Борис Акунин - Огненный перст (сборник)
– Сколько их? Как они вооружены?
– Человек триста. Я видел луки, копья, сабли. И, как у всех кочевников, арканы, которые они хорошо бросают издалека. Кольчуг нет. Это всё. Больше мне сказать нечего.
Все стали смотреть на начальника.
– Три сотни – нестрашно, – сказал амирал. – У нас сто двадцать или сто тридцать человек будут тянуть корабли, а для обороны останется двести семьдесят, из них двести регулярных солдат. Мы отобьемся легко и без серьезных потерь. Завтра утром снимаемся со стоянки, господа купцы. Капитаны, готовьте суда к проходу через пороги.
…На второй день медленного продвижения, преодолев три порога, караван приблизился к четвертому. Он был бы не самым трудным, потому что глубина позволяла вести корабли, не разгружая, – если б не удобная для засады балка, да не щербатая стена скал, в зазорах между которыми легко было спрятаться врагу.
Двигались так.
На каждом корабле остался только капитан, вставший к рулю. Гребцы – от восьми до двенадцати человек, в зависимости от размера – тянули судно на веревках. Все остальные вооружились и рассредоточились по берегу. Корабли шли плотно, один за другим, и всё же караван растянулся на добрых полмили.
Дамианос остался сзади, у воды. Лезть в бой он не собирался. Зачем? Белая Дева сочла бы такой риск жульничеством.
Аминтес шел рядом с последним из кораблей, положив на плечо собранный манубалист – думал проверить оружие в деле, с безопасного расстояния.
Сзади тяжело топал Магог. Капитан Горгий покрикивал на кряхтевших тянульщиков. Гелия с удобством расположилась на палубе, готовясь к интересному зрелищу. Сходить на берег она категорически отказалась и служанку тоже не пустила.
Кажется, начальник каравана хорошо знал свое дело. Вооруженные матросы и купцы с приказчиками были во второй линии, первую же составляли солдаты, распределенные на пять лохов по сорок человек: во внешнем ряду латники-гоплиты, внутри – лучники и пращники. При налете конницы лох закрывается щитами, превращаясь в черепаху, и ощетинивается длинными копьями, так что не подступишься, а стрелки на выбор истребляют вражеских предводителей и храбрецов.
Между лохами поддерживалась дистанция в полтораста шагов. Если нападут на один, два соседних придут на помощь с флангов, а еще два останутся охранять корабли.
Дамианос поглядывал на балку, откуда вот-вот должны были выскочить калгаты, и думал о том, что военное дело – такая же наука, как любая область знаний. Ученый всегда одолеет неученого.
Вот взять любого воина-варвара – хоть славянина, хоть степняка – и выпустить один на один против византийского солдата. Дикарь наверняка победит. Он сильнее, ловчее, храбрее, потому что вырос в суровом и грубом мире, где слабые не выживают.
Но двое регулярных солдат убьют двух варваров, потому что обучены действовать в паре. Один будет прикрывать себя и товарища, второй – наносить удары. Четверо ромеев справятся с десятком. Лох без больших потерь отобьется от сотни. А уж таксис, состоящий из тысячи солдат, да в построении «глубокая оборона», да под командованием опытного таксиарха, будет не по зубам целой орде дикарей.
Калгаты!
Из-за утесов, а затем и из оврага с воем и визгом вылетели верховые. Сунулись с разлета на передний лох – и откатились, потеряв несколько человек. После этого всадники заметались по полю, пуская стрелы в остановившиеся и закрывшиеся щитами отряды. К каждому сзади подтянулись корабельные команды, чувствуя себя в безопасности под прикрытием солдат.
Дамианос был разочарован в калгатах. Слывут мастерами коварных атак, а сами ведут себя, словно трусливые шарандеи: только вопят, да попусту переводят стрелы. Может, кто-нибудь сунется на дистанцию прицельного выстрела?
Он вставил в паз манубалиста короткую стрелу (она называлась «болт») и стал ждать. Гребцы остановились, держа корабль на канатах. Они тоже смотрели на поле. Капитан у руля, Гелия, разинувшая свой уродливый рот Коринда – все были увлечены видом боя.
Из-за спины вдруг раздался странный звук – будто кто-то хрипло смеется. И сразу вслед за тем истошный женский визг.
Резко обернувшись, Дамианос обмер.
Капитана сзади обхватил рукой мокрый, голый человек. Сверкнуло лезвие ножа. Из горла багровой струей ударила кровь.
Еще несколько таких же блестящих от воды смуглых фигур быстро передвигались по палубе. Коринда прижалась к мачте, закрыв руками лицо. Визжащую Гелию держал за шею широкоплечий, могучий детина.
Над бортом согнулся узкоглазый, жидкобородый человек – рубил натянутый канат изогнутым клинком.
Калгаты! Откуда они взялись?!
Тут Дамианос увидел, что от каменистого острова, вокруг которого пенились воды стремнины, быстро гребя веслами, поперек разлива несется десяток легких лодок. Все держат курс на последний корабль флотилии.
И всё стало понятно.
Не зря калгаты слывут ловкими налетчиками. Нападение конницы – не более чем отвлекающий маневр. Разбойники не собираются захватить весь караван, у них для этого недостаточно сил, и не увезти им с собой в далекие степи столько добычи. Они хотят ограбить замыкающее судно, самое уязвимое из всех.
Калгаты живут на берегу моря, они превосходные пловцы. Несколько воинов добрались сюда вплавь, чтобы обрезать канаты и отогнать корабль на середину реки. А там перегрузят товар в лодки и уйдут.
Неплохо задумано.
– Дамианос!!! – закричала эфиопка. – Дамианос!!!
Канаты лопались один за другим – нож у варвара был острым.
Корабль уже разворачивало течением. Оставалось всего два троса. Гребцы вцепились в них, но тяжесть судна затягивала их в воду.
Дамианос вскинул манубалист, пустил варвару в грудь стрелу. Знал, что корабль все равно не удержать. Но расчет был иной.
Через несколько мгновений вместо убитого калгата появился другой и перерезал остальные канаты. Но в это время Дамианос уже висел под бортом на обрывке кормового троса. Враги этого маневра не заметили.
Автоматон стоял, тупо смотрел на хозяина. Гребцы размахивали руками, звали солдат на помощь. Но охрана отбивала атаку конницы, назад никто не смотрел. Да и что теперь можно было сделать?
Судно всё дальше отходило от берега. Терять время было нельзя.
Перебирая руками, аминтес поднялся, осторожно выглянул из-за верхней кромки борта.
Один калгат, с вытатуированным черным пауком на груди, стоял на руле, правя навстречу лодкам.
Второй, здоровенный, караулил пленниц: держал за шею Гелию и локтем той же руки прижимал к мачте Коринду. В другой руке угрожающе держал нож. Коротко обернулся – на груди мелькнула черная голова волка.
Дамианос вспомнил, как ему рассказывали, что калгаты награждают татуировкой только самых отчаянных храбрецов.
Где остальные?
Словно в ответ на этот вопрос из люка один за другим поднялись еще воины – все тоже с татуировками: у первого клыкастый змей, у второго бык, у третьего медведь, у четвертого череп. Калгаты отрядили на захват корабля лучших из лучших.
Эти четверо притащили снизу тюки с товаром. Бросили в кучу около борта, спустились обратно. Ясно: готовятся перегружать добычу в лодки.
Шестеро – много. Пожалуй, не справиться.
Сердце аминтеса радостно забилось. Встреча с Гекатой могла произойти прямо сегодня. Сейчас.
На своем обычном месте, подле кормовой мачты, рычала и била хвостом прицепленная Гера – ей всё это не нравилось.
Таиться больше было незачем. Теперь всё решала быстрота.
Рывком он перемахнул через борт и сразу, без малейшей остановки, побежал к корме, на бегу выдергивая из поясного чехла нож.
Рулевой ощерился и крикнул что-то гортанное на языке, не похожем ни на один, известный Дамианосу. Но точно брошенная махера уже вошла ему в подвздошье, прямо под черного паука.
Умирающий еще бился, еще хватался за рукоятку, но Дамианос не обращал на него внимания. Просто оттолкнул ногой, вывернул кормило и наскоро закрепил рычаг тросом. В голове всегдашний счетчик времени сам собой отщелкивал моменты – как учили когда-то в Гимназиуме.
На счете «четыре» Волк перестал хлопать глазами и, не выпуская женщин, громко позвал остальных.
На счете «восемь» корабль дрогнул и начал поворачиваться носом в обратном направлении.
На счете «десять» из трюма полезли калгаты-грузчики.
Увидев, что враг один и собою невелик, они не особенно встревожились. Не стали и торопиться. Плечом к плечу, неспешные и уверенные, двинулись к корме. По всему было видно, что это бойцы опытные, бывавшие во многих переделках. Подпускать к себе всех четверых было никак нельзя.
Дамианос локтем проломил висок Пауку, чтобы не дергался. Выдернул из раны махеру и швырнул в самого сильного и неповоротливого воина – Медведя. Попал куда метил. В пах. Калгат, как и следовало, с воплем переломился пополам. Оттолкнувшись от палубы, Дамианос в высоком прыжке перемахнул через раненого и оказался позади разбойников. От неожиданности они замешкались.
