Генрих Манн - Молодые годы короля Генриха IV
Генрих Манн изображает гугенотов людьми, чья вера чище и возвышеннее показной набожности католиков. Это некоторое упрощение. Нет оснований думать, что люди искренние преобладали в одной партии, а корыстные — в другой. Современники хорошо понимали, что наряду с «гугенотами религиозными» есть и «гугеноты политические», для которых религия служит прикрытием политических целей. Но в картине, рисуемой Манном, немало и верных черт. Действительно, в то время протестантская религиозность гораздо больше, чем католическая, была ориентирована на индивидуальные религиозные размышления, изучение Библии, тогда как для католической церкви куда более значительную роль играла внешняя, обрядовая сторона религий.
Сознание людей XVI в. оставалось религиозным сознанием. Все бедствия -: неурожаи, эпидемии, войны — они объясняли в первую очередь карой Божьей по их грехам. Самым страшным грехом, естественно, считалась ересь. Как католики, так и протестанты обвиняли иноверцев во всех несчастьях, в изобилии выпадавших на долю французов в эпоху гражданских войн. Религиозная нетерпимость постоянно накаляла политическую обстановку.
Правительство во главе с королевой-матерью Екатериной Медичи пыталось внести религиозное умиротворение, но безрезультатно. Следуя традиции, восходящей к мемуаристам-гугенотам конца XVI в., Генрих Манн рисует Екатерину Медичи самыми черными красками, что, пожалуй, не совсем заслуженно. Разумеется, королева была не более наивна и разборчива в средствах, чем другие политики ее времени, какого бы вероисповедания они ни придерживались, но по мере сил она стремилась ‘ поддержать единство Франции и могущество королевской власти при своих слабовольных и мало способных к самостоятельному правлению сыновьях. Оставаясь набожной католичкой, Екатерина Медичи понимала необходимость политики веротерпимости, однако ее усилия разбивались о противодействие вельмож» разжигавших религиозные страсти, и фанатизм народных масс. Лишь много десятилетий спустя, когда гражданские войны поставили королевство на грань катастрофы, ряды сторонников политики веротерпимости стали расти. Но плоды этого пришлось пожать уже Генриху IV, который, несмотря на длительную вражду с Екатериной Медичи, во многом стал ее продолжателем.
Центральное место в романе занимает описание событий Варфоломеевской ночи — грандиозной резни гугенотов, начавшейся 24 августа 1572 года в Париже, а затем перекинувшейся на другие города королевства. В соответствии с давней традицией Манн изображает Варфоломеевскую ночь как заранее спланированное, но крайне неумело осуществленное и фактически бесполезное политическое преступление. Это не совсем точно. По-видимому, Варфоломеевская ночь была стихийным восстанием парижан против ненавистных им еретиков-гугенотов,. лишь в последний момент возглавленным Гизами. Подобные «варфоломеевские ночи», только в меньшем масштабе, постоянно устраивались протестантам в католических городах, а католикам — в протестантских. Число жертв таких погромов обычно измерялось десятками. В Варфоломеевскую ночь погибло несколько сот, а возможно, и тысяч человек. Поэтому впечатление от нее было очень сильным. Накануне Варфоломеевской ночи ряды протестантов во Франции стремительно росли, после же нее расширение реформации пошло на спад, и гугеноты, оставив попытки захватить власть в королевстве, создали свое «государство в государстве» на юге Франции. Центром его стало маленькое королевство Наварра, а правителем — будущий король Франции Генрих IV, тогда еще просто Генрих Наваррский.
В ту пору Генрих Наваррский был лишь одним из соперничающих за политическое влияние аристократов. Правда, он был первым принцем крови, то есть ближайшим родственником правящей династии Валуа, и можно было предположить, что, если сыновья Екатерины Медичи умрут, не оставив наследников, он получит права на французский престол. Когда это в действительности произошло и после смерти в 1589 году последнего Валуа — Генриха III — Наваррский король унаследовал французскую корону, он, несомненно, стал в своей политике исходить из интересов монархии, стал стремиться умиротворить свое королевство и подчинить его своей воле, а также повысить его роль в международных делах. В Немалой мере все это ему удалось. Но это произошло уже потом, когда интересы королевской власти сделались его личными интересами. Ранее же, в 70-80-х годах, когда происходит действие романа, Генрих Наваррский мало чем отличался от других аристократов, междоусобицы которых раздирали на части многострадальное королевство, И нет оснований полагать, что он иначе, чем, например, герцог Гиз, относился к религии. По-видимому, образ принца, ощутившего свою избранность и сумевшего поставить высшей целью интересы своих будущих подданных, представляет собой как бы проекцию политики Генриха-короля (тоже несколько идеализированной) на период его продвижения к власти. Не дело историка гадать, «что было бы, если бы», но вполне вероятно, что, выйди победителем из гражданской войны не Генрих Наваррский, а Генрих Г из, именно последний заслужил бы славу доброго короля, проводя политику, диктовавшуюся объективными интересами королевской власти, в то время как герой Манна вошел бы в историю с репутацией более или менее заурядного смутьяна.
Итоговый успех государственного деятеля нередко создает иллюзии и относительно его первых шагов на политическом поприще. Как бы то ни было, портрет Генриха IV в романе Манна заметно приукрашен. Тонко исследуя путь духовных исканий своего героя, создавая по-человечески правдоподобный образ, Манн идеализирует исторического Генриха Наваррского и ту роль, которую он сыграл в религиозных войнах во Франции.
Н. Копосов
1.
Да поможет она мне в этот час (гасконск.).
2.
Победить или умереть! (лат.).
3.
Наваррский коллеж (лат.).
4.
Нострадамус Мишель (1505-1566) — знаменитый астролог. Был лейб-медиком Карла Девятого.
5.
В оригинале moralites (поучения) даны только по-французски, без немецкого перевода.
6.
«Любовь» (лат.).
7.
«Флер» — по-французски «цветок».
8.
Перевод Вл. Микушевича.
9.
Наш Генрих (гасконск.).
10.
Страстей (франц.).
11.
Бей! Бей! (франц.)
12.
Доказательство невиновности обвиняемого, основывающееся на том, что в момент совершения преступления он находился не там, где оно было совершено, а в другом месте. Здесь в переносном смысле.
13.
Боль причиняют (лат.)
14.
Цель вожделений своих сжимают в объятьях и телу Боль причиняют (лат.). Лукреций «О природе вещей», IV, 1078-1080. Перевод Ф. Петровского.
15.
Боль причиняют душе (лат).
16.
Теренций, «Братья», 219.
17.
Слава нашему Генриху! (гасконск.)
18.
«Безумный мудрец» (лат.).
19.
Перевод Вл. Микушевича.
20.
Нет ничего более близкого народу, чем доброта (лат.).
21.
В русском синодальном переводе библии — псалом 87-й.
22.
В русском синодальном переводе библии — 20-й.
23.
Все обнаруживающие себя изъяны наименее опасны (лат.).
24.
Цитата из Апокалипсиса (Откровения св. Иоанна Богослова), III, 16.
25.
Во всех изысканиях разума самое трудное — это начало (лат.).
26.
Нелегко одержать победу над пьяными… (лат.).
27.
Фама — римская богиня Молвы.
28.
В русском синодальном переводе библии это псалом 118.
29.
Головорез (франц.).
30.
Флагеланты — средневековая религиозная секта, видевшая единственный путь к искуплению грехов в публичных бичеваниях и самобичеваниях.
31.
Победа! (исп.).
32.
Милосердия! (исп.).
33.
В Евангелии от Луки (II, 25-35) рассказывается о некоем праведнике Симеоне, которому было предсказано, что он не умрет, пока не узрит мессию (спасителя). Увидев в храме младенца Христа, он произнес благодарственную молитву, первые слова которой здесь приведены.
