Лора Вальден - В долине горячих источников
— А ты по-прежнему хороша! Все та же изысканная леди Гамильтон, которую не сравнить с нами, — парировала Абигайль и в свою очередь окинула сестру критическим взглядом.
Аннабель тем временем с интересом переводила взгляд с одной сестры на другую. Большего контраста между такими когда-то похожими сестрами трудно было даже вообразить.
На Оливии было простое платье темно-синего цвета, в котором она выглядела прилично и строго, в то время как Абигайль в своем красном платье с кокетливой юбкой клеш и рукавами в сборочку казалась почти ребенком, если не считать ее излишне выбеленного пудрой лица и ярких румян. К броскому платью она надела лихую шляпку того же цвета, украшенную впереди огромным пером, торчавшим вертикально вверх.
«В таком наряде она произведет в нашей пасторальной идиллии тот еще фурор, — с опаской подумала Аннабель. — А мама снова обвинит ее в том, что она одевается, как публичная женщина. Они не виделись одиннадцать лет. Чертовски долго». Вглядевшись внимательнее, Аннабель заметила, что Абигайль кажется усталой. Может быть, у нее какое-то горе? По ее письмам всегда казалось, что она ведет безумно волнующую, легкомысленную жизнь богемы, однако в глазах сестры читалось нечто совершенно другое. В них застыло грустное, почти потерянное выражение.
Аннабель задумалась настолько глубоко, что в реальность ее вернул только громкий голос Гордона:
— Мне это снится? Точно, снится! Маленькая упрямица превратилась в иностранку. Иди сюда, дай, обниму тебя! — И с этими словами он подхватил свою когда-то хрупкую свояченицу и закружил ее по комнате.
— Гордон, старый медведь, сжалься надо мной, поставь на место! — смеялась Абигайль.
В этот миг по лестнице с серьезным лицом спустился Дункан.
— Давайте вести себя немного потише. Бабушка хочет спать, она… — произнес он, но потом умолк и с любопытством уставился на Абигайль.
— Ты так смотришь, словно задаешься вопросом: кто эта веселая дама и откуда она здесь взялась? — захихикала Абигайль.
— Вы не так уж неправы в своем предположении, — вежливо ответил Дункан.
— Значит, у нас мысли сходятся, поскольку я тоже только что спросила себя: кто этот привлекательный молодой человек и что он здесь делает? Впрочем, я уже догадалась, кто ты такой. Позволь напомнить: твоей любимой игрушкой когда-то была лошадь-качалка, которую сделал тебе дядя Гордон, не так ли? И разве в то лето, когда тебе было восемь, ты не бесчинствовал на море со старшей невестой пирата?
— Что? Ты тетя Аби, которая строила нам с ребятами-маори пещеру разбойников на Мокоиа? — недоверчиво переспросил он.
— Да, я была невестой пирата. А ты из озорника превратился в настоящего джентльмена! Иди сюда, дай своей старой тетке обнять тебя. — И, не дожидаясь ответа, Абигайль резко притянула племянника к себе.
Похоже, это немного смутило его.
— А ты не хочешь узнать, как мама? — строго вклинилась в разговор Оливия.
Абигайль отстранилась от юноши.
— Дай мне хотя бы осмотреться. Я ведь даже не знаю, хочет ли она меня видеть.
— Нет, не хочет! — резко ответила Оливия. — Но это не значит, что ты не должна поинтересоваться состоянием ее здоровья. Впрочем, лучше спроси Аннабель о том, что случилось.
— Мама, прошу тебя, прекрати! — прошипел Дункан.
Но Оливия не обращала на сына внимания. Вместо этого она так закричала, что едва не сорвала голос:
— Ладно, если она не хочет говорить тебе, то это сделаю я. Мама…
— Черт тебя побери, Оливия! — возмутился Гордон.
— Мама! — предпринял еще одну попытку Дункан.
— Она не смотрела за мамой, та упала и теперь парализована!
— Парализована? — с ужасом в голосе переспросила Абигайль.
— Да, она больше не может шевелить ногами и, скорее всего, проведет остаток своей жизни в постели или, если повезет, в инвалидной коляске! Беспомощная женщина, за которой нужно будет ухаживать!
— Оливия! — раздался хриплый голос из комнаты наверху. — Оливия!
— Она зовет тебя, — бесцветным голосом произнесла Аннабель, заметив, что сестра не сдвинулась с места.
— А я не пойду. Это твой дом, и это из-за тебя она оказалась в таком положении!
— Оливия, а ты и впрямь мерзкая, — возмутилась Абигайль. Ее любезность как ветром сдуло.
Дункан возмущенно пробормотал:
— Не знаю, что на тебя нашло, мама, но ты словно фурия набросилась на сестру, и я не собираюсь просто стоять и слушать это.
Оливия в недоумении уставилась на сына. Таким тоном он с ней никогда не разговаривал.
— Оливия! — Голос матери звучал жалобно, почти умоляюще.
— Иди уже! — воскликнула Абигайль, но Оливия упрямо скрестила руки на груди и заявила, что больше не войдет в комнату, где пахнет смертью.
Аннабель бросила на нее испуганный взгляд, а затем молча стала подниматься по лестнице.
— Разве я тебя звала? — прохрипела Марианна, когда Аннабель вошла в комнату.
— Что тебе принести? — спросила в ответ Аннабель, изо всех сил стараясь не показать, насколько она растеряна и обижена из-за неслыханного поведения сестры. Оливия всегда была капризной, избалованной и немного высокомерной, но злой — никогда. К сожалению, она изменилась, причем не в лучшую сторону.
— Я хочу стакан молока. Но пусть она принесет. В дальнейшем за мной будет ухаживать она. Я хочу, чтобы за мной ухаживала Оливия.
Аннабель с трудом сдержалась, чтобы не произнести вертевшиеся у нее на языке слова возмущения. Вместо этого она поспешно повернулась на каблуках и молча вышла из комнаты. Слезы застилали глаза. Женщина решительно вытерла с лица их предательские следы. Никто не должен видеть, что она плакала. Впрочем, Аннабель всегда была плаксивой, но после приезда Оливии сдерживаться не получалось совсем.
— Мама недвусмысленно требует тебя, Оливия! — наконец твердым голосом объявила она. Теперь все взгляды были устремлены на среднюю сестру.
Оливия по-прежнему стояла, словно окаменев, даже не пытаясь сдвинуться с места.
— Скажи ей, что с учетом того, как со мной обращаются в этом доме, я не задержусь здесь ни на секунду. А ты, мой милый сын, должен немедленно передо мной извиниться. Мы уходим!
— Ведите себя тише, иначе мама услышит. Оливия, ты не можешь бросить ее сейчас одну, — умоляющим тоном прошептала Аннабель, но Оливия не отреагировала на ее слова, она ждала реакции сына.
— Дункан, пожалуйста, скажи мистеру Харперу, что мы уезжаем немедленно. Пусть узнает, когда уходит ближайший поезд. Если будет необходимо, переедем в другой отель. Слава богу, прошли те времена, когда этот дом был единственным во всей округе.
Дункан не сдвинулся с места.
Оливия сердито сверкнула глазами и подошла вплотную к сыну.
— Ты меня не понял? Мы уезжаем!
— Я понял тебя, мама, — спокойно произнес он. — Понял я и то, что с тех пор как мы приехали сюда, тебя мучит ужасная головная боль, однако это не может быть причиной того, чтобы мучить тетю Аннабель и бросать свою мать…
— Просто чудесно. Это еще вопрос, кто кого бросает! — возмутилась Оливия и нетерпеливо дернула сына за руку, но Дункан осторожно высвободился.
— Я побуду еще пару дней. Мне кажется, что всем нам придется нелегко, когда бабушка узнает, что ты не будешь с ней рядом именно тогда, когда она нуждается в этом больше всего.
Засопев от ярости, но не произнеся больше ни слова, Оливия с гордо поднятой головой направилась к комнате номер девять.
Первой обрела дар речи Аннабель:
— И кто теперь принесет ей стакан молока?
— Тетя Абигайль, — предложил Дункан, но Абигайль уже уселась на свой чемодан и пробормотала:
— Она стала ужасно невыносимой.
— Кто-то должен осторожно сообщить ей, что Оливия ушла, — заметила Аннабель и торопливо добавила: — Я с удовольствием взяла бы это на себя, но сейчас уже пора подавать гостям ужин, и я должна помочь Руие на кухне.
— Руие? — удивленно переспросила Абигайль. — Нашей Руие?
— Да, я наняла ее, когда после смерти отца мама передала нам отель, — почти извиняющимся тоном пояснила Аннабель.
— Но это же чудесно! Мне она всегда нравилась!
— Я пойду к бабушке, — заявил Дункан.
Чуть позже Дункан с задумчивым видом вошел в комнату бабушки. Поведение матери сильно задело его. Он знал, что на самом деле Оливия — добрый человек. Она всегда была заботливой и внимательной. Возможно, это как-то связано с тем, что отец все реже бывает дома? Или причина в этой жуткой головной боли?
— Где твоя мать? Кто это так кричал? И о чем вы там внизу шушукались? — засыпала его вопросами настороженная Марианна. Она уже сидела на постели и нетерпеливо барабанила костлявыми пальцами по одеялу.
Дункан откашлялся и протянул ей стакан.
