Арнольд Цвейг - Воспитание под Верденом
Комендант Дамвилерского вокзала принадлежит к компании офицеров парка Муаре, враждующих с майором Яншем. Комендант — из тех, кто готов допытываться о каждом ящике вина, который Яншу вздумалось бы отправить домой, не говоря уже о ящиках с иным содержанием. Нельзя ли при помощи этих ящиков вырыть яму майору, в которую он незаметно провалился бы? (Только для того, чтобы при случае ущемить его еще сильнее, они с Грасником сговорились пока что не касаться неприятной истории с водопроводным крапом.) Вот отчего майору Яншу приходится отправлять грузы с других вокзалов. А теперь и младенцу станет ясно, почему майор Янш с благосклонностью во взоре присаживается у письменного стола своего коллеги Пзальтера, чтобы поболтать с ним, или, как это называет сам майор Янш, почесать языки.
Янш — сухопарый человек лет за пятьдесят, с вороньим профилем и длинными усами. В той же комнате в бывшем доме крестьянина сидит <в кресле еще один военный — толстощекий, с бородой, простодушным лицом и хитрыми водянистыми глазами. Это капитан Нигль, командир баварской рабочей части, постоянное местопребывание которой — по ту сторону хребта Романи; у него тоже есть дело к лейтенанту Пзальтеру. Хозяин знакомит своих гостей. Капитан здесь, в Дамвилере, только проездом, очень торопится и поэтому просит поскорее оказать ему неотложную помощь. Причина его терзаний представляет немаловажный интерес для каждого военного: речь идет о пиве, о четырех бочках настоящего мюнхенского пива «Хорншу Брей», которые «капитан Нигль заполучил через своего зятя. Пиво предназначено для его четырех рот. Говоря правду, оно прислано для строевых частей обеих баварских фронтовых дивизий. Но и землекопам пора, наконец, получить свою долю, это в конце концов признали и в верхах. И вот четыре бочки лежат со вчерашнего дня на вокзале в Дэн. Как только пехотинцы пронюхают об этом — прощай золотистая влага! Из-за бочки пива стоит пойти на маленькую махинацию. И если надежные шоферы лейтенанта Пзальтера благополучно доставят драгоценный груз в штаб батальона, будет устроена пьянка. И капитан торжественно приглашает здешних коллег на этот праздник. Для солдат пиво военного времени чуточку разбавят водой— беда невелика.
Майор Я'нш с отвращением прислушивается к словам баварца, предвкушающего хорошую выпивку. Этот, пропитанный желчью сухарь не знает толка в пиве, так же как и в кислом красном вине, которое французы всучивают дуракам под названием бордо или бургундского. Он любит сладкое вино — глоток портвейна, вермута, да и то только в умеренных дозах. Им владеют другие страсти.
Однако он скрывает свое отвращение, даже идет на то, чтобы пригласить баварца распить с ним бутылочку за завтраком, если тот успеет закончить свои дела в Дамвилере часам к одиннадцати; у Нигля есть еще кое-какие мелкие дела в местной комендатуре: ему надо переслать документы военному судье в Монмеди, Мертенсу, а у него нет ни одного свободного человека, кто бы выполнил это поручение. Дамвилер же регулярно посылает связистов наверх, к вокзальчику — там уж всегда найдется кто-нибудь.
Тем временем лейтенант Пзальтер связал воедино просьбу Нигля и просьбу Янша и все уладил простым телефонным звонком. После обеда один из его грузовиков отвезет команду саперов, перерезав сектор в направлении Билона, где необходимо укрепить мост через Маас, у Сиври. Так вот шофер легко может забрать ящик майора и доставить его в Дэн, а оттуда погрузить бочки для капитана Нигля. Коллеги расстаются, вполне довольные друг другом.
В четверть двенадцатого майор Янш ©ходит в казино; немного спустя туда же, запыхавшись, вваливается Нигль. Большое помещение совершенно пусто. Этапные командиры и генералы пятой армии настойчиво требуют соблюдения присутственных часов. Да и дела хватает; для боев на Сомме нужны ежедневно все новые батареи, части и команды — беспрерывным дождем сыплются требования от атакуемой 4-й армии. Верденский сектор потерял свое первостепенное значение; эти) проклятые французы отнюдь не взваливают на англичан свою работу, наоборот, они продвигаются быстрее, чем те, и — чем чорт не шутит! — не вздумают ли они еще добраться до Перрона? Ибо бессмысленная военная игра ведется одновременно и за территории и за бочки с пивом; на карту поставлены победа или поражение, а также ящики майора Янша, относительно которых он заявляет, будто в них находятся не яйца, а красное вино, купленное им на собственные деньги.
Приятная тишина и прохлада царят в этом каменном доме, первый этаж которого предоставлен теперь офицерам. Майору Яншу подают очень быстро: он принадлежит к числу гостей, которых боятся, хотя и посмеиваются над ними за скупость. Сегодня он притащил с собой новую жертву, почитателя его красноречия баварца Нигля. Оба усердно пьют портвейн. Баварец курит добротную длинную сигару — она называется «Победитель Лонгвея» и стоит тридцать пфеннигов, хотя и отпускается офицерам всего за четырнадцать. Майор Янш некурящий.
Оба офицера в серых кителях понимают друг друга с полуслова, хотя бывают у них и разногласия. Для Янша капитан Нигль — человек, политические воззрения которого он хотел бы себе уяснить. Несколько недель назад отпраздновали вторую годовщину войны, но, по мнению майора, закончиться война может только после нашей полной победы на всех фронтах, когда условия мира будем диктовать мы. Между тем дома, к сожалению, есть много людей, которые не отдают себе в этом отчета и мечтают о примирении, потому что американец Вильсон, этот ханжа, иодит их за нос. Да, соглашается Нигль, и в Мюнхене тоже есть такие люди, но их мало. Например, длинноволосые социал-демократы и пацифисты из Швабинга 3 — дурачье, ярмарочные шуты, посмешище для солидных людей.
Наморщив лоб, майор Янш выпивает глоток вина. Он не может согласиться с этим. Таких людей необходимо взять под арест; чем скорее, тем лучше. И капитан Нигль тоже соглашается: что ж, пусть под арест. Или же забрить их в солдаты? — Как вы полагаете, коллега? — И он хитрыми глазками всматривается в своего соседа.
Майор Янш про себя отвергает такое сопоставление. До выхода в отставку он много лет был честным прусским капитаном гарнизона; теперь под его начальством находятся две тысячи усердно работающих людей; у него четыре фельдфебель-лейтенанта командуют ротами — он и слышать не хочет о допущении арестантов в армию! Как бы они ни отличились, самый лучший командир такой части не получит Железного креста первой степени. Да, к сожалению, у него нет этого знака отличия, и, судя по всему, он никогда его не получит. Слишком много зависти и злобы вокруг! Каждый офицер может кое-что порассказать на эту тему, не правда ли?
Нигль охотно поддакивает, но без особой убежденности. Он доволен собой: уже давно капитану не жилось так хорошо. Он сумел уладить тяжелый конфликт, неприятный для всех участников, и это лишний раз укрепило в глазах всех посвященных его репутацию, как настоящего отца своего батальона. К сожалению, его третья рота в последние недели снова понесла потерю: один из унтер-офицеров погиб геройской смертью, и Нигль, преисполненный горести, сообщил об этом родным. Покойный был, к своему несчастью, несколько месяцев тому назад замешан в деле, которое угрожало ему военным судом; Ниглю удалось затянуть следствие до тех пор, пока тот не погиб. Случайность, конечно. Да, батальон на опасных передовых позициях; но что же оставалось делать, как не удалить из роты человека, который выносит сор из избы? Пусть не жалеет нам немного мяса, рома и сахара. И вот француз не успокоился до тех пор, пока не отправил унтер-офицера Кройзинга на тот свет!
Майор Янш внимательно прислушивается к добродушной болтовне баварца, не привыкшего к портвейну®
Дисциплина — прежде всего, субординация — превыше всего! Унтер-офицер, который клевещет на своих камрадов, разлагает роту. Ничего нет опаснее этого тайного недовольства в армии, питаемого речами и наглыми расследованиями разных политиканов. Эти люди беспрестанно критикуют германскую армию: то им не нравится довольствие, то система отпусков, то порядок рассмотрения жалоб. Как же командиру держать в руках свою часть, если нижние чины знают, что штатские всегда могут вмешаться в его распоряжения? Только Пангерманский союз всегда понимал, чем государство обязано своим вооруженным силам. Слышал ли коллега о Пангерманском союзе?
— Ах, — легкомысленно говорит Нигль, — к чему все эти союзы и требования? Вот, например, его люди из третьей роты очень спокойно прошли мимо случившегося и продолжали работать. Ну, конечно, поговорили немного о том, что вот, мол, кому француз уготовил геройскую смерть. Впрочем, ведь Кройзинг не пробыл на позиции и двух месяцев. Сменить его нельзя было: в сражении под Верденом не всегда все разыгрывается как по нотам, а добровольцев себе на смену он не нашел. Кроме того, он собирался осенью в юнкерскую школу и поэтому вынужден был примириться с пребыванием на фронте. Не правда ли? А вот теперь тут объявился еще его брат, лейтенант из саперов. Он хотел бы получить вещи, оставшиеся после убитого. Но он не может их получить: их полагается отослать родителям в Нюрнберг, и они уже отосланы, — в третьей роте работа ют очень аккуратно. Полевая почта ежедневно перевозит три миллиона почтовых отправлений, доporoй сосед; ну, естественно, кое-что задерживается в пути, а кое-что и теряется. Так вот, все закончилось мирно, и военный судья Мертенс может положить это дело под сукно.
