жене:
– Да, мы, кажется, легко выпутались из этой истории, Эльмира…
– Но в чем мы виноваты, Паульхен? А потом – кто нам теперь оплатит наши расходы?
– Не знаю… Давай об этом никому не говорить, слышишь? Нет ли там у нас чего-нибудь перекусить, Эльми?
Владелец пуговичной мастерской из Панкова действительно не знал, чем он нарушил государственный порядок Третьей империи. Но нет худа без добра – много лет спустя, когда не стало ни чиновников гестапо, ни поселка Оберзальцберга, разрушенного бомбами, ни самого фюрера, Мюллер вспомнил о происшествии и совершенно убежденно говорил всем, что и он является жертвой фашизма, человеком, пострадавшим от нацистского строя.
Происшествие с супругами Мюллер не могло пройти не замеченным обитателями кургауза. Горемычных туристов первой увидела хозяйка гостиницы. С предупредительной улыбкой, предназначаемой для клиентов, она поднялась им навстречу и только собиралась спросить, почему уважаемые господа опоздали к обеду, не заблудились ли они, упаси бог, в незнакомых горах, как позади Мюллеров хозяйка заметила рослую фигуру гестаповца, одетого в полную форму. Растерянная улыбка так и застыла на побледневшем лице одинокой вдовы. Дрожащими руками она передала гестаповцу ключ от комнаты Мюллеров и некоторое время стояла посреди холла, прислушиваясь к удаляющимся шагам – к уверенному топоту сотрудника гестапо и бессильному шарканью ног такого с виду благопристойного владельца пуговичного предприятия. Как можно ошибиться в людях!
