Марк Фруткин - Возвращение Фабрицио
Многочисленные зрители на площади теснились вокруг сцены, привлеченные звуками труб, барабанов и струнных инструментов. Опоздавшие, заслышав музыку, спешили на площадь. Стоявшие позади поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы увидеть происходящее. Богатые люди, сидевшие на скамьях возле помоста, прекратили разговоры и в ожидании смотрели наверх. Музыканты доиграли и покинули сцену.
Зрители в нетерпении выжидали момента, когда болтовня и суета прекратятся и представление наконец начнется. Актеры затаили дыхание. На переполненной площади воцарилось молчание, даже самый маленький ребенок смотрел, широко раскрыв глаза, понимая — сейчас что-то произойдет.
И представление началось. Два арлекина в черных полумасках, пятясь задом, вышли на подмостки с разных сторон. Первый нес зонт, второй — фонарь. Одеты они были в длинные узкие камзолы и штаны, покрытые пестрыми, неровными заплатами. В масках — узкие прорези для глаз и бородавка на лбу. Они медленно пятились, пока не столкнулись спинами посредине сцены. Оба замерли и осторожно обернулись. Увидев друг друга, они принялись извиваться, затем выпрямились, каждый выпятил грудь.
— Я Арлекин. У моей матушки был такой веселый нрав, что она родила меня через пять дней после свадьбы. — Он говорил на мантуанском диалекте.
— Пять дней! Чего ж она столько копалась? Моя мамаша родила меня всего через три дня после свадьбы. И слушай-ка, ты не можешь быть Арлекином. Я — Арлекин.
Арлекин с фонарем поднес его к лицу второго.
— К чему прятаться в тени под зонтом?
— Жаркий денек, предпочитаю носить тень с собой.
— Что? Ты слабоумный? Ночь, — хоть глаз выколи, луны нет. Я ищу летящую комету, ее имя — Белла, у нее хвост длиной две сотни лье.[11] Не видал?
Второй пропустил вопрос мимо ушей.
— Ночь? Ничего подобного, светло как днем.
— Послушай, дуралей. Взгляни на башенные часы. — Он показал пальцем.
— Часы. Какой от них прок? Показывают одно время по два раза. Никогда не поймешь, то ли полдень, то ли полночь. Часы, вот еще! На небо смотри. Слушай бой колоколов.
— Ты точно безумец. — Он поднял фонарь. — Я тебя где-то видел.
— И я тебя.
— Ты не был в Кремоне?
— Мы сейчас в Кремоне!
— Нет уж. Это Мантуя.
— Будешь мне перечить, изобью так, что окажешься на волосок от смерти.
— На целый волосок? Почему не на полволоска?
Арлекин с зонтиком достал из-за пояса палку-хлопушку
и ударил второго по плечу. Две половины хлопушки с треском сомкнулись.
Они тузили друг друга, удары сыпались на головы и плечи. Хлоп! Хлоп! Сходились и расходились, каждый глупо ждал, пока ударит другой, чтобы стукнуть его снова.
— Ты еще не умер?
— Тупица! Как это я умер? Я еще стою не хуже тебя.
— Ну ладно, мы не можем драться вечно. Еще на ужин опоздаю.
С этими словами он махнул палкой снизу вверх, врезав другому между ног. Толпа застонала в один голос с пострадавшим актером.
Арлекин с зонтиком упал на колени. Глядя на свою ширинку, он выдохнул сквозь стиснутые зубы:
— Да, дьявол, на этот раз ты меня подловил.
Он упал, дернул ногами и замер, по-прежнему держа над головой зонтик.
— Ха! Вот уж точно, ему осталось жизни на полволоска. А это что?
Арлекин наклонился и вытащил что-то из-за пояса второго.
— Письмо? — Он уставился на свиток. — Жаль, я читать не умею. Но все равно может пригодиться.
Арлекин сложил письмо, засунув его за пояс. Зонт наклонился. Покидая сцену, победитель его поправил.
На подмостках появился Панталоне, старик, дерущий смычком струны скрипки. «Мертвый» Арлекин укатился за сцену. Скрипка скрипела и визжала, заставляя зрителей заткнуть уши.
— Ой, ой, прекрати! — крикнул первый Арлекин, снова выбегая на сцену. — Я не в силах вынести ужасного скрежета, что ты извлекаешь из бедного инструмента. Коты в марте и то орут пристойней. Последний крик недорезанной свиньи куда благозвучней. Слыхал я, как лошади пускают газы гораздо мелодичней.
— Довольно, довольно. Я все понял. — Старик пожал плечами. — Она любит музыку. Что я могу поделать?
— Ай-ай-ай! Не такую.
Панталоне заметил письмо за поясом собеседника. Высокий, сгорбленный старик носил кожаную маску с длинным крючковатым носом. Он был костляв, разряжен в черные и красные шелка, с редкой бородой и плаксивым голосом.
— Арлекин, где ты был? Я уже час тебя дожидаюсь. Вижу, у тебя письмо от Никколо, скрипичного мастера. — Он показал на пояс. — Так давай его сюда. Вот твой византин.[12]
Старик бросил ему монету. Арлекин поймал ее, осмотрел с удивлением, попробовал на зуб. Вынув письмо из-за пояса, он уставился на него:
— Один византин? И только? За все, что я вытерпел, чтобы доставить тебе письмо? Меня подстерегала дюжина вооруженных стражников. Я, понятное дело, всех победил, но это было непросто. Второй византин, конечно, будет кстати, третий — в самый раз, а четвертый — верхом щедрости. — Он поклонился.
— Хватит болтать, не то велю вернуть и первый византин. Дом мастера Никколо здесь рядом. Что ты мелешь? На улицах нет ни одного мерзавца. — Он взмахнул рукой, затем ткнул Арлекина в грудь. — Ты лжив и вдобавок крайне медлителен. Удивительно, что я вообще получил письмо. Я бы сам сходил, но, знаешь ли, боюсь пропустить Аврору, когда она пройдет по площади. Никогда не знаешь, в какой час она появится. Так что я должен ждать здесь все время, днем и ночью. Любовь заставляет мужчину страдать. Воистину так.
Арлекин отдал письмо.
— Что там написано? — Он придвинулся ближе, глядя на развернутый лист в руках Панталоне.
— Он хочет две сотни византинов за инструмент, что поможет мне наверняка покорить сердце Авроры. Двести византинов! Это мне не по карману! Интересно, — старик почесал в затылке, — может быть, он одолжит мне скрипку.
— Две сотни византинов! Я достану тебе подходящую скрипку гораздо дешевле. Я знаю в Мантуе мастера по имени Уго. Он сделает для тебя скрипку. Он человек отличный и мастер большой, разве что страшноват. Горбатый карлик. Видел бы ты его пса. Мастиф, невероятных размеров. Огромный, как конь, больше коня…
— Довольно! В Мантуе не делают хороших скрипок. Все мастера в Кремоне.
— А вот тут ты ошибаешься, старина. Очень ошибаешься. Этот мастер может делать скрипки в темноте.
— Должно быть, собачья шерсть липнет к лаку.
— Глумись на здоровье, но знай, что мастера Кремоны не дадут тебе скрипку на время, особенно волшебную. Уго же Мантуанский только волшебные скрипки и делает, удивительной силы.
— Значит, Уго? Ну, если ты меня обманываешь… — Он потряс костлявым кулаком.
— Нет, нет, это правда, Богом клянусь. Так договориться насчет тебя или нет?
В этот миг молодая женщина соблазнительных форм прошла мимо, не обращая внимания на двух мужчин. Взгляд Панталоне не отрывался от ее зада. Поддернув штаны, он возбужденно проскрипел:
— Аврора, как чудесно встретить тебя сегодня вечером на площади. Давно, давно тебя не видел.
— О чем ты говоришь? Ты был здесь вчера вечером и во все другие вечера. Оттавио не видел? Он должен был сегодня играть для меня. От его музыки мое сердце тает.
— Нет, не видел. Слышал, он уехал в Рим или в Неаполь, на поиски брата.
— Как странно! У Оттавио нет брата. А, вот и он…
На сцену вышел Оттавио, изысканный, надменный юноша со скрипкой золотистого цвета в руке. Он начал играть, Аврора лишилась чувств, упав навзничь на руки Панталоне. Тот обернулся к Арлекину:
— Достань мне скрипку этого мантуанца. Сей же час!
Музыканты вновь вышли на сцену, чтобы своей игрой порадовать толпу и снять напряжение. Тем временем за спинами музыкантов проехал Арлекин на осле. Огромные ослиные уши торчали выше головы паяца. Спускаясь по мосткам, он крикнул Панталоне:
— Жди здесь, старина! Я еду в Мантую, в замок Уго на поиски скрипки!
Глава 4
Нагромождение чудес становилось все выше и выше, устремляясь к небесам. Люди верили в них, в каждое. Все возможные чудеса приписывались Фабрицио, их кандидату в святые. Однажды все мужчины в городе проснулись со стигматами на левой руке. Эти знаки распятия Христа поблекли к закату. Говорили, Фабрицио мог прикосновением оживлять увядшие растения. Он вернул к жизни мертвого козла. Видели, как он шел по воздуху, в нескольких дюймах над землей, а его слуга Омеро шел рядом, держа веревку, привязанную к ноге Камбьяти, чтобы тот не улетел за облака. О чем говорит мне эта левитация, эта готовность уверовать, эта вера?
Случайная встреча на площади
Еще день непрерывного дождя с туманом, и около половины пятого пополудни небо наконец очистилось. Вышло солнце, и главная площадь Кремоны сразу заполнилась людьми. Хозяйки спешили в пекарню и в лавку мясника, дети гонялись друг за другом, юные влюбленные и горожане постарше вышли прогуляться и побеседовать, желая поймать последние светлые часы этого необычайно теплого весеннего дня.
