Эдмон Лепеллетье - Тайна Наполеона
– Ах, да, кавалеристам… Ну, они собственно ни к чему. Правда, двадцать третий и девятнадцатый – отличные полки. Но какого дьявола! Ведь лишь один-единственным раз может случиться, что крепость берегся кавалерийской атакой. Анрио сделал это, но это не скоро повторится опять. Ах, в какую квашню посадил меня император! – Лефевр схватился руками за голову и продолжал: – Значит, у меня имеется всего-навсего три тысячи французов, только три тысячи настоящих солдат, и с этими-то тремя тысячами героев я должен взять крепость, которая всеми объявлена неприступной! Правда, у меня имеются шестьсот саперов, которые тоже парни на славу, но все это еще мало. Ну что я могу тут сделать? Я уже отморозил себе ноги от этого топтания по снегу. Да, нечего сказать, славный подарочек он захотел мне сделать!
И несчастный маршал рвал на себе волосы, не будучи а силах более выдерживать ту неподвижность, на которую он был обречен из-за медлительности и кропотливости осады.
Данциг был окружен совершенно. Эта достопамятная осада, единственная по значительности среди всех войн империи, требовала долгих предварительных операций.
С того дня, как Лефевр в сопровождении Анрио выехал из Берлина, осадные работы велись с поразительной точностью и тщательностью. Прежде чем взять город приступом, его постарались изолировать. Дело шло о том, чтобы отрезать его от форта Вейксельмюнде и овладеть песчаной отмелью, соединяющей Данциг с Кенигсбергом.
Генерал Шрамм с двумя тысячами стрелков поддерживаемый эскадроном 19-го стрелкового полка и батальоном 2-го легкопехотного, перешел через Вислу и высадился на отмели. Солдаты 2-го легкопехотного полка имели честь быть выдвигаемыми впереди каждой атакующей колонны. Гарнизон Данцига сделал энергичную вылазку. Но 2-й легкопехотный полк остановил ее. Весь маленький корпус Шрамма, увлеченный примером, пылко бросился вперед и заставил осажденных вернуться в город. Таким образом французам удалось завладеть переправой через Вислу. Сейчас же был выстроен понтонный мост, и французские аванпосты вытянулись почти до форта Вейксельмюнде.
Обе следующие вылазки были точно так же доблестно отражены.
Генерал Шасслу, которому очень доверял Наполеон, упорно продолжал охватывать город плотным кольцом, к великому горю Лефевра, который ежедневно нетерпеливо осведомлялся, когда же ему можно будет пойти на приступ.
Зима была очень суровой, но благодаря мерам, принятым маршалом, солдаты не терпели недостатка ни в чем. Каждый вечер зажигались громадные костры, и солдаты весело варили пунш, напевая песни.
Нравственное состояние войск было превосходным. Один только маршал приходил в полное отчаяние. Он ничего не мог понять в мерах предосторожности, принимаемых инженерами. Словно старая боевая лошадь, он грыз удила от нетерпения броситься скорее в атаку и так и трясся от желания поскорее услыхать призывные звуки труб.
День, когда мы застаем его в палатке за выслушиванием дневного рапорта от своего адъютанта, которого он прерывал нетерпеливыми возгласами: «Как ничего нового? Все еще ничего нового?», был ознаменован заседанием малого военного совета. На совещание к маршалу явились генерал Шасслу, заведующий инженерными работами, и генерал Киргенер, командовавший артиллерией, равно как и генерал Шрамм.
– Ну что же, господа, скоро ли мы пойдем к концу? – спросил он при виде их.
– Немножечко терпения, – ответил генерал Шасслу, – мы продвигаемся, мы продвигаемся!
– А скоро ли мы будем в состоянии пойти на приступ? Что вы тянете? Уж не собираетесь ли вы прожить здесь до самой смерти? – продолжал Лефевр, который воображал, что эти ученые генералы, эти люди пера, нарочно затягивают час решительной атаки.
– Пожалуйста, – вежливо ответил Шасслу, – взгляните на этот план. Вот укрепления Данцига, – прибавил он, указывая на черту на картe. – Вот там два верка, разделяемые селением, называемым Шельдлиц.
– Когда мы возьмем это предместье?
– Через неделю.
– Не ранее? Почему?
– Потому что мы сначала должны попробовать ложную атаку на правый верк, Бишофесберг.
– Хорошо-с! Ну, а после ложной атаки?
– Вы распорядитесь произвести настоящую, вот отсюда слева. Этот редут называется Гагельсберг.
– Пусть будет Гагельсберг, пусть дерутся справа или слева, это мне все равно, но лишь бы драться!
– Да уж будет дело, не беспокойтесь! – ответил с обычным решительным спокойствием генерал Шасслу.
– Чем раньше, тем лучше. Но почему же мы будем драться с этой стороны, а не справа?
– А вот почему. В противоположность мнению моего уважаемого коллеги генерала Киргенера, я избрал левый верк, – ответил Шасслу.
– Он очень тесен и не позволит осажденным развернуть войска. Поэтому осажденные будут иметь возможность делать вылазки только вытянутой колонной, а ее мы будем расстреливать с наших позиций. Подъем к этому верку идет плавным уклоном. Наоборот, Бишофсберг защищен очень обрывистым оврагом.
– Но, генерал, этот овраг мог бы прикрыть моих солдат, они так и продвигались бы под его прикрытием. Почему вы не выбрали этой стороны? Мы могли бы броситься на стены Данцига, не подвергая людей чересчур большой опасности? – спросил Лефевр, который постоянно видел только момент решительной финальной атаки.
Но генерал Шасслу немедленно ответил ему:
– Но как же мы будем делать наши подступы в этом овраге?
Лефевр только рот разинул в ответ.
– Наши подступы? Объяснитесь, генерал.
Тогда инженер принялся читать маршалу лекцию по искусству взятия крепостей.
Не было ничего удивительного, что маршал был мало компетентен в этой части военного искусства. Большинство генералов империи были столь же невежественны, как и он. Со времени Вобана в Европе не велось правильной осады. За исключением Мантуи, большинство осажденных крепостей сдавалось до окончания решительных для атаки операций. Сен-Жан-д'Арк, защищаемый Ахмедом-Буше и сэром Сиднеем, не мог идти в пример правильным осадам, так как у египетской армии и не было материала для полных осадных работ.
Генерал Шасслу ознакомил маршала с действительными трудностями задачи, порученной ему Наполеоном. Теперь дело заключалось не в том, чтобы кинуть широким размахом отряд гренадеров или стрелков в атаку и с разбега овладеть бастионом. Тут главное дело было в подземной войне, которую приходилось вести, отказываясь от сражения при свете дня. Генерал заявил, что по траншеям, окопы которых прикрывают саперов, французские войска шаг за шагом подойдут к стенам. Первая траншея, так называемая параллельная, во избежание огня защитников будет прорыта ночью; от нее зигзагами поведут другую траншею до известного расстояния, откуда пойдут второй параллельной траншеей. Таким образом, с помощью этих траншей осаждающие дойдут вплоть до самых укреплений. Каждая траншея будет вооружена пушками, которые помешают осажденным слишком уж беспощадно расстреливать ведущих
– Ну, а когда таким образом мы дойдем до укреплений, тогда что будет? – спросил Лефевр, явно заинтересованный.
– Тогда пушки генерала Киргенера пробьют в стене брешь, достаточную для приступа, накопанной землей забросают рвы Данцига, и вот в этот-то момент, но только в этот момент, ваши солдаты доделают остальное.
– Ах так, значит, надо еще проделать дыру в этой проклятой стене? Ну что же! Сделайте мне эту дыру, сделайте мне ее поскорее, и я уж ручаюсь вам, что войду в город!
Оба генерала поклонились и заявили маршалу, что в прошлую ночь удалось прорыть первую параллель на расстоянии двести футов от Гагельсберга. Естественная насыпь прикрывала работающих. Теперь оставалось только идти подступами, остерегаясь мин и контрмин, которые уж, наверное, заложены гарнизоном Данцига.
– Благодарю вас за все, что вы мне тут рассказали, – сказал Лефевр, милостиво отпуская их. – Вы знаете, что подступы – это не мое ремесло. Я еще никогда не воевал с кротами. Но это все равно! Я вижу, чго вы стараетесь проделать для меня дыру, через которую я смогу пройти в город. Благодарю вас! В ближайшем рапорте я доложу императору о вашем усердии и работах, о всех этих траншеях и подступах.
Дверь палатки раскрылась, и на пороге показался очень взволнованный Анрио в мундире майора.
– Ну, в чем дело? Уж не взял ли ты Данциг со своим эскадроном? – спросил Лефевр, как всегда насмешливо, когда дело шло о кавалеристах.
– Нет, я принес новость… Две новости, из которых одна для армии, а другая лично для вас.
– Сначала то, что касается армии! – повелительно сказал маршал.
– К нам идут сорок четвертый линейный, отряженный маршалом Ожеро, и девятнадцатый линейный полк из франции с артиллерийским обозом.
– Ура! Вот подкрепление, которого я ждал! – с восторгом крикнул Лефевр. – Император сдержал слово! Господа, с молодцами сорок четвертого и девятнадцатого полков мы меньше чем через месяц войдем в этот проклятый город. Уж я знаю их, голубчиков! Ну, другую новость, Анрио, ту, которая меня касается?
