Давид Малкин - Жизнеописание малых королей
Любопытно, отчего так важно для "сильных мира сего", чтобы потомки узнали о их деяниях? Кого хотят они обмануть: богов, будущие поколения или собственный страх ухода в небытие?
В 849 г. до н.э. Ассирия опять наваливается на Кнаан, и снова её встречают силы коалиции, но уже не двенадцати королей, а меньшего их числа. Возглавляет объединенную армию царь Дамаска. Опять удаётся отшвырнуть Ассирию назад, в Двуречье, и снова она возвращается через год в Северную Сирию.
Так повторялось четырежды, и с каждым разом сопротивление "львице" ослабевало, всё больше государств выходило из союза, капитулировало и отправляло караваны с данью в Ниневию. Напор 845 г. оказался победным для Ассирии: прорвавшись через Кнаан, 120-тысячная армия Шалманасара обрушилась на Египет.
Сильно потрёпанным возвращалось войско и король Ехорам из каждого сражения с Ассирией. Страна приближалась к катастрофе, в голодном народе нарастал ропот, и во всех неудачах обвиняли Ехорама и весь его род – прежде всего, конечно, мать короля, финикиянку Изевель. Причина всех бед была ясна каждому мальчику в Шомроне: Ехорам под влиянием "старухи" тратит все израильские средства на устройство иноземных культов и подарки финикийским жрецам. Поэтому Бог и сердит на Израиль, за то и наказывает его засухой и всевозможными бедами.
Ехорам мог бы возразить, что достигнуто самое главное: Ассирия,– а она куда страшнее любого налёта саранчи из пустыни! – остановлена далеко от Израиля. Но никто не желал слушать защитников короля. Зато разговоры о том, что многие молодые люди сложили головы где-то в Сирии, что опять начались поборы для армии зерна, масла и скота – звучали всё громче.
Ехорам знал о своей репутации полководца-неудачника. Одна победа! – думал он.– Одно шествие через Шомрон с караваном трофеев, с бубнами, кинорами и трубами, с разбрасыванием с повозок разноцветных платьев женщинам, с раздачей воинам овец, ослов и нового оружия – и народ опять станет петь хвалебные песни, танцевать вдоль пути войска-победителя к столице и уже не проклинать, а славить "профиникийство" королевы-матери Изевели.
– Всего только одна победа! – умолял Бога Ехорам.
И тут из-за Иордана пришла весть: царь Меша восстал и отложился от Израиля.
Меша, царь моавитский, был владельцем скота и присылал он королю израильскому сто тысяч нестриженных овец и сто тысяч нестриженных баранов.
В 850 г.до н.э., сочтя, что Израиль сильно ослабел в драках с арамеями и Ассирией, царь Меша решил, что пришёл его час. "И восстал Меша против Израиля",– передаёт нам третья глава летописи последней (по христианской традиции IV– той, по иудейской – II-ой) книги Царств.
Ехорам воспрянул духом: вот война, о которой он мечтал!
Израиль приглашает пойти с ним в поход союзника, Иудею, а та – своего вассала, Эдом. Объединенное войско двинулось на Кир-Моав (или Кир-Харесет) – столицу государства Меши.
И выступил Ехорам в тот день из Шомрона, и перечислил он весь Израиль, и послал сказать королю иудейскому:
– Царь моавитский восстал против меня. Пойдёшь ли со мной на войну против Моава?
И сказал тот:
– Пойду. Как ты – так и я. Как твой народ – так и мой. Как твои кони – так и мои.
И спросил:
– По какой дороге пойдём?
И ответил тот:
– Дорогою пустыни Эдомской.
И отправились король израильский, король иудейский и царь эдомский, и шли они обходным путём семь дней.
Когда царь Эдома, вассал Иудеи, получил из Иерусалима приказ привести армию, он выступил из Южной пустыни за неделю до назначенного срока сбора войск, и двигался по серо-коричневым сопкам Эдома, меняя проводников. В пути царь знакомился со своими подданными – с племенами, заселявшими суровые предгорья по побережью Ям Суф (Аккабского залива), где между морем и подножьями крутых сопок постоянно передвигаются песчаные буруны. Извещённое следовавшим впереди войска глашатаем, население тянулось по незаметным чужому глазу тропинкам, чтобы взглянуть на своего повелителя, впервые покинувшего шатры в оазисе Дим в Южной пустыне. Армия царя Эдома пополнялась молодыми воинами, а обоз – овцами и мехами, наполненными свежей колодезной водой. Колдуны благословляли поход боевыми песнями, танцами на черепах убитых ранее врагов и делали на лицах царя и военных магические рисунки охрой, прибавлявшие мужчинам храбрости, нечувствительности к боли и выносливости в походе. На ночь в палатку царя старейшины племён приводили своих дочерей. Наследники оплодотворённых женщин через четырнадцать лет могли присутствовать на совете племени, а впоследствии вливались в его аристократию и получали право после смерти царя участвовать в поединке на копьях, определявшем нового властителя Эдома.
Утром отдохнувшие бойцы-эдомцы выпивали по большому кувшину верблюжьего молока, и войско продолжало поход по песчаным сопкам на север, к Моаву. Царь находился впереди невысоких, очень смуглых, босоногих солдат: верхом на муле он стоял на холме в белоснежном шерстяном плаще и высокой красной шапке, молча следя за движущейся спиралью своих людей. С горных троп он виделся солдатам горящей на фоне неба свечой.
Войска встретились у Нахал Зеред, дальнейшее продвижение объединенной армии шло по сплошной пустыне. И не было воды для войска и для скота, который был при них.
Самым слабым из союзников оказался инициатор похода. Рождённый для сражений на равнинах Сирии или в родных горах, король Ехорам совершенно пал духом, оказавшись в пустыне. И воскликнул король израильский: "Увы! Созвал Господь нас, троих королей, чтобы предать в руки Моава".
Тогда король Иудеи (по времени, это должен быть Ехорам) пожелал услышать предсказание об исходе кампании.
И спросил король Иудеи:
– Нет ли здесь пророка Господня, чтобы нам вопросить Господа через него?
И ответил один из слуг короля израильского:
– Здесь Элиша бен-Шафат – тот, что лил воду на руки Элияу[11].
И сказал Ехорам:
– Есть у него слово Господне.
И сошли к нему короли.
Элише было хорошо в одиночестве в пустыне, и встреча с обеспокоенными королями отнюдь не входила в его планы. Отысканный королевскими слугами, он неохотно соглашается на встречу с грешником-Ехорамом, но предсказание его доброе: победа, а самое ближайшее – долгожданный дождь.
И было: поутру, когда возносят хлебное приношение, пришли воды по пути из Эдома, и наполнилась земля водою.
Моавитян это ввело в заблуждение.
Когда все моавитяне услышали, что пришли короли воевать с ними, то собрались они все, начиная от тех, кто стал носить пояс и старше, и пришли к границе. И встали они рано утром, и воссияло над водою солнце, а моавитянам издали показалось, что это – кровь. И закричали они: "Это – кровь! {Видимо}, поспорили короли {которые пришли}и перебили друг друга. Теперь – на добычу, Моав!" И ринулись они к стану израильскому.
А там!
Поднялись израильтяне и стали их бить. И те побежали от них, но израильтяне били и били моавитян. И города их разрушали, и на каждый хороший участок кидали по камню и заваливали его, и все источники засыпали, и все хорошие деревья вырубали, пока не остался только Кир-Харесет с каменною стеною его. И окружили его пращники...
Меша попытался пробиться к царю Эдома в надежде склонить того к предательству:
И увидел царь моавитский, что битва одолевает его, и взял он с собою семьсот человек, владеющих мечом, чтобы пробиться к царю эдомскому, но не смогли они.
Армии Израиля и его союзников приступают к осаде Кир-Харесета.
В отчаянье, царь Меша поднимается на городскую стену и на виду у своей и вражеской армий и населения столицы приносит в жертву собственного сына – наследника престола.
Израильтяне замерли – испугались Божьего гнева. Зато воины Моава воспламеняются от зрелища и отчаянно контратакуют осаждавших. С этого момента в войне наступает перелом. Израиль и его союзники отброшены от столицы. Они отступают, неся большие потери и в конце концов возвращаются из Моава с повозками, переполненными трупами солдат.
Тем временем в Израиль пришла очередная засуха, а следом за ней – голод и всеобщее разорение. В дополнение ко всем бедам именно в годы правления Ехорама случилось землетрясение в северной части страны. И хотя большинство зданий той поры сегодня посчитали бы полузарытыми в землю сараями, среди населения поползли слухи о многочисленных жертвах. И сразу нашлись "очеслышцы", уверявшие, что земля, прежде чем разверзнуться, воем и скрипом призывала иврим покаяться и уничтожить истуканов – чужеземных богов, вместе с их алтарями и жрецами.
