Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга и дары Золотого царства
Прора… то есть про-ас-тий Святого Маманта оказался большим селом среди полевых наделов и посадок неведомых кустов. Здесь был каменный храм – Святого Маманта, подворье для купцов – здание из серого камня, снаружи казавшееся огромным и очень угрюмым, – и па-ла-ти-он, то есть василевсов дом, тоже каменный и очень, очень большой.
В предместье русская дружина разделилась: купцы отправились на подворье, княгиню с приближенными и послами повели в палатион. Пока виднелась лишь высокая каменная ограда, а за ней – кроны деревьев, плохо различимых в густеющей тьме.
Савва Торгер со своими воинами остался снаружи, попрощавшись с Эльгой почтительным взмахом руки. А гостей провели за высокие ворота, и перед ними открылся широкий мощенный каменными плитами двор – размером с хороший славянский городец, только без разбросанных по кругу вдоль стены избушек и клетей. Впереди виднелся палатион из двух каменных крыльев, поставленных углом, а по сторонам темнела густая зелень сада. Посреди двора была устроена огромная чаша из камня, а в ней сидел какой-то чудный зверь, тоже каменный. Из его раскрытой пасти текла вода, скапливаясь в чаше, но почему-то не переливаясь через край.
– Это что? – изумилась Эльга.
– Крина[12], – пояснил толмач-грек. – Отсюда можно брать воду для питья.
– А это… хранитель колодца, да? – Эльга показала на каменного зверя. – Его нужно… угощать?
Все привыкли, что если над источником стоит чур-хранитель, то, забирая воду, нужно чем-то отблагодарить. Но у греков, как она знала, никаких чуров не угощают…
– Не нужно. – Толмач улыбнулся и поклонился, чтобы его усмешка над дикостью варваров не выглядела обидной. – Просто пусть твои служанки зачерпывают воду, и все.
– Вот еще! – пробурчала изумленная Прибыслава. – Зверюгу тошнит той водой, а мы черпай…
– Еще бы из-под хвоста у него текло, а нам пить предлагали! – поддержала Володея.
Но Эльга уже рассматривала палатион: столь высокий, что пришлось задрать голову, чтобы увидеть, где же он кончается. В белокаменной стене виднелось множество отверстий: каждое было размером с дверь, но зачем столько дверей, к тому же так высоко от земли? Каждую окружали косяки резного камня, а за ними теплился свет – удивительно, непонятно, но очень красиво. В верхнем ряду дверей стояли какие-то люди в белом, по одному на каждую: они подняли руки, приветствуя гостей, и так замерли.
– Помнишь? – Ута схватила ее за руку. – Твой отец нам рассказывал про пастуха, который шел ночью и увидел гору, а в ней горели огни и тролли играли свадьбу…
У Эльги и самой мелькали в памяти подобные же образы слышанных в детстве сказаний. В жизни она ничего подобного не видела: только с горой, внутри которой нечеловеческие существа справляют свои праздники, она и могла это сравнить. И ей предлагали туда войти! Окружающая тьма усиливала впечатление небывалости; Эльга шла по сказанию и с каждым шагом погружалась в него все глубже.
– Ступай, княгиня! – Мистина незаметно взял вторую ее руку, пожал и выпустил. – Похоже, они и правда живут в таких горах.
– Чей это дом? – обратилась Эльга к асикриту Тимофею.
– Василевса, разумеется. Четыреста лет назад, при Юстине Втором, здесь был поставлен храм и создан монастырь в честь святого мученика Маманта Кесарийского. Христолюбивый василевс Лев Первый выстроил здесь для себя палатион, гавань и ипподром. Но то, что твоя светлость сейчас видит, создано недавно – менее ста лет назад, после пожара, василевсом Михаилом Третьим. Он любил палатион Маманта больше других и почти постоянно жил здесь, отчего тот особенно роскошно украшен. Твоя светлость сейчас убедится в этом. Константин август распорядился поместить тебя сюда. Клянусь головой святого Иоанна – на моей памяти никакое еще посольство не размещалось в таких роскошных условиях! Это огромная честь и знак высокой благосклонности василевса.
– Я сейчас его увижу? – Эльга поняла только то, что ее ведут в царский дом.
– Кого?
– Константина.
– Нет, разумеется! – Грек удивился. – О дне приема тебя уведомят отдельно, и он пока не назначен, насколько я могу знать.
– Но как же – я буду в его доме жить, а хозяина не увижу?
– Константин август, как и Роман август с их благословенными Богом супругами и детьми живут не здесь, – грек улыбнулся ее наивности, – а в Мега Палатионе. Вы могли видеть его или хотя бы часть, пока шли к гавани Боспорий. Палатион Маманта – лишь один из полутора десятков, коими владеет василевс в предместьях Города. Не припомню, чтобы кому-либо из посещающих Новый Рим определяли пребывание именно здесь, но поскольку к нам впервые приехала женщина – архонтисса и игемон, то Константин август распорядился именно так.
– То есть Константина здесь нет?
– Нет. Палатион Маманта выделен в ваше распоряжение. Но там есть челядь и управляющий хозяйством. Укажи, кому из твоих людей я должен его представить.
За этой беседой они прошли через двор. Прямо перед ними стена палатиона состояла как бы из одних открытых дверей, разделенных каменными столпами и каменными же резными сводами. Без провожатых трудно было бы понять, куда же войти. В сумерках, при свете факелов, которые вынесли навстречу греки-челядины, Эльга не смогла рассмотреть резьбу, лишь отметила, что та очень тонка и причудлива. Бросалось в глаза высеченное в камне изображение креста на верхней части столпов. А те люди в белом, что выстроились в самой верхней череде дверей, все так же молчали и не шевелились. Это кто – стража на крыше?
– Так и зажужжать недолго! – заявила Володея, с тем же изумлением оглядывая дом.
Эльга поняла ее: строение и впрямь напоминало исполинские пчелиные соты.
Пройдя за обитые узорной медью двери, они оказались в огромном… огромной… Это помещение напомнило Эльге старую гридницу Олега в Киеве: примерно такого же размера, и тоже с двумя рядами опорных столпов. Только в Киеве они были деревянными, а здесь – каменными. Под кровлей столпы как бы сливались в красивые полукруглые своды. Вместо привычной копоти наверху пестрела какая-то роспись, уже смутно видная в темноте.
– Это триклиний, где вы будете вкушать пищу и принимать ваших гостей и наших чиновников. Покои для отдыха и помещения для женщин – на втором ярусе, – пояснил Тимофей и знаком пригласил застывшую княгиню следовать за ним.
Их подвели к лестнице – шириной с лодью – все стали подниматься. Женщины повизгивали и охали.
– Как я пойду? – доносился испуганный голос Прибыславы.
– Берешь ноги и идешь! – раздраженно поясняла Володея.
До сих пор они знали только вырубленные в земле и покрытые досками ступени – две-три, не больше, – по которым спускались в «земляные избы» и поднимались во двор. Но здесь они никуда не спускались, а сразу стали подниматься. Все выше и выше. Эльга с беспокойством ощутила, что они уже взошли на верхний уровень гридницы – весьма высокой! Это что же – придется идти по крыше? Что за причуды у этих греков? Куда ее занесло?
Но когда лестница кончилась, перед ними открылась не крыша, а опять вроде как длинный покой. Видимо, выстроенный на крыше гридницы. Эльге страшно было сделать шаг – не провалиться бы! Но грек уверенно шел вперед, приглашая ее за собой. Махнув рукой женщинам, чтобы не визжали, она пошла за греком.
По крыше тянулись клети – одна за другой. Скоро Эльга сбилась со счета и перестала сознавать, где находится. Смутно помнила, что над гридницей – но над головой опять оказалась крыша.
– Вот здесь твой китон, – сказал грек, когда они достигли последнего помещения.
– Что?
– Опочивальня, – перевел Торстейн Дрозд.
– Когда твоя светлость и твои люди немного отдохнут, – продолжал грек, – в триклинии будет подан ужин.
– Где?
– Гридница, что мы проходили.
– Или сначала твоя светлость желает баню? Управителю отданы распоряжения, уже все готово.
Эльга поколебалась: сходить в баню было бы очень не лишним, но она так устала! Сегодня она уже ничего не хотела видеть – только прилечь где-нибудь и закрыть глаза.
Кое-как разместились по клетям-китонам: уже во мраке, при свечах, разбросали свои короба по лежанкам. В китоне Эльги лежанок было три, и вместе с ней поселились Прибыслава и Володея, их челядинки кинули свои постельники на пол. Самая большая лежанка легко вместила бы и четверых, и Эльга попросила Уту на первую ночь лечь вместе с ней: хотелось чувствовать рядом кого-то хорошо знакомого и привычного.
Однако спала Эльга плохо: все время просыпалась, едва закрыв глаза, и в дреме постоянно ощущала недоумение и беспокойство. Висели жара и духота: лежа в одной сорочке, она все ждала ночной прохлады и не могла дождаться.
Когда она проснулась окончательно, уже совсем рассвело. Прямо перед ее глазами оказалось нечто… такое странное, что она усомнилась, где находится: в доме или в лесу? Изображение под сводом кровли занимало всю ширину стены, нависая над головой. Вчера во тьме она его и не заметила, а сегодня, при ярком утреннем свете, оно бросалось в глаза. На коричневатом поле росли огромные деревья с большими зелеными листьями; под деревьями стояли олени, обратившись носами к стволу, а к ним подкрадывался охотник в красной рубахе, с напряженным луком в руках. Свод обрамлял хитрый узор, красно-синий с золотом, похожий на вышивки самых лучших платьев из греческой добычи. А ниже блестела гладкая каменная стена, желтоватая в разводах. В углах красовались небольшие каменные столпы, то серовато-розовые, то темно-красные, с чем-то вроде узорного куста на верхнем конце.
