Михаил Голденков - Северный пламень
— Его величество король Польши и Великого Княжества Литовского выражает беспокойство действиями вашей армии, Ваше величество, — обратился фельдмаршал к царю. — Лифляндия, что должна отойти к Речи Посполитой по нашему предварительному договору («Хотя что для этого турка значит договор?!» — в сердцах думал фон Круи) и лично к Его величеству королю Августу, разоряется вашими войсками так же преступно и беспутно, как это делали Иван III и Иван IV Ужасный. Мы, представители священной Римской империи и Речи Посполитой, протестуем, мы хотели бы…
— Да, знаю! — перебил фельдмаршала Петр, густо покраснев щеками. — Я… я виноват, знаю! Мои солдаты — сущие воры! Но я вам в качестве компенсации выделю десять, нет, не десять, двадцать тыщ солдат! Идет? Ну а мародеров буду наказывать! Вешать, как собак! Кстати, господин фон Круи, не хотите ли возглавить мою армию здесь, под Нарвой? Мне нужно отлучиться, а вот никого вместо себя оставить не могу. Нет у нас таких блестящих военных, как вы, господин герцог!
Фон Круи, снисходительно улыбнувшись, милостиво поклонился:
— Премного благодарствую, Ваше величество, но ваше лестное моей скромной персоне предложение вынужден отклонить.
— Вы только послушайте, господин фельдмаршал, мои условия! Я вам предлагаю…
— Увы, нет, нет и еще раз нет, — худощавое чуть истерзанное лицо фельдмаршала скривила гримаса раздражения. Он не собирался возглавлять армию Петра, эту, как он полагал, армию полуазиатских варваров.
Тем временем войну, еще только-только начинаемую Петром и Фридрихом, уже заканчивал их датский сотоварищ король Фридрих, кузен Карла XII. Шведский семнадцатилетний король, будучи на охоте, узнал, что датчане, эти вечные претенденты на лидерство в Скандинавии, высадили до шестнадцати тысяч солдат в немецкой провинции Гольштейн-Готторп, что входила в Шведское королевство, взяв крепость Гузум и осадив Тоннинген. Карл не долго думая при поддержке англичан тут же пересек на кораблях Зунд и молниеносно появился у берегов Дании, в порту Копенгагена. Датский новоизбранный король Фридрих сдался, пообещав выплатить огромную контрибуцию в 200 000 талеров за участие в заговоре против Швеции. 26 июля между Данией и Швецией был подписан мир…
На борту одного из боевых кораблей, самого большого и красивого, — «Конунг Карл» — причалил в гавань Хельсингборга около датской столицы и Микола Кмитич. Перед самым началом войны, в апреле, оршанский князь поехал по торговым делам своего города, а также Менска и Могилева в Стокгольм, где его позже и застала весть о нападении на Шведское королевство вначале Речи Посполитой в лице Августа и его саксонского войска, а затем и Дании… Царь Петр пока молчал, но явно также готовился, спешно собирая войска и закупая офицеров у немцев, датчан и литвинов.
Фридрих Август напал на своего кузена как вор, без ультиматума, без объявления каких-либо претензий. Это был нож в спину Кмитича — его поездка в Стокгольм теряла смысл. Взбешенный оршанский староста явился к королевскому дворцу Карла XII, чтобы хоть что-то для себя прояснить.
Кажется, это было не очень патриотично, но собственного короля Кмитич всем местным характеризовал как проходимца и преступника, узурпировавшего власть, и, казалось, оршанский князь готов был удушить собственными руками Августа, лично стащить его за воротник с трона и пинком отправить обратно в Саксонию… Швеция для Миколы Кмитича всегда была не просто главным торговым и стратегическим партнером, но и хорошим примером для подражания. Находя многонациональное Шведское королевство во многом схожим с ВКЛ, Микола видел и те достоинства, которые хотел бы перенять у шведов, в частности, их организацию и дисциплину, четкую систему безопасности страны, хорошо организованную армию и флот, где не царили тот бардак и анархия, что литвины с гордостью именовали правами и вольностями… Шведы казались похожими на литвин и в быту. Они часто переезжали жить в Литву, и уже многие граждане Великого Княжества Литовского, и даже знаменитые, имели шведские корни. Так, Микола обожал литвинского поэта-латиниста XVI века Грегера Лаврена Барастуса, который в молодости под именем Грегера Ларссона переехал из Швеции.
В свою очередь многие литвины переселялись за лучшей долей в Швецию. Сейчас, возмущенный вероломным нападением на эту страну своей собственной, Микола стремился к тем из своих соотечественников, кто ненавидел Фридриха так же сильно, как и он. И нашел. В Стокгольме Микола встретился с молодым познанским воеводой Станиславом Лещинским, карпатским русинским шляхтичем, который собирал Варшавскую конфедерацию против Августа. Двадцатидвухлетний шляхтич, сын великого коронного подскарбия Рафаэля Лещинского, Станислав обаял Кмитича: энергичный молодой пан со светлым взглядом, образованный и логично рассуждающий… И главное: не терпящий махинаций ни Фридриха Августа, ни его рижского дружка Паткуля…
Вскоре после приезда Кмитича во дворец шведского короля «Тре Крунур» сюда прибыл и сам Карл XII… Первый и пока последний раз Кмитич видел Карла три года назад на похоронах Карла XI. И то был хрупкого вида бледный мальчик с длинными локонами светлого парика ниже плеч, с робкой застенчивой улыбкой. Сейчас же Кмитич никогда бы не узнал короля. Он, впрочем, и не узнал его, даже когда Карл прошел мимо, звеня огромными шпорами… В обычном голубом однобортном рейтарском мундире с желтым подбоем и медными плоскими пуговицами, с красным воротником, в желтом лосинном нижнем платье и огромных сапожищах с пребольшими шпорами, с маленькой мятой без всяких галунов треуголкой под мышкой. Его лосинные желтые перчатки почти доходили до локтей, но такие, впрочем, носили все шведские офицеры, а вот сапоги со шпорами были явно не по его росту, хотя роста он был высокого, но по-подростковому худ и несколько бледен. Карл не носил парика, а его каштановые волосы, слегка напудренные, остриженные и взбитые или взъерошенные вверх, были буйно зачесаны назад и стояли почти дыбом. И мятая скромная фетровая треуголка, и сальная прическа, и не по размеру сапоги, и перчатки придавали королю слегка неряшливый вид младшего офицера.
— Titta, där kommer han[3]! — шепнул Лещинскому и Кмитичу высокий генерал в белом взбитом парике, ярко-желтом мундире и в черной блестящей кирасе. Это был Магнус Стенбок — один из самых приближенных к королю людей, с кем до этого Микола уже успел познакомиться.
— Кто? Этот? — приподнял брови Микола, недоуменно спрашивая Лещинского. — Это же какой-то рейтарский офицер, причем не самого высокого ранга!
Две молодые девушки приглушенно фыркнули от смеха. Видимо, они также видели Его величество впервые.
— Рассматривайте короля, мой друг! — толкнул локтем в бок Миколу Лещинский. — Этот, как вы выразились, рейтарский офицер не самого высшего ранга есть великий муж, как наши Ян Собесский или Стефан Баторий! Я чувствую! Он — наше спасение и надежда!
Кмитич посмотрел на Станислава, не зная, шутил ли он или нет, потом с удивлением осмотрел толпу расфуфыренных офицеров, где наименее солидным по возрасту и одежде смотрелся тот, которого Лещинский назвал великим мужем.
— Эх, пан Микола, пан Микола! — сокрушенно покачал головой Лещинский, видя некоторое разочарование на лице Кмитича, и только сейчас оршанский князь обратил внимание, что у Станислава очень похожая на шевелюру Карла прическа: никакого парика, а светло-рыжие волосы, аналогично буйно зачесанные назад, стояли несколько дыбом. И вообще! Они, Лещинский и Карл, были похожи! Как братья! Только вот лихие усики делали из русинско-польского шляхтича явно брата старшего…
Карлу представили Миколу Кмитича. Представил сам Лещинский, видимо, уже встречавшийся ранее с королем Швеции… Карл приветливо улыбнулся литвинскому князю. Лицо у Карла было маленькое, совсем не соразмерное с его высоким телом. Красавцем молодой монарх явно не был, как нельзя было сказать, что он не красив. У короля были тонкие черты слегка рябого лица, длинный с горбинкой нос, а темно-голубые глаза блестели, словно сапфиры, хотя улыбка по-прежнему была по-детски смущенной. «А ведь он рыжий, только темно-рыжий, каким был мой дед», — подумал Микола, рассматривая бледные рыжеватые веснушки и каштановые, а скорее всего темно-рыжие волосы…
Карл XII в 1700 году
— Я рад, что в вашей стране не все такие, как ваш король! А еще мой кузен! Как стыдно! — произнес несколько не сочетающимся с внешностью грудным и глуховатым голосом Карл. — Слышал, что польский сейм отказал в войне вашему Фридриху. Но этого нахала это не остановило. Он с саксонским и московским войском движется к Риге. Я восхищен и удивлен вашей государственной системой, господа Лещинский и Кмитич! Королю парламент отказывает в войне, и он воюет как частное лицо с наемным войском! Удивительно!
