Кристофер Хибберт - Королева Виктория
Леди Монксвелл наблюдала за похоронной процессией с верхнего этажа большого магазина, что неподалеку от железнодорожной станции «Виктория».
«Улицы города действительно представляли собой довольно странное зрелище, — вспоминала позже она. — Они были заполнены самыми разнообразными людьми, объединенными лишь одним-единственным признаком — траурной одеждой. Даже в девять часов утра там буквально яблоку негде было упасть. Все они пребывали в мрачном настроении, но вели себя вполне дисциплинированно и выполняли все приказы полицейских... Мы видели всех королей и принцесс, проезжавших мимо на лошадях, четыре или пять карет с закрытыми окнами, в которых поехали королева Александра и принцессы. Чуть позже верхом на лошади проехал лорд Роберте. Похоже, он был единственным человеком, которого толпа людей встречала восторженными возгласами... Лично меня не очень-то интересовало, кто сопровождал этого всадника, так как все мое внимание было обращено на главный объект похоронной процессии — гроб с телом королевы, который сопровождал принц Уэльский, а теперь король, а также германский кайзер, который ехал на ослепительно белой и прекрасной лошади. Больше я ничего ровным счетом не видела, так как пелена слез на моих глазах не давала никакой возможности наблюдать за происходящим. Я молча попрощалась с ней. Люди на улице стояли молча, с непокрытыми и понуро опущенными головами».
На улицах Лондона, опоясанных шеренгами солдат, слышались печальные звуки траурных барабанов и артиллерийские залпы установленных в Гайд-парке пушек. Траурная процессия медленно приблизилась к Паддингтону и при гробовом молчании людей направилась к королевскому дворцу. За гробом королевы в траурном молчании следовали король Эдуард VII, германский кайзер Вильгельм II, король Греции Георг I, король Португалии Карлос и король Бельгии Леопольд II. Вслед за ними проехали германская кронпринцесса, кронпринцессы Румынии, Греции, Дании, Норвегии, Швеции и Сиамского королевства. Императора Австро-Венгрии представлял эрцгерцог Франц Фердинанд, русского царя — великий князь Михаил Александрович, а короля Италии — герцог Аоста.
Как и по всему Лондону, вокруг Виндзорского дворца собралась огромная толпа людей, которые молча склоняли головы перед траурной процессией и стояли с непокрытыми головами, несмотря на холодный пронизывающий ветер. Они все жаждали увидеть гроб с телом королевы, однако ждать им пришлось гораздо дольше, чем они предполагали. Процессия задержалась в дороге из-за небольшого инцидента, суть которого довольно подробно изложил лорду Робертсу командующий военным траурным кортежем:
«Королевская конная гвардия так долго ожидала прибытия похоронной процессии, стоя все это время на ледяном ветру, что когда настало время сопровождать гроб с телом королевы, лошади бросились в сторону, сломали оглобли и повредили артиллерийский лафет. Король был чрезвычайно расстроен этим обстоятельством и послал туда некоторых придворных из своей свиты, но они ничем не могли помочь».
Принц Людвиг Баттенбергский, капитан военно-морских сил и личный адъютант королевы, стоявший рядом с гробом, подошел к Фредерику Понсонби, который был ответственным за организацию похоронной процессии в Виндзорском дворце, и сказал ему: «Если невозможно быстро починить снаряжение, то вы можете приказать почетной морской гвардии дотянуть артиллерийский лафет до дворца».
Понсонби передал эти слова королю, и тот согласился с ним, но среди адъютантов королевы было несколько офицеров Королевской артиллерии, которые возмутились тем, что их конные артиллеристы должны быть заменены другими военными. Причем наибольшее возмущение, по словам Понсонби, продемонстрировал сэр Артур Бигг, который сам был артиллерийским офицером. Не долго думая он направился к королю и изложил все свои претензии. Король молча выслушал его, а потом сказал: «Как бы то ни было, но за все здесь отвечает Понсонби. Мы никогда не выберемся отсюда, если люди будут получать противоречивые приказы двух офицеров».
В конце концов моряки с помощью канатов отвезли артиллерийский лафет к Виндзорскому дворцу и остановились перед церковью Святого Георгия, где был произведен артиллерийский салют из восьмидесяти одного залпа (по количеству прожитых королевой лет). Моряки так хорошо справились с этой нелегкой задачей, что король Эдуард предложил, чтобы они тащили этот лафет до самого мавзолея, где гроб с телом королевы должен был найти свое последнее пристанище. Но Понсонби решительно запротестовал, сославшись на то, что артиллеристы очень недовольны таким унижением и страшно переживают из-за своего поражения... К счастью, король сообразил, что их вины в этом инциденте нет и что будет слишком бесчеловечно наказывать людей еще раз... Правда, он все равно остался при своем мнении и считал, что военные моряки более эффективны, чем артиллеристы. «Ну ладно, — согласился он наконец, — артиллерийский лафет будет доставлен на место с помощью самих же артиллеристов, но если опять случится что-нибудь непредвиденное, я больше не стану с вами разговаривать».
К счастью для артиллеристов, никаких особых происшествий больше не случилось. Гроб с телом королевы был вынесен 4 февраля из церкви Святого Георгия и в сопровождении членов семьи и наиболее приближенных придворных отнесен в мавзолей Фрогмора, над входной дверью которого были начертаны слова: «Королева Виктория, опечаленная кончиной принца Альберта, повелевает, чтобы всё, что так или иначе связано с памятью о принце Альберте, покоилось в этой усыпальнице. 1862 г. Прощай, мой любимый! Скоро и я упокоюсь здесь вместе с тобой и вместе с тобой воскресну во Христе!»
«Из всех похоронных церемоний, — вспоминал позже лорд Эшер, — эта была самой простой и наиболее впечатляющей. Процессия началась с королевского дворца, и во главе ее шествовала принцесса Уэльская вместе с принцем Эдуардом (будущим герцогом Виндзорским). За ними шли принцы и принцессы королевской крови, и все они представляли собой весьма печальное и трогательное зрелище. Возле мавзолея всю ответственность за дальнейшие события возложили на меня. Когда все вошли в церковь, ее железные ворота были закрыты... Стражники внесли гроб с телом королевы. Король, принцесса и все родные встали справа от гроба. А слева разместился хор... Наибольшие эмоции во время этой траурной церемонии позволили себе принцесса Уэльская и шестнадцатилетний герцог Кобургский, сын герцога Олбанского».
Панихида, по словам Рэндалла Дэвидсона, была настолько трогательной, что выразить ее словами просто невозможно. После отпевания все приглашенные прошли мимо гроба с телом королевы и простились с ней в последний раз, причем ее гроб стоял рядом с гробом принца Альберта. Первым попрощался с матерью король, который не просто прошел мимо, а опустился перед ним на колени. Вслед за ним прошла королева, держа за руку принца Эдуарда. Она тоже опустилась на колени перед гробом королевы, а маленький принц настолько испугался, что королю пришлось деликатно намекнуть ему на соблюдение привычного ритуала. Так они и стояли втроем на коленях перед гробом великой королевы, пока не настал черед остальных присутствующих. Эту картину просто невозможно забыть. Когда они встали на ноги и медленно удалились, к гробу подошел германский кайзер, который опустился на колено, а за ним вскоре последовали все остальные. Последними к гробу королевы были допущены самые близкие придворные, получившие приглашение на траурную церемонию. Когда все стали выходить из церкви, неожиданно полил дождь.
Лорду Эшеру поручили позаботиться о памятнике для королевы из белого камня, которую сделал барон Марочетти в то же самое время, что и памятник принцу Альберту. Это была последняя работа известного скульптора, которую королева одобрила еще за год до своей кончины, но которую «так никто и не видел до последнего момента. После долгих расспросов и уточнений старый скульптор с трудом вспомнил, что в 1865 г. эта скульптура была замурована в подвале Виндзорского дворца. Рабочие быстро разобрали кирпичную кладку и обнаружили ее за стеной».
Белоснежная фигура королевы была установлена, как она и пожелала, рядом со скорбной фигурой супруга, принца Альберта. Его взгляд устремлен вперед, на мозаику мавзолея перед входом, а ее молодое лицо повернуто к нему, человеку, которого она так любила при жизни.
В день смерти королевы известный писатель Генри Джеймс вышел из Реформистского клуба, что на Пэлл-Мэлл-стрит. Все окрестности вокруг него вдруг показались какими-то слишком «странными и невообразимыми». Прохожие говорили приглушенным тоном, будто испуганные каким-то страшным событием, и все это произвело на него столь глубокое впечатление, что он еще очень долго не мог забыть этот день. Конечно, ему не сразу удалось оценить обстановку, так как он следовал своим привычным маршрутом и поначалу просто не обратил внимания на происходящее. И только потом узнал о том, что в мир иной отошла старая вдова, «которая бросила свой огромный вес на чашу весов всеобщего добра и достоинства».
