Ночная ведьма - Малаваль Шарлин
Взлет прошел гладко. Аня разогналась и оторвалась от земли в удачный момент, как раз перед сильным порывом ветра, который при слишком малой высоте мог сбить с курса. Ей это было невдомек, и, оказавшись в воздухе, она радостно вскрикнула. Аня поразилась: всегда такая неуверенная, тут она чувствовала себя полной хозяйкой положения.
Под ней поплыл незнакомый пейзаж. Теперь она видела то, о чем в темноте лишь догадывалась: извилистые очертания Волги, призраки бетонных щупалец Саратова. Новый порыв ветра призвал ее к порядку. «Не забывай, каждую секунду ты должна контролировать три параметра: скорость, высоту и курс. Если ты помнишь только о двух — ты в опасности, если только об одном — тебе крышка!» Оксана без конца вдалбливала ей эти заветы, а Софья придумала гениальную «запоминалку»:
— Три параметра и трое нас. Ты, Оксана, — скорость, ты, Аня, — высота, а я — курс. Помни! Что бы ни случилось, ты должна нас сохранить.
Аня без конца повторяла эти слова, даже во сне. И сейчас она громко, в голос, сделала необходимую проверку.
— Скорость — двести шестьдесят четыре километра в час. Хорошо. Высота — сто пятьдесят метров. Очень хорошо. Курс. Держу на северо-запад — триста двадцать, выравниваю по мосту через Волгу. Хорошо.
Затем Аня четко проделала знакомые ей маневры: вираж на высоте ста пятидесяти метров, набор высоты до трехсот, второй вираж, чтобы с попутным ветром развернуться на сто восемьдесят градусов относительно взлетной полосы. Аня позволила себе некоторую роскошь: посадила машину и тут же взлетела вновь, повторив маневры в обратном порядке.
Во время второй серии маневров она почувствовала себя намного увереннее и в эйфории не заметила, что опасно теряет скорость: двести двадцать… сто семьдесят… сто тридцать пять километров в час… Самолет слушался все хуже. Аня подошла к пределу: сто километров в час, минимально допустимая скорость, ниже которой — сваливание и штопор. Что делать в этом случае, она знала лишь теоретически. Софья твердила: «Нужно очень быстро опустить нос самолета, чтобы уменьшить угол атаки, бросить самолет в пике, чтобы набрать скорость, давая максимальный газ. И молись, чтобы вовремя оказаться на достаточной высоте…»
Из первого виража Аня вышла слишком медленно. Она вела Як как «Поликарпова». С машиной творилось то, чего она боялась. Нос самолета будто налился свинцом. Рычаги управления практически не работали. На земле поняли, что Аня вот-вот рухнет.
Петров сдернул и скомкал фуражку.
— Вот дерьмо… Это невозможно. Но это невозможно! — взревел он.
Оксана и Софья со слезами на глазах застыли не дыша.
— Нет, нет, нет, только не это, только не это! — бормотали они.
Внезапно Анин самолет вошел в пике и помчался вниз с бешеной скоростью. Многие закрыли глаза, не в силах смотреть на крушение.
— Выравнивай, наверх, наверх! — закричала Оксана, перекрывая рокот приглушенных возгласов.
Она судорожно сжимала Софьину руку.
В последний миг, когда крушение уже казалось неизбежным, Аня выровняла самолет. Софья будто вернулась из страны мертвых. Она наконец смогла дышать, кричала и плакала от радости.
Аня посадила машину, и, лишь когда ступила на землю, колени ее задрожали. Ей пришлось сунуть руки в карманы комбинезона, чтобы скрыть переполнявшие ее эмоции и подойти к инструктору с кажущимся спокойствием, хотя она только что пережила самую страшную минуту в своей жизни. Петров видел ее ошибки пилотирования, неумение держать скорость. От него ничто не ускользнуло.
— Ты хотела меня удивить, да? — спросил он.
— Да, — соврала Аня.
— Я тебе не верю. Женщинам не свойственно напрасно рисковать, только чтобы покрасоваться. Ты потеряла управление самолетом, — безапелляционно заявил он.
— Но на фронте важно обладать хладнокровием. Теперь вы знаете, что я им обладаю.
Он полоснул Аню взглядом, ошеломленный ее дерзостью.
— Хорошо, ты будешь летать. Но сейчас исчезни с глаз моих! — добавил он, будто боясь, что передумает.
Теперь у Ани было в полку место летчицы. От немыслимой радости сердце так и рвалось из груди.
Однако в своей тетради напротив Аниной фамилии Петров поставил знак вопроса. Ей не хватало летной техники, но Аня его поразила. Умение превозмочь страх перед лицом смертельной опасности было важнейшим качеством пилотов, которое требовалось вырабатывать.
Девушки, которым еще предстояло пройти испытание, смотрели на Аню с той же жалостью, как после полкового парикмахера, когда она вышла стриженная под гребенку. Никто, кроме Оксаны и Софьи, не догадывался, до какой степени успешным был для Ани этот экзамен. Впервые она летала одна и избежала почти неминуемого срыва в штопор!
Вскоре самолюбие и других летчиц было задето жесткими замечаниями инструктора.
— Нечем больше заняться, что наводишь красоту! — бросил он Вере, которую застал перед зеркальцем. Та поправляла шлем, выпуская из-под него несколько пышных прядей, прилипших к вискам. Петров пригрозил девушке, что понизит ее до штурмана.
— Из тебя получится очаровательный трупик, просто прелесть, но Родине от этого никакой пользы! — сказал он Татьяне, самой маленькой из летчиц. При росте метр пятьдесят пять ей приходилось подкладывать на сиденье кабины деревянный ящик. Размеры самолетов, как и униформа, не были адаптированы к женскому росту. Татьяна, несмотря на эти трудности, вскоре зарекомендовала себя как самая веселая и жизнерадостная из девушек. У нее всегда была наготове улыбка. Ее смех выплескивался легко, по малейшему поводу. Но эта легкость была не по вкусу Петрову, считавшему веселость никчемным кривляньем. Для него всякая минута радости или разрядки казалась опасной выходкой и даже провокацией.
— Господи, да кто тебя взял? — говорил он едва не каждой девушке, летавшей тем утром. — Моя бы воля, ты бы дома осталась подтирать детские задницы вместе с остальными охотницами полетать на досуге.
В этот день он признал сноровку, умение и хладнокровие лишь двух девушек: Софьи и Оксаны. Но Оксана страшно действовала Петрову на нервы, хотя ему не в чем было ее упрекнуть. А Софья оказалась самим совершенством. На земле ее не замечали. Но стоило ей подняться в воздух, она становилась проворной, быстрой и точной. Настоящий ас. Для Петрова лишь эти две кандидатки могли сразу претендовать на место в полку истребителей.
Начались недели тренировок, и Петров не ослаблял давления на своих подчиненных. Между девушками кипело соревнование. Особая конкуренция, зародившаяся между Верой и Оксаной из-за видов на командира Семенова, теперь чувствовалась даже в воздухе. Две молодые женщины, привыкшие подпитываться этим постоянным состязанием, уже и сами не понимали, откуда оно возникло. Долгие недели у них не было никаких отношений с мужчинами, да и не с руки им было заводить романы. Летчики, которым удавалось подобраться ночью к окнам женской спальни в надежде увидеть двух самых красивых женщин полка, оставались ни с чем. Вера не обращала на их призывы никакого внимания и не поднимала головы от учебников, пока не валилась от усталости. А Оксана и вовсе не удостаивала мужчин своим появлением или же выпроваживала с твердой и равнодушной улыбкой.
Аня быстро набиралась опыта; она поняла, что для зачисления в истребительный полк ей нужно тренироваться на полную катушку и превзойти саму себя. Бо́льшую часть времени она летала одна, по ночам. Оксана и Софья объясняли ей, как стыковать фигуры пилотажа, чтобы уйти от вражеской стрельбы, сбить с толку противника, приобрести уверенность в себе и развить скорость при выполнении маневров.
Многонедельная Анина практика на «Поликарпове» оказалась неприменима на новом самолете, более легком и быстром Як-1. «Поликарпов» абсолютно устарел в сравнении с современным и эффективным немецким мессершмиттом. Советские бипланы По-2 были зарезервированы для малоопытных летчиц, которых предполагалось приписать к полку ночных бомбардировщиц, наименее привлекательному для девушек. Все мечтали прославиться в героических боях и не желали довольствоваться метанием бомб во время ночных миссий по изматыванию противника.
