Виталий Познин - Двойник Цезаря
В сенате я в целом нахожу поддержку и понимание. Разве что с Катоном-младшим, которого я, в общем-то, люблю, у меня время от времени возникают споры и разногласия. Он мыслит так, будто живет в идеальном государстве Платона, а не среди потомков Ромула. Таким людям, как он, противопоказано заниматься политикой…
Что касается моих усадеб тускульской и помпейской, то они меня чрезвычайно радуют и утешают при всяких неприятностях. Правда, недавние мои приобретения – я имею в виду изделия из коринфской бронзы, купленные на форуме, – заставили меня наделать долгов. Прямо хоть записывайся в сообщники Катилины. Но думаю, как-нибудь справлюсь – и с долгами, и с Катилиной.P. S. Письмо это никому не показывай, а еще лучше – сожги.
Глава XI. In arenam cum aequalibus descendi [17]
Со времени выборов минул год. До традиционного дня очередных выборов 20 октября оставалось менее двух недель.
За неделю до выборов Цицерон явился в сенат возмущенный и взволнованный и поведал сенаторам о том, что произошло с ним этим утром.
Накануне его агенты сообщили, что на него в ближайшие дни готовится покушение. Поэтому он велел слугам не пускать в свой дом никого из посторонних, под каким бы предлогом те не захотели его видеть. А сегодня поутру к нему явились сенатор Луций Варгунтей и всадник Гай Корнелий. Якобы для решения каких-то неотложных дел. Цицерон приказал крепко-накрепко закрыть в доме все запоры и сказать, что он не может принять их из-за плохого самочувствия. Нежданные посетители чуть не выломали двери и учинили у его дома такой шум и скандал, что это было слышно в соседних домах…
Тут Цицерон сделал многозначительную паузу и добавил, что вряд ли стоит пояснять, с какой целью являлись к нему эти странные утренние визитеры…
На следующий же день по городу поползли слухи, один другого нелепее и страшней. Слухи роились и множились, обрастая все новыми живописными деталями.
Одни рассказывали, что заговорщики, которых возглавляет Катилина, убили человека и, смешав в полночь его кровь с вином, пустили этот страшный кубок по кругу, отпивая из него и произнеся клятвы верности своему свирепому предводителю.
Другие говорили, что Катилина велел своим дружкам зарезать первого попавшегося человека и, дав всем отведать человеческого мяса, приказал всем расписаться кровью на клятве идти за ним, Катилиной, до конца.
Третьи утверждали, что им достоверно известно, что на самом деле Катилина убил мальчика, возможно даже собственного сына, вынул его внутренности, и заговорщики, передавая друг другу еще теплое и бьющееся сердце мальчика, клялись над ним страшными клятвами.
Поговаривали также, что готовится очередное восстание рабов и что сигналом к нему станет поджог Рима с семи сторон…
Успевшие привыкнуть к бездумной суетной жизни, состоящей из добычи хлеба насущного и погони за развлечениями и удовольствиями, горожане легко поддались нарастающей и подогреваемой кем-то панике, возбудились легко, как галлы, заволновались и предались тревоге и печали, которая вскоре охватила всех от мала до велика.
Мужчины днем и ночью держали наготове оружие, женщины постоянно стенали, причитали и готовы были убежать с детьми куда глаза глядят. Все смотрели друг на друга недоверчиво, с опаской, подозревая в каждом вероятного заговорщика, поджигателя и убийцу…
Панические настроения удесятерились, когда природа принялась вдруг выказывать людям свой грозный лик. В окрестностях Помпеи случилось землетрясение и прошли кровавые дожди; над Римом пронеслись страшные грозы, сопровождаемые смерчем, вырывающим с корнем деревья и сносившим крыши домов; страшные, раскалывающие небо раскаты грома и слепящие вспышки молний разогнали всех с Форума. Одна из этих молний попала в статую Юпитера, и та рухнула на землю.
Когда паника достигла своего апогея, Цицерон издал указ о переносе дня выборов на 28 октября.
Накануне, двадцать первого октября, было созвано экстренное заседание сената, чтобы обсудить создавшееся положение.
Сенаторы, возбужденные и напуганные не менее рядовых обывателей, после недолгих и нервных дебатов приняли предложение о наделение консулов исключительной властью ввиду существующей угрозы переворота, «дабы государство не потерпело ни малейшего ущерба».
По предложению Катона был также записан пункт о введении в Риме осадного, чрезвычайного положения…
На следующий день Цицерон появился на форуме в таком виде, будто собрался идти на войну. На груди его сверкали свежее начищенные медные латы, и весь вид его изображал суровость и решимость. Консула сопровождала специально сформированная по случаю чрезвычайного положения гвардия, состоящая в основном из детей граждан всаднического сословия, купцов, ростовщиков, лавочников, всех тех, кому было чего терять в случае переворота.
Толпа, охранявшая любимого консула, оказалась столь многочисленной, что заполнила половину форума. Время от времени кто-нибудь из этой толпы выкрикивал лозунг в поддержку Цицерона, и остальные начинали громко его скандировать. Привлеченные шумом и многолюдьем горожане тоже устремились на форум.
После этого на площади каждый день стихийно собиралась толпа, и это еще больше усиливало, сгущало напряжение, в котором жили горожане, охваченные страхом и предчувствием новой гражданской войны.
Из развешиваемых ежедневно на форуме таблицах горожане узнавали, что преторам Квинту Помпею Руфу и Квинту Метеллу Целеру предписывается немедленно отправиться в Капую и в Пиценскую область со специальным заданием срочно набрать армию; что все гладиаторские группы в виду создавшегося положения должны быть переведены из Рима в Капую; что в самом Риме вводится усиленное ночное патрулирование.
Ничего удивительного не было в том, что в сложившейся ситуации на состоявшихся вскоре выборах Катилина опять не получил нужного количества голосов. Консулами на следующий год стали Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена. Впрочем, результаты выборов нисколько не разрядили царящей в городе тревожной, гнетущей атмосферы.
Если бы чужестранец, посетивший Рим несколько недель назад, появился здесь теперь, он просто не узнал бы этот город вечного праздника или решил, что здесь объявлен всеобщий траур. На улицах было пустынно, на форуме не слышалось привычного оживленного говора и бойких криков торговцев, не говоря о том, что на площадях прекратились всякие представления и даже в термах не было обычного расслабленного веселья и отдохновения. Повсюду царили страх, уныние и настороженная суета. Постоянно плодящиеся слухи обрастали столь живописными и убедительными деталями, что им невозможно было не поверить, и это еще больше усиливало напряженное ожидание того, что вот-вот случится нечто ужасное.
Вновь избранные консулы должны были приступить к исполнению обязанностей с первого января следующего года. Пока же Цицерон оставался первым консулом с возложенными на него чрезвычайными полномочиями и вся ответственность за спокойствие и безопасность государства ложилась на его плечи.
Восьмого ноября он вышел из дома, вновь прикрыв грудь медным латами, в сопровождении вооруженных своих гвардейцев. Он направлялся к построенному по велению Ромула храму Юпитера Статора [18] . Именно здесь Громовержец остановил квиритов, бежавших было от сабинян, и спас их от позора. Знавший толк в символике, Цицерон решил в столь ответственный для родины момент провести заседание сената не в курии, как это обычно случалось, а именно в этом храме, название которого говорило само за себя.
В этот же день по приказу Цицерона была водружена на прежнее место статуя Юпитера, которая рухнула во время грозы. И это тоже носило символический характер, означая незыблемость божественных и государственных основ.
Кроме консульской гвардии, на площади перед храмом собралось большое количество тех, кто пожелал продемонстрировать консулу свое полное сочувствие и поддержку в борьбе с бунтовщиками и заговорщиками.
Они устроили две живые стены, между которыми должны были идти на свое заседание сенаторы. Наиболее известных личностей бывших и будущих консулов, преторов, эдилов и других магистров толпа приветствовала восторженными криками и пожеланиями поскорей установить мир и порядок. Тех же, кого подозревали в причастности к движению катилинариев, встречали шипением, свистом, оскорбительными репликами и даже плевками.
Когда же появился Катилина, толпа вначале затихла, потом заволновалась, злобно загудела и принялась выкрикивать в его адрес грязные слова и угрозы.
Катилина, не обращая внимания на выпады беснующейся толпы, спокойно вошел в храм и сел в правый ряд на вторую скамью. Тотчас несколько человек, сидевших неподалеку, поднялись, будто рядом с ними оказался прокаженный, и спешно пересели на другие места.
