Елена Жаринова - Сын скотьего Бога
— Что стряслось? Хорошо… Во дела!
Взъерошенный спросонья Бельд вскочил и тоже склонился над Волхом.
— Дай, я сам.
Волх снова чуть не заорал, но быстро взял себя в руки и только морщился и щурился от боли. Ноги постепенно становились горячими, тяжелели…
Мальчик не отходил. Он на корточках сидел рядом с Волхом, время от времени, когда у того совсем перекашивалось лицо, легонько касался его плеча. Бельд смерил наглеца взглядом. Снова нахмурился — теперь удивленно.
— Хорошо… — протянул он. И вдруг заткнулся, только с удвоенной силой начал драть кожу с княжьих ног.
— А ведь этот… мальчик спас тебя, Волх, — сказал сакс. — Если бы он тебя не разбудил, ты и вовсе бы не проснулся.
Волх вовсе не был благодарным ни за свое внезапное пробуждение, ни за пытку, которую устроили его ногам. Но он понимал, что Бельд, как всегда, прав.
— Как тебя зовут? — буркнул он.
— Третьяк, — сипло ответил мальчишка и схватился за горло. Осмелев, он достал из-за пазухи что-то, больше всего напоминающее кусок бурого льда.
— Вот, князь… Тебе сейчас надо…
— Что это? — отпрянул Волх.
— Бельчатина. Жареная. Ты не подумай, — испуганно добавил мальчик. — Я не украл. Это то, чем ты наделил, а я сразу не съел, не хотелось… Бери же!
Кусочек окаменевшего от холода мяса, без запаха и наверняка без вкуса, совсем не радовал глаз. Но желудок считал иначе. Волх почувствовал, что умрет, если сейчас же не вцепится зубами, не почувствует, как тает на языке… М-м… кажется, он ничего не пробовал вкуснее этого кусочка. Слезы выступили из глаз. Даже боль в обмороженных ногах отступила.
— Хорошо, подымайся, походи, попробуй.
Бельд помог Волху встать. Тот покачнулся, хватаясь за друга. Где-то совсем неподалеку протяжно завыл волк. Ему вторила стая…
— Надо остальных разбудить, — велел Волх. — А то перемерзнем здесь все к лешему.
— Я сейчас, — кивнул Третьяк, кинувшись выполнять приказ.
— Шустрый, — улыбнулся Бельд. — Повезло тебе, князь.
Волх, хромая, выбрался из избы. Походя он отметил, что Бельд впервые назвал его князем. Что ж, пустячок, а приятно…
Утреннее солнце ударило ему в глаза. А когда он огляделся, то в глазах у него снова потемнело от жути.
Вокруг избы спал его отряд — дружинники вперемешку со своими рабами и слугами. Темнели потухшие кострища. Большинство из них даже не дымили. Над лагерем стояла мертвая тишина.
Третьяк, всхлипывая, тряс спящих. Волх с Бельдом бросились ему на помощь.
— Вставайте, вставайте, дурачье, — Волх с ожесточением пинал сонных парней. Наконец в снегу началось копошение. Бледные до синевы, истощавшие, простуженные, путники один за другим просыпали, вставали на четвереньки, садились. Они терли друг другу ноги, руки, щеки и уши, стонали, но постепенно оттаивали, оживали — словно возвращались с того света.
И все-таки эта страшная ночь убила десятерых — тихо и незаметно, подарив напоследок глубокий сон.
— Если бы не он, — снова кивнул Бельд на Третьяка, — все бы здесь остались.
Мальчик услышал и покраснел.
— Надо идти дальше, — буркнул Волх.
— Ну еще минуточку! — заканючил кто-то.
— Князь, воля твоя, а я идти не могу, — заявил еще один. — Не будь зверем, дай полежать часок.
Волх сверху вниз посмотрел в глаза лежащего, полные отчаяния и упрямства.
— Ты прав, воля моя, — сказал он. — Мы сейчас уходим. Силой тебя поднимать я не стану. Но и волкам на съедение живым не оставлю. Или ты идешь с нами, или я тебя убью.
Эта угроза в последнее время слишком легко слетала у него с языка. Но никто не считал ее пустой — Волх уже доказал, что не шутит и не пугает. Несчастный парень сделал над собой усилие. Убедившись, что тот встал, Волх удовлетворенно кивнул и скомандовал отправление.
Но через два часа стало ясно, что никакими угрозами людей не заставишь идти дальше. У них не было сил переставлять ноги по глубокому снегу, они проваливались и падали. Когда наконец разожгли стояночные костры, все в изнеможении рухнули вокруг. Люди совали замерзшие руки прямо в пламя, наслаждаясь его обжигающим жаром.
Но голод не тетка. Четверо самых удачливых охотников угрюмо встали и исчезли в пустом лесу. Встал вопрос: кого послать на разведку?
Волх переводил взгляд с одного на другого, но все отводили глаза. Он понял, что не имеет права настаивать.
— Сам пойду, — объявил он.
— Хорошо, я с тобой, — тут же кивнул Бельд.
— Ладно. Тогда за старшего остается Клянча. Ждите нас до следующего рассвета. Если мы не вернемся — уводи дружину.
— Куда? — опешил Клянча.
— Вперед! — рявкнул Волх.
— Разреши и мне с вами, князь, — снова попросился Третьяк. Волх оценивающе посмотрел на него. Надо же, такой маленький, а такой живучий. Наверно, ему еды надо совсем мало, вот он и делится со всеми подряд. Ишь: румяный, глаза блестят, будто с горки катался.
— Еще чего не хватало, — запротестовал почему-то Бельд. — Сдохнешь в лесу, возись с тобой потом.
— Пусть идет, — решил Волх, проверяя нож на поясе и подтягивая сапоги. Меч он оставлял под присмотром Клянчи: в разведке лишняя тяжесть ни к чему.
Предки словен жили в степях. На широких просторах, обдуваемых ветрами с близкого моря. Поселившись на север, в лесные земли, словене потихоньку начали осваивать лес. Они даже научились приспосабливать его к своим нуждам. Но все равно природа брала свое, и словене старались превратить лес в степь, выжигая его под пашни. Как-то оно спокойнее, когда деревья не скрывают горизонт…
Ты можешь плавать в воде, но никогда не станешь рыбой. Так и в лесу — сюда можно ходить по грибы и по ягоды, можно охотиться, но если ты не родился лесным человеком, то ты им никогда не станешь. И всей твоей дружбе с лесом грош цена, в любой миг он приготовит тебе подвох…
Об этом думал Волх, тупо меряя шагами лесную тропу, ведущую на восток. Почему именно на восток? Да потому что с тем же успехом можно было идти и на запад, и на юг, и на север. Везде деревья растут одинаково, и нигде никакого признака человеческого жилья.
Тонкие сосны качались над головами. Слабенькое зимнее солнце путалось в их кронах, падали редкие снежинки. Мороз не лютовал и не щипал лицо, ветер стих. Чудесная погода для прогулок…
— Князь! Посмотри, что я нашел, — позвал Третьяк. Вот этот шустрый парень, кстати, в лесу как дома. Пропадает куда-то, рыскает, как охотничий пес, выскакивает белкой из-за деревьев…
Правда, находка была неказистой: поваленный ольховый ствол.
— Да ты приглядись, князь, — настаивал Третьяк. — Оно же топором срублено!
Присев на корточки, Волх долго изучал древесный слом. Может, и топором… А может, ветром.
— Точно топором, — горячился Третьяк. — Причем не с одного раза. Видишь: зазубрины! А! Вот и следы.
— Может, это мы здесь проходили, — буркнул Волх. — Кружим-то сколько!
— Да нет же! Приглядись. В какой обуви, как ты думаешь, шли?
Волх недоверчиво оглянулся на Бельда. Тот молчал, но на лице у него обозначилось торжествующее нетерпение. Он, конечно, все схватывает на лету и уже понял, что мальчишка имеет в виду.
Но тут дошло и до Волха. Лапти! След прекрасно сохранился, благодаря морозу и бесснежью. Его оставил человек в плетеной обуви, а ни у кого в дружине такой не было! Словене вообще предпочитали кожаную обувь, и только немногие учились у чуди искусству плетения лаптей. Срубивший ольху был чудского племени, это точно!
Горячая радость ударила в голову Волху. Он схватил Третьяка за плечи и крепко сжал их. От неожиданности мальчишка изменился в лице и отступил назад.
— Здесь есть еще следы? Давай, ищи, родной! Приведешь меня к чудскому городищу — проси, чего хочешь!
— Погоди радоваться, — остудил его Бельд. — Может, это наши, из города охотники.
Волх мотнул головой. В этот момент он ощущал свою судьбу, как клубок из множества нитей. Здесь все переплелось, здесь ничего не бывает случайно… И если им суждено было вынести столько лишений, зато теперь заслуженная награда близка. Судьба не обманет!
И Волх оказался прав. Медленно, но верно Третьяк отыскивал новые следы. Вскоре выяснилось, что белоглазых было трое. Что им улыбнулась удача на охоте — не меньше взрослой косули. Теперь даже Волх ясно видел застывшую на снегу кровь и след от туши, которую тащили волоком. На миг предстало видение этой туши на вертеле, и воображаемый аромат жаркого вызвал в желудке болезненный спазм. Но цель была так близка, что теперь разведчикам нипочем были холод, голод и усталость. Они резво скакали вслед за Третьяком, трещал под ногами валежник, слепило глаза усталое солнце, клонившееся к закату…
— Т-с-с! — остановил их Третьяк. — Кажется, мы пришли.
И тут же в ноздри ударил запах жилья и человеческие голоса.
![Роберт Говард - За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки]](/uploads/posts/books/11728/11728.jpg)
