Джордж Бейкер - Тиберий. Преемник Августа
Итак, по сравнению с прежним положением Тиберия теперь, с падением Юлии, для него начался этап неудач. Стала распространяться легенда о том, что он — мерзкий тип, всегда бывший злейшим врагом Юлии и враждебно относящийся к ее сыновьям, юным Цезарям. Слухи передавались до тех пор, пока его прежнее приятное пребывание на Родосе не превратилось в нелегкое изгнание. Август, назначив юных Цезарей наследниками и будущими преемниками, не имел иного выбора, кроме как идти навстречу их желаниям. Тиберий вел себя крайне скромно. Он избегал общества, чтобы не быть объектом ложных слухов: однако любое значительное официальное лицо, следовавшее на восток, заглядывало к нему, и не имелось никакой возможности отклонить посещения, не нанеся им оскорбления.
Причина его бед стала еще более очевидной, когда Гай Цезарь получил назначение в Азию и проплывал через Самос. Тиберий не упустил случая и пересек море, чтобы нанести пасынку визит вежливости. Прием, который ему оказали, не слишком вдохновлял. Гая сопровождал его наставник Марк Лоллий, которого Тиберий в свое время сместил с поста наместника Галлии после набега сикамбров, в результате чего в руки врагов попал орел Пятого легиона. Лоллий постарался встретить его как можно враждебнее. Для этого у него было много возможностей, и он отравил душу молодого Гая теми сплетнями, которые распространяли относительно Тиберия друзья Юлии.
Легко понять, что Тиберий никогда не был в восторге от потомства длинноносой Юлии, которые унаследовали гораздо больше от своей матери, чем от отца Агриппы Випсания. Он прекрасно сознавал, что из его пасынков не обещало выйти ничего выдающегося. Сам Август начинал понимать это. Однако именно тупость делала их еще более опасными. Они уже обладали колоссальным влиянием, при этом у них не было ни ума, ни характера, которые могли бы ими руководить, а ничего нет опаснее дурака при власти. Когда Тиберия обвинили в том, что его посетил некий центурион и через него он якобы отправил послания подозрительного и мятежного характера различным друзьям, Август переправил это обвинение самому Тиберию, требуя ответа. Тиберий предложил, чтобы кто-нибудь — не важно, какого звания — был послан для разбирательства, чтобы подтвердить или опровергнуть обвинения. Август не стал тратиться на жалованье человеку, который бы этим занялся, и следователя не направили.
Тиберий перестал упражняться в скачках и с оружием, а также стал носить исключительно греческое платье. Но никакие его действия не могли уже остановить этот поток обвинений. Жители Немавса уничтожили его портреты и статуи. Сам Август оказался в центре этого потока сплетен и инсинуаций. Кульминацией стало происшествие на обеде в Риме, на котором присутствовал Гай Цезарь, и один из гостей, Кассий Патавин, поднялся и сказал, что изгнанник полон желания и решимости заколоть Августа, а затем предложил отправиться на Родос и привезти голову Тиберия, если Гай скажет лишь слово. Это заставило Тиберия написать возмущенное письмо, как вообще можно допускать такие речи, а также потребовать разрешения вернуться в Рим, чтобы самому ответить на оскорбление.
Сам Август, который никогда не хотел, чтобы Тиберий покидал Рим, с радостью согласился. Он написал ему очень дружелюбное и слегка шутливое письмо, убеждая Тиберия (которому было сорок два года) не обращать внимания на проделки пылкого юноши. Достаточно того, что мы можем предотвратить дурные поступки людей, хотя и не можем заставить их о них не говорить. Тем не менее Кассий отделался лишь ссылкой.
Но хотя Август не оставлял без внимания такие вещи и понимал их значимость, он не чувствовал себя вправе удовлетворить требования Тиберия без согласия Гая Цезаря, и дело было бы оставлено без внимания, но здесь произошли события, вновь изменившие привычное течение жизни.
Луций Цезарь умер в Марселе по пути в Испанию, таким образом, не оправдалась еще одна надежда Августа.
Император перенес удар гораздо тверже, чем можно было ожидать. Но ему было уже шестьдесят пять лет. Он мог рассчитывать еще на несколько лет, и теперь перспектива наследования оставалась за его единственным внуком Гаем Цезарем, очень молодым, неопытным и совершенно не обученным делам, не слишком много обещавшим в будущем и некрепким умом и телом. Сможет ли Гай вынести тяжесть империи, завоевание которой потребовало всей дипломатии Августа, всей мировой мудрости Мецената, всей энергии Агриппы, всех их объединенных сил, которым помогали молодые способные Тиберий и Друз? Маловероятно. Ему понадобился очень крепкий тыл, и его мог обеспечить лишь человек, чью голову грозились привезти с Родоса… Он обладал отчасти энергией Агриппы и дипломатическими способностями Августа, был испытанным, не поддавшимся соблазнам. Невозможно было игнорировать медленные шаги, которыми Тиберий продвигался к верховной власти.
Он не делал никаких попыток взять власть, не торопил предвидимые им события. Он, в сущности, оставил поле боя свободным для молодых Цезарей и удалился от всякого соперничества и даже от подозрений в нем; и несмотря на то что, поступив так, он, возможно, демонстрировал их собственную несостоятельность, он действовал в рамках закона, не выпячивая себя и никак не стараясь влиять на результат. Таким образом, у Августа не было ни единого повода для колебаний. Он охотно принял и стал продвигать вперед человека поистине сильного характера, для того чтобы стать его преемником. Он не мог спастись от неизбежного хода вещей. Он никогда не любил Тиберия. Даже в конце жизни он сожалел, что должен отдать власть в его руки, и отчасти театрально, отчасти всерьез сочувствовал римскому народу, попадающему в медленно жующие челюсти этого властного и неуправляемого человека.
Август передал просьбу Тиберия Гаю. Как раз в это время Гай рассорился с Марком Лоллием. Не испытывая более его враждебного по отношению к Тиберию влияния, Гай мог только заверить деда, что у него нет возражений против возвращения Тиберия при условии, что тот не будет принимать участия в политических делах.
Тиберий возвратился в Рим без особого восторга и без уступок со своей стороны. Он покинул Рим в тридцать шесть лет, возвратился в сорок три. Разочарованный, с глухим отчаянием в сердце, с одиночеством, все более окружавшим его, он прошел тот великий перелом, сорокалетний возраст, которым завершается духовное развитие каждого человека.
Такая же перемена произошла и с Тиберием. В Рим с его политическими баталиями вернулся более возмужалый и решительный человек, чем тот, что смотрел на звезды на Родосе. Он понимал, что может позволить себе ждать. Он поселился как частное лицо и два года занимался своими делами. Затем события, возможно и ожидаемые, стали стремительно нарастать. Раненный в Армении Гай Цезарь умер в Ликии.
Смерть Гая полностью нарушила баланс сил в Риме. Это случилось после того, как Юлии позволили покинуть Пандатарию и поселиться в Регии на Мессинском проливе; ей разрешили жить в городе, но запретили его покидать. Она больше не могла нанести вред своим сыновьям, да и Август несколько смягчился. Большая часть его надежд и ожиданий теперь исчезла. Единственным оставшимся в живых сыном Юлии, имевшим некоторый шанс, был Агриппа Постум, но каким человеком он себя покажет?
Даже самый сильный и мудрый не может изменить судьбу. Что бы ни делал Август, ему во всем сопутствовал успех, однако было в его жизни нечто, что управлялось силами более могущественными, чем его собственные. Тиберий приблизился к власти почти автоматически. Старший сын Друза, юный Германик, был девятнадцатилетним юношей и весьма многообещающим молодым человеком, и он выказывал черты характера, которые позволяли возложить на него надежды, которые в свое время возлагали на его отца. Он, однако, еще не был обучен. Единственный сын Тиберия, названный Друзом в честь дяди, юноша гораздо менее привлекательный, был того же возраста. Казалось, имперская сцена была занята исключительно потомками фамилии Клавдия Нерона.
В отсутствие Гая и Луция Цезарей Август усыновил Агриппу Постума и Тиберия как своих наследников: первого — потому что в его жилах (через Юлию) текла его кровь, второго — потому что он был единственным человеком, способным вынести бремя империи. В отношении обоих он сделал это неохотно. Что касается Тиберия, откровенно говорил, что думал лишь о благе государства. Разные чувства, которые он к ним испытывал, отразились в разных способах усыновления. Луция и Гая он усыновил по старинному обычаю, покупая их у отца по законам частного права. Взрослых Агриппу и Тиберия он усыновил в соответствии с более формальной процедурой в курии. И, несмотря на все, Август не очень убивался от потери внуков Гая и Луция. Со времени скандала с Юлией он стал более трезво смотреть на вещи.
Постепенно становилось ясно, кто станет преемником Августа… Тиберий взялся за исполнение новых обязанностей жестко и рьяно, ничем не выражая своих эмоций. В возрасте сорока пяти лет он отказался от положения главы рода Клавдия Нерона и принял статус сына дома Цезарей. В глазах закона теперь он был Тиберий Цезарь. Как часть сделки было оформлено и усыновление им своего племянника Германика как наследника и преемника.
