Александр Звягинцев - На веки вечные. Свидание с привкусом разлуки
На конференции в Лондоне главные обвинители от четырех стран-победительниц собрались на первое совместное заседание для согласованного списка подсудимых. Предлагалось судить 10–12 человек из разных властных структур нацистов. СССР потребовал, чтобы среди подсудимых находились промышленники, вооружавшие Гитлера, на что не соглашались союзники.
После долгих споров список был утвержден. Суду будут преданы 24 военных преступника из всех властных структур.
Глава XV
Будь моя воля!
Жалобно играла шарманка, которую крутил оборванный старик в нелепой шляпе. В нескольких шагах от него люди, как кочевники, устроившись прямо на земле, варили на костре какую-то еду. На двери бара в нескольких метрах от них красовалось объявление «Ночное кабаре! Масса удовольствий! Только для военнослужащих войск союзников! Лучшие немецкие девушки без предрассудков».
– Боже мой, где мы! – невольно покачал головой Олаф. Они с бароном проезжали мимо на внушительном «хорьхе». Олаф, сидевший за рулем, на сей раз был в шикарном темно-синем костюме, который сидел на нем как влитой. Вымытый, выбритый, отоспавшийся и отдохнувший он теперь был слишком даже похож на ту «белокурую бестию», которую так любили изображать на своих плакатах гитлеровские пропагандисты превосходства арийской нации.
– Где мы? – переспросил с насмешкой барон. – В Германии, которая проиграла войну. Кто-то сказал о нас: «Бойтесь побежденных немцев. Если им не удалось затопить мир в крови, они затопят его своими слезами!» Хватит вздыхать и охать, Олаф. Займемся делом.
– Я слушаю.
– Итак, ты теперь юрист, участвующий в работе Международного трибунала…
– Надеюсь, мне не придется заниматься крючкотворством на самом деле?
– Посмотрим…
– Не пугайте меня, господин барон.
– Думаю, после всего, что ты пережил, испугать тебя не так-то просто.
– Сейчас меня мог бы напугать только русский патруль. Слава богу, здесь их нет – только американцы.
– С русскими тебе предстоит столкнуться и очень скоро.
– Где?
– На процессе. Подсудимых уже отобрали. Из тех, кто не смог свести счеты с жизнью или пасть смертью храбрых. В списках есть даже Борман, пропавший без вести. Его будут судить заочно.
– Говорят, он скрылся.
– Надеюсь, что только на тот свет. Хотя… Его могли завербовать американцы.
Олаф удивленно посмотрел на барона.
– Да-да, а что тут такого? Пообещали сохранить жизнь в обмен на все тайны, в которые он посвящен. Во всяком случае, я бы на их месте так и поступил. Ладно, забудем о Бормане. Даже если он жив, он никогда уже не появится на людях.
– А чем я должен заниматься на этом процессе?
– Ты будешь числиться помощником адвоката и выполнять мои поручения.
– Адвоката?
– Да, американцы сейчас ищут для обвиняемых адвокатов. Дело нелегкое, поэтому я им помогаю, – засмеялся барон. – Кстати, американцы назначили вполне приличные гонорары, так что желающие в конце-концов найдутся. А с твоей помощью я надеюсь знать все, что будет твориться на процессе. Как в зале суда, так и за его пределами.
– Уже известно, где будет проходить суд?
– Да, сначала господа союзники спорили. Американцы предлагали Мюнхен. Русские хотели, чтобы суд проходил в Берлине. Как они выражаются, в своих газетах – в самом логове фашистского зверя. Кстати, очень образно сказано. И выразительно.
– Вы читаете русские газеты?
– Разумеется. Я должен понимать своего противника. Так вот потом они остановились на Нюрнберге.
– Нюрнберг… Старый добрый Нюрнберг.
– Где германские императоры проводили имперские сеймы, а Гитлер устраивал свои парады и, если верить слухам, хранил в соборе Святой Екатерины то самое Копье Судьбы…
– В силу которого вы не верите.
– Я верю в иронию истории. В снесенном с лица земли центре Нюрнберга, словно специально для такого процесса, остался в целости и сохранности старинный Дворец юстиции и тюрьма совсем под боком. Очень удобно. И безопасно – не надо никуда перевозить подсудимых, никакого риска. Почему бомбы пощадили Дворец? Ведь центр Нюрнберга бомбили безжалостно… Может, тут надо искать божий промысел? И господь тем самым посылает нам какую-то весть? Осталось только разгадать – какую именно?
На перекрестке дорогу машине преградил американский патруль. Барон протянул какое-то удостоверение, которое произвело на американского сержанта впечатление, хотя поначалу он был демонстративно груб.
В это время по дороге потянулась группа пленных немцев в сопровождении американского конвоя.
– Куда их ведут? – спросил Олаф.
Сержант покосился на него и, не прекращая жевать резинку, буркнул:
– Смотреть раскопанные рвы, в которых зарывали трупы из концлагеря. Их там столько…
Помолчав, сержант нашел нужным добавить:
– Будут отворачиваться, прятать глаза и твердить, что они ничего не знали. Мы, за тысячи миль от Германии, знали, что тут творится, а вы, немцы, не видели, что творится у вас под носом!..
Олаф изо всех сил сжал руль. Сержант заметил это и усмехнулся. Ему явно нравилось показывать, кто тут теперь хозяин.
– По указанию генерала Эйзенхауэра немцы получают продуктовые карточки только в том случае, если могут предъявить использованный билет на просмотр документального фильма о том, что творили нацисты в концлагерях… Пусть посмотрят на себя! Эх, будь моя воля!..
Колонна пленных, наконец, освободила путь. Олаф дал газ. Сержант посмотрел машине вслед и смачно сплюнул жвачку.
Уютные кирпичные дома в два-три этажа окружали небольшую площадку для машин, на которой высился флагшток с американским флагом.
– И что тут находится? – поинтересовался Олаф, заруливая на площадку.
– Концлагерь, – невозмутимо сказал барон.
– Концлагерь?
– Именно. Только для высшего германского офицерства. Подожди меня здесь, – сказал барон, выходя из машины.
Он скрылся в одном из домов, а Олаф, положив руки на руль и глядя на американский флаг, вспомнил лагерь, в котором довелось провести несколько дней ему… Это было пустое поле, обнесенное столбами с колючей проволокой, куда сгоняли всех пленных без разбора. Свирепствовала дизентерия. Спали, как звери, прижавшись друг к другу. Охрана забавлялась тем, что швыряла за ограду окурки и наблюдала за драками, которые вспыхивали тут же… Олаф бежал оттуда через два дня, не желая ждать, когда этот лагерь обустроят…
Рядом с ним лихо затормозил джип, из которого выпрыгнул молодой мужчина с сигаретой во рту, в шляпе, сдвинутой на затылок. Типичный американец, каких Олаф уже насмотрелся достаточно.
– Привет, где тут начальство? – поинтересовался, блестя ослепительно белыми зубами американец.
– Не знаю. Я немец, – угрюмо ответил Олаф.
– Я тоже, – залился смехом американец. – Только мои родители уехали из Германии лет этак сто назад.
– А я здесь родился.
– Не повезло. Надеюсь, вы не из гестапо? И не из СС?
– Нет, я юрист.
– Ого! Быть юристом при Гитлере… Видимо, увлекательное занятие! – покачал головой американец. – Ладно, пойду на разведку. Мне сказали, что тут немецких генералов – видимо-невидимо. Не знаете, чем они тут занимаются?
– Видимо, дают показания.
– Интересно было бы послушать. Наверное, это неплохой товар по нынешним временам… Думаю, его можно будет выгодно продать…
Олаф пожал плечами – кому это нужно?
– Я издатель, – пояснил американец. – Покупаю и продаю лучшие воспоминания о тысячелетнем рейхе, который просуществовал всего десяток лет… Кстати, нет желания поделиться воспоминаниями «Как я осуществлял правосудие при Гитлере»?
Американец, довольный своей дурацкой шуткой, насвистывая, пошел к домам. Олаф со свинцовой ненавистью смотрел ему вслед.
Где-то через час из дома вышли барон и мужчина в военной немецкой форме без погон. Какое-то время они еще прогуливались по асфальтовой дорожке, наконец, распрощались.
Когда выехали за территорию лагеря, Олаф спросил:
– По-моему, это был генерал Цейтцлер из генерального штаба.
– Он самый.
– Могу я спросить, чем они тут занимаются?
– Они составляют отчеты о ходе военных кампаний вермахта. Причем преимущественно на Восточном фронте.
– И кому такие отчеты понадобились?
– Американцам, разумеется. Хочешь спросить – зачем? Думаю, они хотят избежать тех ошибок, что мы допустили на Восточном фронте.
Олаф удивленно посмотрел на барона:
– Не хотите же вы сказать, что они готовятся воевать с русскими?
– А тебя тут что-то смущает? – невозмутимо спросил барон. – Ты не представляешь себе, как все могло перевернуться еще в апреле… Тогда господин Черчилль заявил, что новое время требует создания новых ситуаций. Английские войска получили приказ складировать трофейное немецкое оружие, а сдавшихся в плен немецких солдат и офицеров размещать в Шлезвиг-Гольштейне и Южной Дании целыми дивизиями. То есть они могли в любой момент превратиться в боеспособные части. Поначалу мы не могли понять смысла этих действий господина премьер-министра, но после смерти президента Рузвельта цель стала ясна. Черчилль предложил новому американскому президенту жестко остановить продвижение русских войск. Угрожая силой и новой войной. Операция была уже разработана британским штабом и носила кодовое название «Немыслимое». В ней должны были принять участие как раз те самые расформированные немецкие дивизии, о которых я говорил. Была даже назначена дата начала новой войны – 1 июля…
