Андрей Серба - Таинственный обоз
— Нет, урядник, это не просто золото и каменья-самоцветы, а кусочек державы русской, частица души нашей общей: твоей и моей, ускакавшего сейчас мужика и твоих другов — казаков. Всего того великого множества россиян, что когда-либо жили на земле нашей и ныне продолжают жить на ней. Потому что не только землю и воды, леса и горы завещали нам отцы и деды, но и свою веру и обычаи, язык и нравы, дела и думы. Не золотую церковную утварь, драгоценные кресты, иконные оклады, не столовое серебро и бесценные украшения похитили у нас чужеземцы, а выплеснувшиеся из русской души наружу и воплотившиеся в сих дивных творениях радость и горе, мудрость и дерзание, терпение и несбывшиеся мечты многих поколений наших предков. Все, чем жили и грезили они всю многотрудную жизнь, что рождало в них богатырскую силу и никогда не позволяло гаснуть надежде и борьбе за лучшую долю. Что завещали они нам, своим внукам, и что обязаны сохранить и оставить нашим детям мы сами. Не золота лишимся мы, россияне, утратив эти неповторимые сокровища, а частицы нашей души и памяти, истории и культуры, без чего немыслима полнокровная духовная жизнь любого народа, тем паче столь великого, как наш.
Низко опустив голову, урядник молчал, и со стороны могло показаться, что он дремлет. И Владимир Петрович с сожалением подумал, что зря затеял разговор. Что мог понять из его объяснений этот простой казак-черноморец? Сын тех непокорных сечевиков-запорожцев, которые всего полсотни лет назад были переселены Екатериной Второй из уничтоженной по ее приказу Запорожской Сечи в предгорья Кавказа. Чтобы там, под пулями и шашками горцев, занятые борьбой за собственное выживание и одновременно расширяя пределы империи в Причерноморье, по Кубани и Тереку, забыли они о своем извечном свободолюбии. А посему какое дело суровому, бесстрашному, но грубому душой и сердцем воину-украинцу до истории и культуры далекой и неласковой для него России?
Урядник вскинул голову, встал в полный рост, молча принялся загребать огромными сапожищами снег и наваливать его на костер. Когда последний трепещущий огонек исчез под высокой белой шапкой, он повернул голову к Владимиру Петровичу.
— Нечего терять время, ваше благородие. Ясно, що францы обязательно вернутся за золотом. Будь их даже пара эскадронов, а с меньшими силами они в эту глухомань не сунутся, остатки сотни не справятся с ними. Значит, бочонки вновь окажутся в неприятельских руках. Дабы этого не случилось, следует любой ценой прикончить тех двоих францев, що поскакали за подмогой.
Владимир Петрович был удивлен.
— Я предлагал организовать преследование сразу же, как только французы покинули озеро. А ты отговорил меня.
— Начинать погоню сразу, по горячим следам опасно. Францы не дурни, обязательно станут проверять петли погони, особливо поначалу, а в зимнем лесу конному схорониться трудно… и кто убегает, и кто догоняет. Обнаружь нас францы первыми, они устроили бы засаду и перестреляли бы нас ни за понюх табака. И еще… — урядник замялся, — разве знал я прежде, що за поклажа спущена под лед и какова ей истинная цена?
— Что предлагаешь?
— Немедля отправиться за францами. И покуда они не успели привести к полынье своих, прикончить их. Как медведя зимой: прямо в собственной берлоге.
— Они опередили нас больше чем на час и успеют раньше достичь тракта. Боюсь, что, когда мы догоним их, тайна озера уже станет достоянием многих.
Черноморец отрицательно качнул головой.
— Нет, ваше благородие. Припомните: многим ли рассказали правду о вражьем обозе вы сами? Только мне, причем в последнюю минуту. Точно так поступят и францы: сообщат о золоте в озере лишь тому, кому надлежит об этом знать. А для этого потребуется времени куда больше, нежели выигранный у нас час. И потом… Мало рассказать о полынье, надобно привести францев на нужное озеро, не спутав его с другими, коих в округе множество. Да и очутись на озере не побывавшие здесь прежде францы, какой с них толк: полынья скоро затянется льдом, а снег и поземка надежно скроют все следы. Поверьте, ваше благородие, ежели мы прикончим пару удравших францев, на всех прочих можно смело плевать с самой высокой кучи.
Владимир Петрович слушал урядника со все возрастающим интересом. Вот тебе и простой казак смог не только понять его объяснение относительно увозимых французами российских сокровищ, но и продумал план их спасения. А он всегда считал казаков только лихими рубаками и не больше. Впрочем, чему удивляться, ежели никогда доселе он не сталкивался с ними. Правда, ему приходилось слышать и о бранных подвигах атамана Платова, и о знаменитой донской казачьей династии Иловайских, а весной этого года видел на столичных улицах и лейб-гвардейскую сотню казаков-черноморцев.
Молодец к молодцу, отборные кони, безукоризненное равнение в шеренгах, залихватская строевая песня… Яркие солнечные блики на изукрашенном золотом и серебром оружии, сверкание гвардейских эполет, широченные синие шаровары с лампасами у офицеров из галуна, а у казаков из узорчатого басона… Сто двадцать один удалец с берегов Кубани: 5 офицеров, 14 урядников и 102 казака. О командире сотни гвардейцев-черноморцев войсковом полковнике Афанасии Бурсаке ходили легенды: сын атамана Черноморского казачьего войска Федора Бурсака, в 14 лет рядовой казак, в 18 — хорунжий, затем, получив блестящее образование и огромный боевой опыт, — адъютант военного министра А. А Аракчеева, потом М. Н. Барклая де Толли. И вот двадцатидевятилетний полковник командует гвардейской сотней казаков-черноморцев, сформированной «во изъявление монаршего своего благоволения к Войску Черноморскому за отличные подвиги их противу врагов Отечества нашего, во многих случаях оказанные, желает иметь при себе в числе гвардии своей сотню конных казаков».
В столице черноморцы пробыли недолго: в середине марта конный лейб-гвардейский полк под командованием генерал-лейтенанта Орлова-Денисова в составе трех эскадронов и сотни казаков-черноморцев отправился на границу с герцогством Варшавским. После начала войны с Наполеоном Владимир Петрович не раз читал и слышал о славных боевых делах гвардейцев-черноморцев. Так, 23 июня под Кочержишками черноморцы выиграли бой с намного превосходящим их в силах противником, за что А. Бурсак был награжден орденом св. Владимира 4-й степени с бантом. Затем 9 июля черноморцы лихой атакой разгромили полуторатысячный авангард французов, а 15 июля участвовали под Витебском в знаменитой атаке конного отряда генерал-лейтенанта Орлова-Денисова. Тогда на глазах императора Наполеона русская кавалерия вырубила 16-й французский конно-егерский полк, около двух рот пехоты и захватила вражескую артиллерийскую батарею, чем повергла Наполеона в ужас…
И вот теперь оказывается, что казаки-черноморцы могут работать не только саблей. Но насколько продуман и осуществим предложенный урядником план?
— Как мы найдем нужных нам французов? — поинтересовался Владимир Петрович.
— До тракта поскачем по их следам, а дальше… дальше язык до Киева доведет. Тем паче що вы, ваше благородие, по-ихнему разумеете. Скажете французам, що мы дружки беглецов, тоже прискакали по золотому делу и нам всем крайне надобно встретиться. Ну а когда нас сведут… — урядник не договорил, но красноречиво положил ладонь на эфес своей длинной сабли.
— Но наш вид… одежда? Незнание пароля, который наверняка установлен для связи ускакавших французов с их отступающими войсками? — продолжал сомневаться в реальности плана урядника прапорщик.
— Вид? Подходящий: столько суток не брились и не чистились, що любая псина нас за своего признает. Одежда? В первой же деревне выменяем на вашу шинель и мою бурку пару тулупов — сейчас все францы, страшась холодов, в них облачиться мечтают. А вот пароль… — черноморец на миг задумался. — Разве не может быть так, що его знают особо доверенные командиры, а не всякий причастный к золотому обозу? Между прочим, щоб разобраться, кто мы такие на самом деле, нас и могут свести с ускакавшими францами.
Чем больше размышлял Владимир Петрович над предложением урядника, тем меньше казалось оно фантастичным. Конечно, в нем имелся ряд изъянов, но в каком серьезном деле не присутствует элемент риска? Зато в случае осуществления этого плана полностью исключалась угроза захвата французами находившегося на дне озера груза.
То, что прискакавшие остатки сотни не найдут Владимира Петровича на условном месте, его не волновало. Все произошедшее на озере собственными глазами видел лесник, и он точно укажет расположение полыньи. Поэтому сотник примет единственно верное решение и без Владимира Петровича. Даже если этого не случится, командир сотни во всех случаях обязан доложить о результатах рейда лично главнокомандующему, а уж тот поймет все сразу. Мысль о том, какую судьбу сулит план урядника самому Владимиру Петровичу и его напарнику, он старался гнать из головы…
