Райдо Витич - Противостояние
— Валялись, — улыбнулся беспечно.
— С запиской: лично лейтенанту Дроздову? — усмехнулась.
— Почти… Рад тебя видеть.
— И я, — улыбнулась.
— Не сомневался. Новости есть?
— Есть, — прислонилась плечом к стволу сосны напротив Саши. Уходить совсем не
хотелось, тихо здесь было, хорошо. Да и ноги гудели от усталости — передохнуть
надо. — Постоим?
— Уже, — улыбнулся еще шире, разглядывая ее, словно впервые видел. Красивая —
как раньше не замечал? — Новости расскажешь?
— Расскажу, — посерьезнела. — В лесах отряд партизан объявился. Грабят за
национальную идею окружающие деревни и села.
— Это какая такая идея? — скривился Дроздов.
— Как я поняла, идея в том, что белорусы лучше всех. А еще украинцы лучше всех.
И прибалты тоже, самые лучшие.
— Остальные?
— Недочеловеки. Немцы провозгласили себя высшей расой.
— А все остальные, значит, внебрачные дети короеда и гусеницы? — мужчина криво
усмехнулся. — Какой-то идиот с этим не согласился, сказал белорусы выше немцев
и под этим стягом в леса ховаться, да колхозников грабить. Концепция верна?
— Примерно.
— Здорово, — хмыкнул. — А ничего, что мы все советские люди?
— Видимо кто-то не в курсе. Вообще, странно, какая национальная идея к черту,
когда враг на твоей земле? Какая национальная идея, если мы все люди и нас, как
людей без всяких вопросов вырезают. Да. Саша, я пока шла, такого насмотрелась…
У меня возникло стойкое чувство, что нас просто уничтожают. Всех. Без скидок на
наличие или отсутствие каких-либо идей в голове.
Дроздов кивнул: он тоже об этом думал и приходил к выводу, что война, затеянная
Гитлером мало оккупационная — колониальная, она еще ненормальная. Взять хоть
обращение с пленными — есть международная конвенция, но фрицам на нее почхать,
обращаются с пленными как со скотом. А раненые? Где слыхано, чтобы обстреливали
машины с красным крестом, планомерно ровняли раненых с землей? Да хоть тот поезд
взять, в котором они с Леной и Николаем ехали? Гражданский состав, каким местом
фрицам мешал? Это не стратегический объект, а все едино разровняли.
— Хреново, — поморщился. — Но не ново. Если Испанию вспомнить.
— Там такого не было.
— Какого?
— Я в дороге с женщиной познакомилась, она мне рассказала, как в соседней
деревне немцы стрельбы устроили. А мишенями у них дети были.
И замолчала, хмуря брови. Дрозд тоже насупился, соображая — это уж вовсе из ряда
вон.
— Выдумка? — с надеждой посмотрела на него девушка.
Мужчина шишку под ногой пнул:
— Не каждому в голову такое придет, чтобы выдумать, — бросил неласково.
Настроение к чертям уехало. — Домой пошли, светает.
— До дома мне далеко, — бросила ему в спину.
— А мне нет. Это моя земля, — процедил зло.
Лена голову склонила — прав, кто бы спорил. Только немец тоже эту землю своей
уже считает. Переубедить бы надо.
— Через пару недель снова в Пинск пойду, — сказала, двигаясь за лейтенантом.
Впереди ветка треснула и, Дрозд остановился, мгновенно насторожившись. Ладонь
Лене выставил: стой, а вторая рука к автомату пошла.
— Не балуй, — раздалось из-за кустов. — Оружие на землю, руки вверх.
Саня с прищуром оглядел местность, соображая как ситуацию в свою пользу
перевернуть. Дурак, что и говорить — поболтали они с Леной. Утро. Голоса далеко
разносятся. Разведчик, мать его!
Из-за сосен за кустами вышли двое мужчин в гражданской одежде, с винтовками на
изготовку.
— Руки вверх, оружие на землю, — чуть не по слогам повторил молодой в кепочке.
Саня на Лену покосился: помянула чертей? Не они ли и явились?
— Да мы вообще-то, за национальную идею, — протянул.
— Ага, белорусы лучше всех, — брякнула на удивление девушка. И чуть сдвинулась
за спину Саши, чтобы не видно было умникам, как она пистолет достает.
— Да что вы? — ехидно пропел тот, что постарше, с непокрытой головой. — Вот
радость-то… Руки вверх! Оружие, сказал, на землю. Больше не повторяю, стреляю!
— А только попробуй, первый ляжешь, — прицелилась в него Лена и тут же
почувствовала, как в затылок что-то холодное уперлось.
— Не балуй, бабам оружие не игрушка, — процедил басок. Рука в грязном бинте
через ладонь, спокойно забрала пистолет девушки. — А теперь ты лейтенант. Леха,
прими арсенал.
Дрозд зубами скрипнул и без сопротивления отдал добытое оружие. Ствол Вальтера у
затылка девушки не оставлял возможности для маневра. Пока.
Вихрастый забирал оружие, «кепочка» вокруг оглядывался, а третий пистолет убрал.
Тут момент и настал. Саня только глянул на Лену: пригнись. И локтем въехал
самому умному под дых, схватил Леху и прижал к себе, зажав голову, развернул
спиной к остальным, так что он не мог оружием воспользоваться, а дружок его
выстрелить, его не покалечив. Но третьему не до друга было — Лена не думая,
въехала ему ногой в пах, как согнулся, локтем по подбородку прошла. Парня
откинуло, свернув.
— Мать!… - только и послышалось приглушенное. Еще секунда и она была рядом с
Сашей, в руке держала автомат, направляя в сторону двух ненужных им знакомцев.
— Руки, быстро! — процедила. Третий — симпатичный молодой, явно не русский
мужчина смотрел на нее ненавидяще, по лицо пробежала судорога раздумий.
Оскалился и все же не поднял руки.
— Стреляй, падла.
Саня забрал оружие у мужичка и оттолкнул его к товарищам, беря на мушку.
Паршивая ситуация, между прочим. Одно спасает — ни Лена, ни эти "лесные братья"
не знают, что патронов в рожке автомата нет.
Тот кому досталось от девушки, сел, зажимая промежность и морщась, посмотрел на
друзей:
— Надо было грохнуть и всех делов, — проворчал.
— Я сейчас тебя грохну, «умник». Кто такие, где стоите, сколько вас — быстро!
"Кепочка" сплюнул в сторону.
За спиной Саши послышался шорох и он развернулся, понимая, что эти трое скорей
всего не последние «гости» по их с Леной душу.
Винтовка от неожиданного удара полетела в сторону, но Дрозд успел выбить и
винтовку пожилого мужчины в гимнастерке. Но «третий» рванул на Лену. Она нажала
на курок и… полетела на листья, сбитая мужчиной. Автомат глухо клацнул,
сообщая, что патронов нет, и девушка от души заехала им в скулу напавшего. Дрозд
же дрался с тремя, не скупясь, раздавал удары и получал сам. Но победил бы, если
бы «кепочка» не ударил его прикладом винтовки по затылку. Саня рухнул, на пару
минут потеряв сознание.
Девчонку скрутили, связали руки за спиной, как она не пиналась, не кусалась, не
посылала их в ад к маменьке Гитлера. Толкнули на листву и осели сами, устраивая
передышку, утирая кровь от полученных ран. Больше всех пострадал Алексей — мало
чуть достоинство не отбили, так еще руку прокусили, губу разбили и «фонарь» под
глаз навесили. Тот, что у Лены пистолет отобрал, выглядел не многим лучше — все
скулу потирал, недобро на девушку поглядывая и рождая у нее подозрения, что
поквитается сейчас, только вот немного в себя придет.
— Ну, вы даете ребята, — качнул головой четвертый. — Девка- пигалица и «летеха»,
а вы справиться не могли.
— Шустрые больно, — проворчал вихрастый, затягивая руки Саше за спиной. Тот
застонал, перевернулся и тяжело уставился на мужчин, покосился на Лену: жива?
Та была растрепана, платок с головы на бок съехал, волосы в листьях и сухой
траве, взгляд — хоть факел поджигай, но цела.
Дрозд сел, сплюнул кровь и спросил:
— И что дальше, славяне?
— В расход и делов! — рыкнул «кепочка».
— К командиру отведем. Он решит куда их.
Мужики поднялись, рывком подняли пленных, толкнули, чтобы резвее шагали.
— Ну, гадюка, чуть без детей не оставила, — прошипел в спину Лене мужчина,
пихнув ее в спину винтовкой.
Лейтенанта перекосило от ярости. Пнул пяткой в ногу урода и, развернувшись,
въехал ему лбом в лоб. Мужчина, охнув, отпрянул, зажал ладонью голову. Дрозда же
